·······································

От редакторов

<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая»
Следующая глава>>

Автор книги доктор исторических наук Григорий Григорьевич Стратанович (29.5.1912—11.6.1977) известен как крупный исследователь истории и этнографии народов Восточной и Юго-Восточной Азии, особенно народов Индокитайского полуострова. Для его научной деятельности характерны широта и разносторонность интересов. Так, его перу принадлежат очерки по этнографии народов Бирмы, Таиланда и Лаоса, вошедшие в том «Народы Юго-Восточной Азии» (серия «Народы мира»), ряд ценных и оригинальных исследований опубликовано им по проблемам духовной культуры населения Средней, Центральной и Восточной Азии. Г. Г. Стратанович был не только «кабинетным» ученым, но и полевым исследователем, который вел работу в “Средней Азии, в Нижнем Поволжье и в странах зарубежной Азии. В разное время он побывал в Бирме, Китае, Японии, на Филиппинах и в других странах Восточной и Юго-Восточной Азии. Его научные заслуги были отмечены премией имени Н. Н. Миклухо-Маклая.

Предлагаемый читателю труд Г. Г. Стратановича написан на основе собранных им в течение многих лет этнографических материалов и отражает научную эрудицию автора и разработанную им концепцию истории верований Индокитая. К несчастью, автор скончался, не успев отработать первую корректуру своего труда. Книга осталась в определенной мере незавершенной, но, принимая во внимание необходимость бережного отношения к труду покойного автора, мы считали целесообразным опубликовать книгу в том виде, в каком она была подготовлена Г. Г. Стратановичем к набору. [….]

Введение

<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая»
Следующая глава>>

Предметом исследований автора в течение ряда лет были народные верования населения стран материковой Восточной и Юго-Восточной Азии. Таким образом, мировые религии — буддизм, ислам, христианство — специально в данной работе не рассматриваются. Задача предлагаемой работы — охарактеризовать народные верования населения определенной, географически ограниченной зоны, в какой-то мере выявляющей общие черты культуры трех обширнейших историко-культурных областей: Восточной, Южной и Юго-Восточной Азии. Такой областью нам представляется Индокитай.

Наряду с имеющейся сравнительно обширной литературой по географии и этнографии населения полуострова Индокитай в основу настоящего исследования мы положили материалы, собранные автором во время полевых изысканий в Бирме (Индокитай), а также во время поездки в те области Китайской Народной Республики, которые в этническом и историко-культурном отношении издревле и до нашего столетия выявляют большую близость к Индокитаю или единство с ним. Огромное значение для данной темы имеют публикации материалов и исследований учеников автора, работавших у себя на родине среди малых народов по нашей программе. Это вьетнамские ученые Фан ХауЗат, Ле ТхиНгокАй, Бе ВьетДанг, Данг Нгием Ван, Нгуен Чук Бинь, Лам Суан Динь, а также их коллеги и ученики. Следует заметить, что материалы ученых — представителей самого изучаемого народа всегда ценны и важны, особенно если материалы собирались по общей или методологически сходной программе.

Общность методологических принципов важна потому, что при изучении и собирании материалов по народным верованиям Индокитая некоторые исследователи не могут или не желают отличать прямое заимствование от взаимовлияния. Явление анализируется прежде всего в том аспекте, который ближе ученому в силу его научной специализации, взглядов и т. д. В Индокитае действительно многое кажется прямым заимствованием из Индостана. В какой-то мере это можно объяснить давними многогранными контактами населения Южной Азии (Индии, Пакистана, Шри Ланки) с народами Индокитая. Но так как контакты были обоюдными, правильнее было бы говорить о наличии взаимовлияний. С другой стороны, те исследователи, кто занимается изучением Китая, нередко видят влияние Китая там, где на самом деле речь идет о культуре и быте народов, переселившихся в пределы Индокитая из южных областей Восточной Азии. И в этом случае мы видим сохранение культуры одного и того же народа, разделенного государственными границами. Не менее часто встречается оценка населения Юго-Восточной Азии как безрелигиозного (дорелигиозного или пострелигиозного). Такая оценка религии населения стран Юго-Восточной Азии, противоречащая объективным фактам, сохранилась, по существу, До наших дней. Например, в обобщающей работе Д. Э. Софера [188а], выпущенной в Сингапуре в 1965 г., мы видим попытку не столько понять характер верований, сколько объяснить безрелигиозность части населения, например, островов Юго-Восточной Азии тем, что условия жизни морских цыган (термин, принятый для обозначения населения, кочующего по морям малайского мира) оставляют им мало времени для религиозных обрядов и т. п. [….]

О ранних стадиях и формах народных верований

<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая»
Следующая глава>>

Первая часть нашей работы посвящена ранним стадиям развития верований и формам религиозных представлений, которые часто с ними связываются по объекту культа. Период сосуществования или параллельного бытования разных групп верований настолько длителен и формы их взаимодействия и синкретизации настолько разнообразны, что далеко не всегда можно убедительно показать первичность одной группы верований и более поздний характер другой.

Ранние верования народов мира можно разделить на три основные стадии: тотемизм, фетишизм и анимизм. Такая последовательность, на мой взгляд, правильно отражает историю развития изучаемого предмета. Но даже по этому, казалось бы чисто классификационному, вопросу нет единства мнений у специалистов-религиеведов и у историков культуры. Значительная группа исследователей (среди советских религиеведов наиболее ярко представленная Г. П. Францовым) утверждает приоритет фетишизма как наиболее ранней стадии развития религиозной идеологии и культовой практики. Несколько обобщая аргументацию представителей этого научного направления, можно утверждать, что нет фетишизма вне религии (если отвлечься от возможности использования этого термина как метафоры в образной речи). Ощущая свое бессилие перед могуществом непознанной природы, первобытный человек фетишизирует ее наделяя сверхъестественными чертами и возможностями. И если случайное на первый взгляд обращение к фетишу оказывается результативным, то вера в могущество фетиша укрепляется. [….]

1.1 Тотемизм

<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая»
Следующая глава>>

Под наименованием «тотемизм» принято объединять многочисленные и многообразные верования, связанные с почитанием и обожествлением животных, растений, а иногда и явлений природы. Можно выделить три основные черты тотемистических представлений вообще и верований в частности:

1) отношение к своему человеческому коллективу как к части природы, равноправному с другими коллективами растений, животных, овеществленных (или «опредмеченных») явлений природы, в сумме и составляющими природу;

2) убежденность членов человеческого коллектива в общем происхождении с определенными растениями или животными и в своей способности принимать облик своего брата (или своей сестры, соответственно своему полу) из числа членов «тотемной пары» своего коллектива;

3) соблюдение строжайшего запрета на потребление плоти и крови любого из членов тотемной пары своего коллектива.

