<<К оглавлению книги «Священные места Бирмы» | Библиография>> |
Когда-то давным-давно Будда посетил легендарного короля по имени Чандрасурья (Chandra-suriya), который правил там, где сейчас располагается граничащий с Бангладеш бирманский штат Ракхайн (Rakhine). По просьбе короля Будда разрешил отлить металлическую статую, которая являлась его точной копией, а затем «оживил» ее собственным дыханием. Согласно старой ракхайнской хронике, статуя была абсолютно идентична оригиналу – «даже толщиной волоска» (Forchhammer 1891: 4). Но со временем этот «живой» памятник визита Будды, оставленный им в Ракхайне для почитания, превратился в сакральный символ государства. Именно поэтому этот палладиум королевской власти стал главной целью бирманского короля, который захватил Ракхайн в конце 18-го столетия и вывез оттуда священный образ, разместив его рядом со своей столицей Амарапурой (Amarapura), находившейся к югу от современного Мандалая. В настоящее время эта статуя Будды, наряду с «Золотым камнем» (Golden Rock) и пагодой Шведагон (Shwedagon), входит в тройку главных национальных святынь Бирмы.
Для ракхайнцев этот миф стал основой национальной идентичности так же, как пребывание