Возникающее у людей еще в дорелигиозный период представление о человеческом коллективе как органической части природы само по себе еще не было религиозным видением мира. По схеме Дан г Нгием Вана, можно проследить эволюцию представлений человеческого коллектива о своем месте в природе: от первоначального этапа, когда человеческий коллектив уже выделен в составе природы и связан с несколькими «коллективами» растений или животных, к этапу, когда взаимосвязаны два коллектива: человеческий (не общечеловеческий, но каждый отдельный коллектив людей) и его «тотемная пара».

Наиболее очевидное и распространенное проявление тотемических верований – это название своего рода по имени того или иного растения или животного. Так, среди тхай Северного Вьетнама и Лаоса встречаются потомки первых родовых образований, которые именовались Лон, Лыонг и Куанг. Все эти наименования связаны для данного района с общим их предком или близким «родственником» (1) – тигром. [….]

Pages: 1 2

1.2.1 О фетишизиме

<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая»
Следующая глава>>

Значительную роль в народных верованиях стран Индокитая играют фетишистские воззрения, на которых в большей своей части строятся различного рода магические приемы. Нам представляется, что прежде всего необходимо различать фетиши, созданные или приспособленные самими людьми, и фетишистское восприятие элементов природы.

Особое место в фетишистских представлениях народов Восточной и Юго-Восточной Азии занимает и третий тип фетишистских верований, который более всего известен под названием «магия слова»(это название относительно точно, хотя сам термин, предлагаемый нами здесь, не получил четкого оформления).

Формирование фетишистских представлений восходит к очень ранней стадии формирования культуры и идеологии человечества, настолько ранней, что, по мнению многих ученых (например, такого знатока ранних форм религии, как Г. П. Францов), именно они, а не тотемизм (и, уж конечно, не анимизм), и могут считаться истоком религиозных воззрений вообще. Г. П. Францов пишет: «Начало фантастического отражения бессилия человека в его голове до возникновения и укрепления абстрактного мышления мы усматриваем в фетишизации явлений, когда нет еще представлений о духах, отделенных от природы, но есть наделение самих вещей сверхъестественными свойствами, резко противоречащими их действительным качествам. По Марксу, элементом, формирующим фантазию фетишиста, является сильное эмоциональное напряжение, страх и бессильное желание, «чувственное вожделение», распаленное бессилием в борьбе с природой. Оно вторгается в процесс познания, в наглядные, образные представления дикаря. Оно искажает правильное восприятие действительных вещей, явлений природы. Древнейший вид [восприятия] сверхъестественного заключается в представлении о «сверхчувственных»свойствах вещей»[81, 193]. На этом этапе развития бытия и уровне мышления общественного человека фантастические силы и возможности чудятся в каждом отдельном предмете, явлении природы. С развитием абстрактных форм мышления фетиши не исчезают из обихода, из религиозного быта народов, а сохраняются в культовой практике развитых классовых обществ в сложном переплетении с анимистическими верованиями. [….]

1.2.2 Ктеические культы

<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая»
Следующая глава>>

Среди ранних культов всех народов Индокитая необходимо отметить ктеические культы (от греческого слова «ктеис» – плодоносить, быть плодородным). Очень часто эти культы рассматривают в общем цикле хтонической обрядности (от греческого «хтониос» – земной). Однако это, на наш взгляд, не точно.

В круг хтонической обрядности, естественно, – входят и фетишистское в своей сущности почитание «странных» (т. е. необычных) форм земной поверхности, и культ божеств и духов-хозяев местности.

Ктеические же культы связаны лишь формально с обожествлением органов плодородия, по принципу «pars pro toto», представляющих первое (по времени появления и осознания его) из двух важнейших производств древности. Энгельс писал: «Согласно материалистическому пониманию, определяющим моментом в истории является в конечном счете производство и воспроизводство непосредственной жизни. Но оно, опять-таки, бывает двоякого рода. С одной стороны, производство средств к жизни: предметов питания, одежды, жилища и необходимых для этого орудий; с другой – производство самого человека, продолжение рода» [6, 25-26]. И далее: «Чем меньше развит труд, чем более ограничено количество его продуктов, а следовательно, и богатство общества, тем сильнее проявляется зависимость общественного строя от родовых связей» [6, 26).

Мысль Энгельса приводит нас к выводу о таком соотношении роли этих производств в различные эпохи: в древности производство себе подобных представлялось более важным. Ведь в общем мировоззрении древнего человека рождение множества детей в каждой группе (возрастной группе, роде, племени), хотя и составляло лишь часть (и притом не очень значительную) общего изобилия природы, плодородия как такового, было материализованным выражением процесса производства себе подобных.

Органы же деторождения (гениталии, от лат. genitalis – относящийся к рождению, плодоносный, плодотворящий) были натуральным символом плодотворности. В рисуночном письме перевернутый треугольник часто с медианой (в равностороннем треугольнике совпадающей с высотой), делящей его надвое, был символом со смыслом «женщина», а прямостоящий прямоугольник – символом мужчины, каковым он и вошел в раннюю иероглифику [149, 1-66; 836, 332].

[….]

1.2.3 Представление о душе

<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая»
Следующая глава>>

Представление о «душе» и «одухотворенности», как и другие верования, у народов Индокитая и Юго-Восточной Азии в целом не утратили своей «вещности», конкретности, образной оформленности. Даже в тех случаях, когда душе придается способность становиться невидимкой, она все равно считается конкретно-образной.

Сохранение форм, присущих разным этапам этого процесса, т. е. сложное переплетение и взаимодействие их, определяет, по-видимому, сложность представлений о душе, существовавших в то далекое время, дух которого так трудно нам порой себе представить и еще трудней понять. Но уже тогда мир ощущений, охватывающий человека, был гораздо богаче, чем мир его чувств.

Уже при первичном, минимальном анализе своих ощущений, человек был вынужден установить причинные связи между источником ощущений и общей или частной реакцией организма на них. По-видимому, при общей коллективности (и известной однотипности) восприятия людьми каждой данной группы воздействия тех или иных раздражителей реакция каждого отдельного члена коллектива может быть частично или полностью отличной от реакции остальных. Отклонения от «нормативной», т. е. общей, реакции усложняются своеобразием отклика на один и тот же раздражитель отдельных органов человека.

Образное выражение: «всеми фибрами души» (ненавижу или стремлюсь…) отражает эту усложненную, своеобразную «клеточную реакцию». Таково, например, неосознанное состояние рефлекторно направленного «шиверинга» (от английского shivering – дрожать, трястись) – «клеточные реакции» на холод, жар, но также и эмоции страха, гнева, нетерпения и т.д. Но таким же может быть выражение состояния религиозной экзальтации, экстаза в результате нервного перенапряжения человека.

[….]

Pages: 1 2

1.2.4 Культ предков

<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая»
Следующая глава>>

Одним из наиболее ярко выраженных анимистических культов у всех народов Юго-Восточной Азии остается сохранившийся до наших дней культ предков. Формы его и степень развитости у разных народов различны. В наиболее развитой форме он присущ, по-видимому, вьет, у которых крайней формой его выражения принято считать культ императора, который был развит и у других народов Юго-Восточной Азии, в частности у кхмеров, у народов тхай-тайской и тямской групп. Но культ императора во всех перечисленных случаях резко отличается от вьетского.

Философско-этической основой этого культа у вьет были такие основные положения конфуцианского религиозно-философского учения, как жэнь – «понимание сущности мира» (13), предельно развитое у «мудрого правителя» или у его советника – цзюньцзы.

——————————————————————————————————————

(13) Обычный перевод этого термина «гуманность» не точен; это отнюдь не человеколюбие и к простому народу «не прилагаемое» чувство и свойство.

——————————————————————————————————————

Для конфуцианцев из числа вьетнамской феодальной аристократии непреложной истиной было утверждение, что жэнь достигается путем воспитания в себе чжун – верности долгу, каковым почитается служение тому же императору, и шу – понимания «соответствия» вещей их назначению в мире». Утверждалось также, что простолюдин должен был быть простолюдином, чиновник – чиновником и т. д., а изменение соответствия «своему назначению» гибельно для общества и страны. Главным проявлением шу считались «правильные отношения» в обществе: жена подчинена мужу, сын – отцу, народ – чиновникам и аристократии и все вместе – императору. Основу отношений в обществе составляет также сяо – сыновнее почтение на всех уровнях.

В отличие от феодального Китая во Вьетнаме культ императора был ближе к формам обожествления императорской особы, известным более всего по культу главы общества и страны в Японии. Император почитался не как носитель небесного повеления, но как потомок божеств и представитель божественных сил. А его доверенные лица считались столь же святыми, как и лица, облеченные доверием живого божества. При этом, как в ламаизме мирянин не смел замечать пороки или недостатки «своего Доброго друга» – монаха, так и во вьетнамском феодальном обществе «не следовало» видеть пороки и слабости императора и его «доверенных лиц».

[….]

1.2.5 Представления о строении вселенной

<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая»
Следующая глава>>

Сводом наиболее общих религиозных идей, показателем развитости абстрактного мышления отдельных народов может служить система представлений о строении вселенной, о том, как представляют люди «наш мир» и его место во вселенной. Картина мира в системе верований занимает столь важное место, что многие канонические основные своды (а позже книги) начинаются именно с того, как создавался мир. Вместе с тем степень детальности, разработанности схем строения вселенной, сложность картины мира того или иного народа (в какой-то мере отражающая картину отношений в данном обществе) позволяет судить о степени развития его социальных отношений.

Пример развитых и сложных представлений о вселенной мы находим у бирманцев уже в ранние периоды их письменной истории. Еще в летописях, например в «Махаязавин», имеется указание на Могадку, область Сакиев и другие земли, на которых обитали предки бирманцев до их движения на восток и к югу. Стоит подчеркнуть, что в бирманских преданиях в отличие от преданий многих соседних народов нет проповеди их исключительности. Бирманцы – это «только один народ из обитающих во вселенной». Нельзя не отметить также несомненного отпечатка позднейших буддийских наслоений на ранние космогонические и географические представления бирманцев. Рис. 17 передает облик лишь той части вселенной, которая, по представлениям бирманцев, была заселена людьми [цит. по 193, 2].

По представлениям бирманцев, Лаука (санскр. Лока) – вселенная – состоит из четырех больших островов, примерно одинаковых по конфигурации и размерам, которые морем соединены с сотнями мелких островов. Лишь один из больших островов – Замбудэк – населен человеческими существами. Он самый «нижний» (т. е. южный) во вселенной. На северной его окраине (границе?) вздымается гряда высочайших гор, за которыми лежит «Неизвестное». На самой границе гор растет священное дерево Замбу. На высокогорном плато и ниже, в предгорьях, размещены семь озер. Главное и самое верхнее озеро – Анаудат. Оно питает все реки Замбудэка. И в нем растет священный лотос. На восток от озера Анаудат расположена гора драгоценностей, сокровища которой неисчислимы и неисчерпаемы – это гора Минмодаун, имеющая семь уступов. А далее к югу к предгорьям прилегает постепенно понижающаяся равнина. Она подходит к самому морю, омывающему ее с юга. В этом южном море разбросано пятьсот меньших, чем Замбудэк, и совсем небольших островов, связь с которыми люди Замбудэка осуществляют на ладьях и других судах (судя по рисунку, парусных). На Замбудэке и на прочих островах живут народы, заселившие вселенную, двигаясь с севера на юг.

[….]

2.1.1 Местные религиозные системы

<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая»
Следующая глава>>

Мерой религиозности населения стран Юго-Восточной Азии чаще всего, по традиции, считается распространение у изучаемого народа мировых религий: только эти религиозные системы и считаются в западноевропейской философии и религиеведении показателем развития той или иной религиозной идеологии. Одной из причин такого подхода можно считать путаницу и разнобой в терминологии религиеведов, путаницу, сохранившуюся до сих пор даже при определении основных понятий.

Автор этой книги придерживается той точки зрения, что религия – это сумма всех верований, а основной чертой религиозной идеологии является вера в сверхъестественное. Однако необходимо выделение в процессе эволюции религиозной идеологии, религии в целом, двух качественно различных этапов: периода бытования верований (комплекса или суммы верований) и эпохи создания и функционирования развитых религиозных систем. Первый этап – время развития и бытования родовых и племенных культов – соответствует доклассовому обществу, родо-племенному строю. Второй – развитие национальных и мировых религий – характерен для классового общества и как анахронизм (хотя и очень действенный в странах Востока) сохраняется некоторое время при социализме.

Религиозная система как идеология характеризуется некоторыми чертами, которые в совокунности и позволяют квалифицировать ее как качественно новое явление по сравнению с более ранними верованиями. Такими чертами являются прежде всего: наличие храма, формирование иерархии священнослужителей, наличие иерархического же (соответственно «земной власти») пантеона и наличие письменно или хотя бы устно закрепленного канона. Поразительно устойчивые местные верования не всегда складываются в четко оформленные религиозные системы. Но, и это следует подчеркнуть, от этого не зависит их социальная значимость для данного общества, их положительная, объективно, или отрицательная характеристика. В данном случае важно лишь отметить степень развитости, разработанности явления, т. е. религиозной системы, как такового.

Выше нами приведены примеры наиболее распространенных местных религиозных систем. Вероятно, можно разделить все местные религиозные системы народов Восточной и Юго-Восточной Азии на две основные группы, характеризующиеся определенными чертами:

1) Почитание определенного числа или типа духов, т. е. развитые анимистические представления, а на их основе – религиозные системы.

2) Почитание иерархической пирамиды, вершину которой составляет Верховный властитель, т. е. развитые сюпремо-теистические верования и религиозные системы типа культа короля. В Юго-Восточной Азии известно два варианта таких систем: японский (при всей условности такого наименования оно довольно точно отражает типологические черты культа потомка божества) и кхмеро-яванский – обожествление в недавнем прошлом короля как живого воплощения сил или явлений природы.

[….]

2.1.2 Храм

<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая»
Следующая глава>>

 Обязательным признаком развитой религиозной системы является наличие храма. Однако в определении храма все многообразные религии народов Азии отступают от дефиниции – простого перевода слова – храм (хоромы, дом, «дом божий»). Храм есть место коллективной молитвы. Существует, естественно, и личное «общение с божеством», индивидуальные моления (а также созерцания божества, равно как и индивидуальные жертвоприношения), но храм – это прежде всего твердо фиксированное место обязательных молений определенного коллектива. При этом храм может быть и «походным», т. е. передвигаться вместе с коллективом, для обязательных молений которого он предопределен, но это исключение и, как это часто бывает, исключение, подтверждающее правило. Вероятно, самым первым храмом могли бы стать тотемные центры, но им недоставало для этого еше одной существенной черты храма – фиксированного объемного пространства. Одной площади мало, необходимо еще представление о перекрытиях (ср. латинское Doma – крыша и Domus – жилище богов, обиталище божеств) .

В этом смысле навес или помещение, ограниченное столбами (колоннами, естественными стенами и т. д.) и подведенное под крышу, более соответствует представлениям о храме, чем цирк (не обязательно театральное, но и спортивное сооружение) с округлой ареной и амфитеатром сидений, как, например, в Афинах Атэней или Колизей в Риме. Применение «открытых» храмов, характерное для культовых театрализованных действ, лишь отражает определенный исторический этап – этап захвата религиозными организациями (или теократами, т. е. правителями, соединившими в своих руках и духовную и светскую власть) общественных мест собраний и традиционных площадей, предназначенных для проведения безрелигиозной обрядности.

Вместе с тем, вероятно, все религии мира знают культовое помещение, ограниченное стенами, но не имеющее иного покрытия, кроме купола небес (4).

[….]

2.1.3 Священнослужители

<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая»
Следующая глава>>

Исследование характера организации духовной власти и системы взаимоотношений внутри церковной администрации представляет особо важный интерес для понимания всей религиозной ситуации в каждой отдельно взятой стране. Более того, по типу иерархии священнослужителей (или, точнее говоря, по самому факту наличия или отсутствия этой иерархии) можно судить в общих чертах о том, каковы социальные отношения у изучаемого народа, имеем ли мы дело с обществом, еще не вышедшим из рамок родо-племенных отношений, или это уже общество с классовым строем, если исследуется общество, не вступившее на путь построения социализма. В Юго-Восточной Азии можно наблюдать едва ли не все основные формы клерикальной административной системы и значительную часть форм переходного характера.

Наиболее обобщенное определение характера духовенства, его формирования и его функций дал Р.-Ф. Бартон на материалах общества ифугао. «Фактически каждый взрослый ифугао,- пишет он,- является жрецом или готовится стать им. Обычно жрецам ничего не платят, но они хорошо умеют позаботиться о себе при разделе жертвенного мяса» [16, 78-79]. В этом кратком определении не указывается пол жрецов, но из дальнейшего видно, что все участники обряда – жрецы-мужчины (хотя в его книге есть и специальная оговорка: «У племени тингиан профессия жреца принадлежит обычно женщинам», но термин «профессия» здесь следовало бы заменить более точным- «занятие»).

В исполнении каждого обряда участвует несколько жрецов. У ифугао их бывает от двух до шести, так как вызывается огромное число божеств и духов – до 500 в одном обряде. Распределив духов по жрецам, участники обряда предоставляют жрецам самим выбрать тех, которые «будут говорить устами» этого жреца (а также пить и есть). Но чаще всего жрец оказывается восприемником духа предка; он одержим предком. Поэтому очень приближенно «родовых» жрецов можно принимать как служителей культа предков или, по крайней мере, исполнителей воли их предка. Весьма существенно указание на служение только своим предкам. Р. Бартон показывает также, что в молении участвуют «свои» жрецы – сородичи и по отцовской, и по материнской линии. Таким образом, не забыты предки ни по той, ни по другой линии.

И наконец, сознавая свою возможную некомпетентность, жрец, самоуничижительно именуя себя «жрецом сегодняшним», обращается с покорной просьбой к жрецам-предкам дополнять его моление всеми упущенными деталями (а недостаток деталей, по убеждению участников обряда, может привести к снижению его действенности). Это обращение позволяет предположить, что уже сравнительно давно у ифугао взрослый человек (преимущественно мужчина), став жрецом, уже остается им глазах сородичей, особенно если его участие в обряде «сделало обряд результативным» (т. е. случилось так, что желаемое молящимися более или менее достигнуто).

[….]

2.1.4 Пантеон божеств

<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая»
Следующая глава>>

Пестр и порой поистине неисчерпаем пантеон божеств народов Юго-Восточной Азии. Вместе с тем мне представляется возможным и полезным показать не только сравнительную однотипность структуры пантеона божеств у народов Юго-Восточной Азии, стоящих на близких ступенях общественного развития (учитывая при этом сходство или даже тождество пантеона божеств генетически родственных или близких народов), но и сходство пантеона божеств народов, живущих в близком соседстве. По характеру систематизированности пантеона и соотношению в нем рангов божеств и прочих фигур можно в какой-то мере увидеть и этапы формирования данного конкретного пантеона.

Следует напомнить, что буквальное значение термина «пантеон» – свод всех божеств (или собрание, вместилище всех божеств) точно отражает характер самого явления. В самом деле, если говорить о всех религиях мира, то без особых сомнений можно ответить отрицательно на вопрос: есть ли религии монотеистические?

И. А. Крывелев, любезно предоставивший мне возможность ознакомиться с рукописью своей работы, формулирует свое отношение к вопросу о наличии монотеизма так: «Различие политеизма и монотеизма условно, искусственно. Нет религий монотеистических. Есть «супремонотеизм», т. е. признание одного божества верховным, главным. В религиеведческой литературе имеется термин «энотеизм», или «генотеизм», от слова «эно»- главный. Но смысл этого термина иной. Он отражает признание главным «одного своего» бога. И непризнание значения множества «чужих» богов». В целом же все религии имеют обширный пантеон,-в котором выделяются «дэи майорес» – старшие, или главные боги и «дэи минорес» – боги второго сорта, младшие боги. А кроме того, имеется представление о сонме духов, ангелов, демонов и т. п.».

И. А. Крывелев справедливо отмечает, что выделение такой группы, как демоны, очень условно. Он пишет: «Демон лишь в христианстве бес, черт, злой дух. А по сути это греческое слово имеет смысл дух, божество, просто сверхъестественное существо… Различие между демоном и богом условно (в степени «святости», могущества). Примечателен в этом смысле синоним – заменитель слова «черт» у верующих православных: «антихрист», т. е. своеобразный негатив Христа (анти-Христос). Хотя этот заменитель заимствован из арсенала богословских диспутов иного порядка, само широкое народное использование его говорит за себя. Оно отражает присущее народным представлениям бытование одновременно позитивного и негативного образа, но в их единстве, взаимосвязи, дуалистичности».

Иерархия божеств и духов и в еще большей степени различие «добрых» и «злых» духов сами по себе свидетельствуют о развитости идеологии исследуемого общества, о наличии в нем развитой формы неравенства (классового, сословного и т. п.). Напротив, представление о нерасчлененности функций духов и божеств, уверенность в том, что божество и доброе и злое одновременно (и никогда не знаешь, чего от него ждать!), показывает, что социально-классовая дифференциация еще не слишком заметна.

[….]

2.1.5 Канон

<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая»
Следующая глава>>

Нет религии, которая не знала бы канонов в устной или письменной форме. Уставные своды, наставления и иные формы первых канонов восходят ко времени, вероятно, значительно более раннему, чем сами своды в их письменном виде.

При всем разнообразии первых, по существу, фольклорных форм фиксации «истины» , исходными были заповеди, а первично «записью» их были скрижали того или иного типа. Однако и скрижали, и сама идея получения наставления от некоего вездесущего божества – продукт сравнительно позднего творчества. Дело в том, что раннему, устному творчеству всех народов свойственно применение такого простейшего способа мнемоники (облегчения запоминания сведений или знаний), как ритмическая или рифмованная оранжировка того, что необходимо запоминать; в исходном моменте творчества оно никак не связано с религией.

Достаточно напомнить, что трудовой ритм собиральщиц подорожника (по «Шицзину» ) и такт группового движения воинов на марше представляют собой именно пример ритмики трудовых процессов. При этом они не несут на себе никакой иной идеологической нагрузки, кроме подсознательного стремления облегчить трудовой процесс. Расхождение бытовой и культовой линий в развитии устного творчества начинается вместе с превращением разового применения ложного, превратного опыта в религиозный обряд.

И бытовой, и культовый фольклор расширяют возможности творчества через применение общих мест – своеобразных формул, повторов (для передачи типовых образов и ситуаций). Но если для бытового устного творчества музыкально-ритмическая основа и применение общих мест облегчают подход к различным ситуациям и дают простор для импровизаций в передаче событий, то культовое творчество с его формулой «кто сделает иначе – тот умрет!» едва ли не с первых шагов развития требует строгого соблюдения и фиксации деталей.

Нельзя, конечно, не согласиться с теми исследователями, которые утверждают, что первые письменные знаки возникают как ответ на хозяйственные нужды, удовлетворение потребностей в подсчете и учете. Постепенно хранители традиций приобретают статус священнослужителей, а обычный учет приобретает форму некоего таинства. Тайные и таинственные формы письма, в период его создания еще не получившего ни всеобщего распространения, ни всеобщего признания, сравнительно легко монополизируются жречеством.

[….]

2.2.1 О религиозной практике

<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая»
Следующая глава>>

Биохроничность обрядности облегчала становление религиозного сознания, как бы открывая религиозной практике двери в мастерскую опыта. Закрепление опыта проходило в биохроничной обстановке, что мешало его осознанию. В самом деле, даже понимание полезности конкретных элементов опыта не помогало их внедрению в каждом необходимом случае: ведь для успешности (результативности) производственного акта представлялось необходимым воспроизведение всей картины производственного процесса, а она, в свою очередь, могла быть действенной в определенных временных (биохроничных) рамках. Более того, даже в тех же биохроничных рамках условия результативности комплекса производственных усилий менялись. Религиозное сознание же, консервативное по своей природе, сохраняло веру в действенность уже устаревшей «полной картины» производства, санкционировало применение ложного опыта в форме производственной обрядности. В этом смысле религиозная практика предшествует религиозному сознанию. Точнее было бы сказать, что обряд как настойчивое воспроизведение ложного опыта лишь постепенно становится религиозным, так как получает религиозное по существу доказательство «необходимости» и «полезности» его для коллектива.

Чтобы не погрешить против истины, следует упомянуть, что результативность иногда достигается и культовым способом, а это немало способствует со временем укреплению позиций религиозного обряда, религиозного сознания (хотя фактически результативны были сами действия, а не их осознание). В самом деле, театрализованное исполнение отдельных моментов производственного процесса ведет к овладению приемами производства всеми членами группы производственников в данном коллективе. Отличная «работа» (репетиция работы) вызывает удовлетворение, радость творчества, а с ней и чувство единения участников и репетиции, и будущего общего дела.

Мне представляется, что исследователями подлинное вдохновение в работе нередко принимается за религиозный экстаз и результативность вдохновения – за действенность веры. А сам верующий и не хочет отделять вдохновение от религиозного экстаза, а результативность целиком относит за счет «благостной роли религии».

Биохроничность и биоритмичность существования людей доклассового общества служат тем фоном, на котором и тренинг, и безрелигиозные обряды с театрализованным действом могут превратиться и превращаются в религиозные обряды. А указания о поведении личности и коллектива между сезонами и датами обрядов превращаются в религиозные предписания.

Размышляя о формах религиозной практики, люди нашего времени прежде всего имеют в виду «благолепие службы». Но при этом мало кто отдает себе отчет, что служба, как таковая,- это только фон культовой практики, а иконы (или впечатляющие скульптурные изображения божеств, духов и т. п., или, наконец, «указуемые пастырем духовным» места предполагаемого обитания невидимого, но всевидящего божества), кадила, свечи, облачение священнослужителей и т. д. – это не более как аксессуары культового действа, а не само действо. И уяснить это, казалось бы, бесспорное положение отнюдь не просто. Так, возражая И. А. Крывелеву, С. А. Токарев утверждал, что суть религиозности людей социалистического общества – это их увлечение (или подсознательное следование) формами обрядности и церковной службы. В этом, по мнению С. А. Токарева (думается, что он прав), немалую роль играет влияние среды, социальное микроокружение. Культовое действо организуется так, чтобы усилить результативность психологического воздействия на верующих и колеблющихся. Предметы культа аккумулируют в себе такое психологическое воздействие, что оно продолжает действовать и через много веков после краха верований, в честь которых они созданы.

[….]

2.2.2 Музыкальные инструменты религиозной обрядности

<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая»
Следующая глава>>

Музыкальное сопровождение культового действа у народов Юго-Восточной и Восточной Азии по своему характеру представляется нам продолжением традиционного аккомпанемента к трудовому процессу. Ритмика трудовых процессов, в сущности, сводится к двухтактному ритму. Музыкальный интервал, соответствовавший выходу между тактами или после их выполнения, помогал разнообразить музыкальный рисунок, хотя в конечном счете разнообразие достигалось скорее движением, чем звуком, а ритм оставался двухраздельным: «Раз-и-два» или «раз-два, ух!». От музыканта требовалось умение «держать ритм», сохранившийся у многих народов Юго-Восточной Азии и в наши дни. Держать ритм – это значило и умение «вести за собой» исполнителей в танце или содействовать поддержанию слаженности движений в производственном процессе. Поскольку у большинства народов Азии в прошлом, а у многих и сейчас, труду в поле предшествует «культовое действо», то музыкальное сопровождение не требовалось менять. Стабильны были также и музыкальные инструменты, особенно культовые [10, 1-50]. В странах Восточной и Юго-Восточной Азии особой популярностью пользуются два инструмента: барабан и колокол, – т. е. ударные инструменты. Струнные инструменты щипковой или смычковой группы как культовые не используются.

В странах изучаемого региона различие между колоколом и барабаном, а также примыкающим к ним литофоном в значительной мере условно. Вероятно, правильнее будет считать, что основой всех трех типов культовых музыкальных инструментов является пара звучных пластин. Еще в глубокой древности предки народов Восточной Азии заметили звучание «звонкой яшмы» при легком постукивании двух пластин друг о друга.

Так, в древнем «Своде-перечне горам и морям» («Шань-хай цзин») [219] отмечено использование этой музыки при коллективном массовом танце: «Медведь-Гора – это место, где проводятся жертвоприношения лучшим вином и яствами по ритуалу Великого жертвоприношения». И далее примечание: «Исполняют танец с оружием, чтобы был урожай. Молятся, надевают на голову убор с подвесками из звонкого (драгоценного) камня цю и (под звук от постукивания подвесок) танцуют…» (Конец девятого трактата о Срединных горах. Цит. по изданию, хранящемуся в библиотеке ЛГУ [219].)

Древние литофоны обнаружил у мнонгов Центрального Вьетнама Ж. Кондоминас. Ему принадлежит и мнение, что небольшие горизонтальные пластинки из «звучного камня», положенные в ряд на коробчатом резонаторе, могли быть прообразом ксилофонов, ныне широко применяемых в оркестрах сиамского типа (см. его статью о древних литофонах Центрального Вьетнама).

В более северных областях издавна использовались пары пластин из сухого дерева. Постукивание одной пластины о другую распространено у горных народов Северного Лусона (Филиппины), народов Тайваня и других районов юго-востока и юго-запада Китая, у японцев, мыонгов, мяо и т. д. У бирманцев и каренов широко применяется инструмент из бамбука, состоящий из расщепленного продольно, но не до конца, ствола. Постукивая стволом об руку, музыкант извлекает звук, ударяя верхнюю половину ствола о нижнюю. Этот инструмент используется более в культовых обрядах, а производные от него кастаньеты чаще употребляются во время обычных народных танцев, не имеющих культового значения.

[….]

2.2.3 Культовые музыкальные инструменты в производственных процессах

<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая»
Следующая глава>>

Производственные процессы, по мнению верующих, требуют особых условий проведения специальных обрядов, соблюдения ряда табу. Обрядность, предшествующая производственному процессу или следующая за ним, требует иного музыкального сопровождения, чем само производство.

Карл Изикович, исследовавший этнографию народов Лаоса, пишет: «Когда он (охотник.- Г. С.) поймал что-либо и готовится возвращаться домой с добычей, жертвоприношение делается на «сеоу» (хеои) – жертвенном подносике, и он обращается к Мбронг пран – духу леса: «Мбронг пран! Возьми и съешь уши на перекрестке дорог; ешь, кури табак, жуй орехи арека и листья бетеля, возьми деньги». Когда поймавший дичь готов отправиться в деревню с добычей, он делает сэвойть (sevoith) – бамбуковую трубку, срезанную с одного конца наподобие длинного языка. Он бьет по этой трубке на всем пути из леса к дому, и тогда дети всей деревни выбегают встретить его. Охотник вручает сэвойть детям, которые бьют по трубке и кричат: «Хо! Хо! Хо!» (с промежутками). Это делается, когда поймана большая дичь. Вождь уверяет, что таким образом подают сигнал духу животного, которому это нравится. Но я получил другую информацию от иных людей, они заявляли, что крики и сигналы с помощью трубки из бамбука означали устрашение духа животного» [144, 196].

Чрезвычайно ценным представляется нам сообщение о музыкальном сопровождении удачной охоты на медведя у народов акхэ: «Случайно я видел то же самое у пули-акха, – пишет Карл Изикович, – после удачной поимки в ловушку медведя. Каждый из юношей, несших домой свою долю мяса медведя, бил по своей бамбуковой трубке, которая была вырезана по упомянутой форме. Когда достигли дома охотника (поймавшего медведя.- Г. С), они продолжали музыку, а охотник сел на площадку (перед своим домом. – Г. С.) и положил три трубки разной длины на свои вытянутые ноги, и эти трубки звучали на три различных тона. Его сын стоял тут же и бил еще по одной трубке такого же типа. Музыка будет продолжаться всю ночь» [144, 194]. И далее идет отсылка к В. Кодэрну: «Примитивный ксилофон подобного типа известен во многих местах Индонезии и Меланезии» [150а, 281].

По-видимому, именно этот примитивный ксилофон превратился со временем в бамбуковый трехствольный кланг, который распространен у многих народов малайского мира; в Индонезии он известен под наименованием ангклунг. Он не входит в набор музыкальных инструментов оркестра, бывает различным по диаметру и размеру трубочек, т. е. по общему звучанию. Крупные ангклунги звучат на басовый лад, те, что поменьше, – на высоких тонах. Но соотношение звучания трубочек и трубок самого инструмента постоянно. В настоящее время этот сольный музыкальный инструмент используется в танцах охотничьего цикла. В 1973 г. нам посчастливилось видеть группу танцоров филиппинского ансамбля народного танца «Байяни-хан», которые, исполняя танец итик-итик, или паток (полег уток), аккомпанировали себе на этих инструментах.

[….]

2.2.4 Мистерия и карнавал

<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая»
Следующая глава>>

«Всякая мифология преодолевает, подчиняет и формирует силы природы в воображении и при помощи воображения» [1а, 737]. Выше, в частности в разделе о храме, мы останавливались на особенностях полуплоскостной и плоскостной передачи сюжетов мифов. Надо сказать, что традиционная манера передачи мифологических сюжетов легенд, притч была сохранена и позднейшими религиозными системами. Более того, одна из наиболее распространенных мировых религий Юго-Восточной Азии – буддизм – использует эту традицию и сейчас: на современной росписи, украшающей стены галерей, ведущих к основному помещению храма, постоянно можно встретить композиции на сюжет какой-либо из 550 джатак.

Кроме рассказывания мифов в магических целях, а также плоскостного изображения их сюжетов в арсенале священнослужителей всех религий имеются такие мощные средства идеологического воздействия на паству, как мистерии.

Мистерии противостоит карнавал. В истории культуры обе эти формы театрализованного действа всегда связываются, хотя сравнительное рассмотрение их, насколько нам известно, не проводилось. Каждому из них в отдельности посвящены буквально сотни работ, книг, статей, заметок. Интерес к этим явлениям все ширится еще и потому, что в наши дни и мистерия, и кар; навал переживают как бы новое рождение. Существуют различные определения этих явлений. Так, наиболее распространенным определением мистерии можно считать представление о ней как о драматизированном культовом действе на житийный сюжет, т. е. инсценированном показе «жития святых» (церковное драматизированное представление на сюжеты эпизодов, содержащихся в «Священном писании»).

Говоря о странах Восточной и Юго-Восточной Азии, исследователи часто сближают мистерию с карнавалом. Карнавал обычно представляют как веселое народное празднество с участием ряженых. Но веселье карнавала всегда целенаправленно: оно обязательно сатирично либо полностью, либо в синхронно выполняемых его частях или в их серии. В программу карнавала обязательно входят шествия, песенные состязания, исполнение песен, танец (чаще всего гротескный) и исполнение серии сцен-пародий, настолько тщательно подготовленных, что мимика, жесты, позы либо портретны, либо традиционны и понятны зрителям даже издали. Гротеску соответствует и двуплановый язык сцен карнавала, особенно если они включают диалог [см., например, 135а].

[….]

2.2.5 Хилиастические представления и еретические движения

<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая»
Следующая глава>>

Хилиастические или миллениаристские движения представляются прежде всего как движения, руководимые какой-либо сектой или «простонародным ответвлением» одной из мировых религий, или, наконец, (в официальных донесениях их чаще всего так и именуют) как ереси. По форме это действительно так.

Движению народных низов феодального общества присуща вера в близящийся «конец света» и наступающее после него очищенное от скверны бесконечное царство праведников во главе с самим сыном божьим здесь, на «нашей земле». Миллениаристские движения не предполагают обязательного конца света, но их суть – это проповедь о «возврате к былой чистоте» жизни: очищенное в том или ином горниле человечество непременно обретет «тысячелетнее царство справедливости» на земле. И в том, и в другом случае эти движения носят мессианский характер. Мессианство присуще в Юго-Восточной Азии всем трем мировым религиям [см. 736, 80].

Но, так сказать, в «чистом виде» обнаружить ни одной из перечисленных ересей не представляется возможным. Все они вырастали на почве местных чрезвычайно живучих верований, которые можно определить в более общем плане как «религии надежды».

Несмотря на синкретичный характер этих верований, все же представляется возможным выявить их истоки. Существует даже своеобразная традиция считать, что верования этого типа начинались с культа карго [80], который возник из целого комплекса представлений и культовой практики, прочно связанных с местными социальными отношениями и верованиями, Наиболее существенными в этом комплексе нам кажутся представления об ушедшем старшем брате [80, 60-68].

В «религии надежды» представления об ушедшем старшем брате дополняются не слишком четко оформленной мечтой с возврате этого старшего брата и о тех благах (вариант: дарах), которые прибудут к потомкам младшего брата, людям бедным и угнетенным различными проходимцами и ворами (к каковым в первую очередь причисляются колонизаторы). Считалось, что все те блага и дары, которые должны были предшествовать возвращению старшего брата, были присвоены людьми, пришедшими под маской доброжелателей и наставников, т. е. колонизаторами.

Как правило, в древности, если наступало перенаселение этнической территории, то люди во главе со «старшими братья ми» уходили в поисках новых земель и новых этноконтактов Столь же типично было в Юго-Восточной Азии миноратное наследование. У многих народов материковой Юго-Восточное Азии и сейчас в случае раздела семьи с родителями остается младший сын.

[….]

2.2.6 Религиозная ситуация в некоторых странах Юго-Восточной Азии

<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая»
Следующая глава>>

В странах Юго-Восточной Азии и в наши дни религия продолжает играть существенную роль в жизни самых широких народных масс. Приходится отметить, что религиозные организации и церковная иерархия часто предстают как активная политическая сила и, вопреки декларируемому ими принципу – заботиться о душе паствы, выступают под лозунгами, не соответствующими ни заботе о благе народа, ни развитию его духовной культуры.

Некоторые черты религиозной ситуации во Вьетнаме

Конечно, в разные периоды истории конкретной страны духовенство занимает различные, по существу, позиции. Но особенность современной ситуации в странах Юго-Восточной Азии состоит, в частности, в том, что объективно честные пастыри, живущие одними интересами с народными массами своей страны, все более осознают несоответствие между словами и делами церковников даже самого высокого ранга.

Так, в декабре 1970 г. патер Поль Готье обратился к папе в Ватикан с просьбой помочь прекратить преступное вмешательство американской военщины во внутренние дела Лаоса и жестокое истребление мирного населения Восточного Индокитая американскими вооруженными силами. Одновременно Готье пытался найти отклик и сочувствие притесняемым в среде, к которой принадлежал американский убийца – лейтенант Келли. Ватикан не ответил на обращение. Американские бомбежки продолжались. Тогда, верный своему идеалу – защите народа, Готье заявил об отказе от сана. В уведомлении об этом он писал (в феврале 1971 г.): «Здесь, в Азии, существующая церковь находится в лагере тех, кто угнетает народы, борющиеся за свое освобождение. Разве мы можем идти со словом божьим в те страны, где люди лишены справедливости, если заявляем о своей связи с существующей здесь церковью?»

С другой стороны, отказ местного населения от религии колонизаторов приводит к преувеличенному вниманию к местной, традиционной религии, которая и представляется не только единственно справедливой религией, но и главной (если не единственной) формой существования и развития национальной культуры.

При этом совершенно игнорируется тот факт, что «чистый буддизм» или «чистый ислам» (в истоке своем религии также не местные, а пришедшие в страны Юго-Восточной Азии) – это, по существу, причудливый синкретический конгломерат верований. Специфика буддизма и его жизнестойкость генетически связаны прежде всего с местными народными верованиями всех трех стадий развития религиозного мировоззрения, рассмотренных нами выше. Эти народные местные верования, подспудно сохранившиеся в процессе ассимиляции их новыми религиозными системами, на деле сами ассимилировали близкие к ним компоненты привносимых религиозных систем, они определяют не только особенности местных ветвей и вероучений, но и сам характер синкретизма в них, а равно и основу и, следовательно, специфику религиозной ситуации в стране.

Сохранение ранних форм верований в современной религиозной идеологии стран Индокитая часто оспаривается. Однако на примере сохранения народных верований у населения Вьетнама можно видеть, насколько устойчивым может быть влияние ранних форм верований и в наши дни. Наиболее ранние верования восходят, как было показано, к тотемистическому периоду, когда человеческие коллективы определили свое место в природе через связь и прямое родство с несколькими, я затем одним видом растений, животных, а позже и явлений природы.

Пережитки тотемистических верований и представлений дошли до наших дней в субэтнонимах и личных именах. Так, у тай и тхай бытуют наименования по тотемам-животным крупных подразделений этих народов (по предку — черепахе, косуле и др.). Таковы же и названия родов у нунгов. У самих кинь в «неофициальных» фамилиях дошли до наших дней древние родовые названия, данные по наименованиям некоторых растений, животных и природных явлений. Тотемистические религиозные воззрения дошли до наших дней и в форме сохранивших свою силу пищевых запретов: запрет на потребление мяса орла у тай, угря у прибрежного населения ряда районов (особенно северо-востока Вьетнама), черепах у «потомков черепахи».

[….]

Pages: 1 2 3

Библиография

<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая»
Следующая глава>>
Труды основоположников марксизма-ленинизма

1. Маркс К. К критике Гегелевской философии права .(введение).-Т. 1. 1а. Маркс К- Из рукописного наследства К. Маркса.- Т. 12.

2. Энгельс Ф. Бирма.- Т. 14.

3. Энгельс Ф. Бруно Бауэр и раннее первоначальное христианство.- Т. 19.

За. Энгельс Ф. Анти-Дюринг.- Т. 20.

4. Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии.- Т. 21.

5. Энгельс Ф. Георг Веерт. «Песня подмастерья Георга Веерта.- Т. 21.

6. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства.- Т. 21.

6а. Энгельс Ф. Письмо К- Шмидту от 27.Х.1890 г.-Т. 37.

7. Ленин В. И. Социализм и религия.- Т. 12.

8. Ленин В. И. Об отношении рабочей партии к религии.- Т. 17. 8а. Ленин В. И. Конспект книги Гегеля «Наука логики».- Т. 29.

Литература на русском языке

9. Алексеев В. М. Китайский фольклор и народная картинка.- «Вестник Академии наук СССР», 1935, № 4.

10. Алендер И. 3. Музыкальные инструменты Китая. (Иллюстрированный очерк). М., 1958.

11. Анисим о в А. Ф. Религия эвенков. М.-Л., 1958.

11. Анисимов А. Ф. Исторические особенности первобытного мышления. Л., 1971.

12. Арутюнов С. А. Процессы и закономерности развития бытовой сферы в современной японской культуре. (Рукопись докторской диссертации). М., 1968.

[….]

Терминологический словарь

<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая»
 

 

Аватара – воплощение божества (в виде животного, растения, человека, явления природы).

Агиэус – один из почетных титулов Аполлона.

Айтые – каз. вид шуточного состязания девушек и юношей в форме язвительных песенок-четверостиший (типа частушек).

Анатман – отрицание вечности бытия душ.

Андрогинии – изображение божества (и появление перед лицом верующих) в форме полумужского и полуженского существа, половины которого слиты органически.

Ангклунг – музыкальный инструмент народов «малайского .мира», состоящий из комбинации трубок «звонкого» бамбука. Тон звука тем ниже, чам больше диаметр трубок. Трубки каждого отдельного инструмента должны быть одинакового диаметра и звучать одинаково.

Анито – наименование духов, воплощенных (по мнению морских цыган и ряда других народов Юго-Восточной. Азии) в элементах и явлениях природы.

Ардхонашвар – см. Андрогинии.

Архат – святой, отшельник; в буддизме степень святости (монаха), предшествующая степени святости бодисатвы.

Атап -своеобразная «дранка» из полосок пальмового листа, идущая на покрытие кровли жилища и культовых сооружений.

Ачар – или ачарьяваддин (дословно: наставник); последователь учения ачарьявадды – одной из старейших ветвей буддизма. В Камбодже этот титул сохранился за старостой селения, если он выполняет функции обрядового руководителя.

 

Бангиль-попиль – магический жезл ачара, имеющий форму листа фикуса; часто выполняется из драгоценных металлов.

Баньян – священное дерево в народных верованиях и ряде религиозных систем Юго-Восточной, Восточной и Южной Азии.

Брахманизм – религиозная система .почитания Брахмы (возникла в Индии), предшествующая развитому (или современному) индуизму; государственная религиозная система раннефеодальной Камбоджи и султаната Бали.

Банток – этноним, наименование одной из народностей Филиппин.

Буранко – обрядовые качели в Японии.

Буронг дату (дословно: князь птиц) – наименование шамана у батаков. и да яков о-ва Калимантан

Бхага (качин.- шага) – растение, растительность, растущее; синоним понятия богатство, сокровище; синоним понятия рождающее лоно женщины.

[….]

Web Analytics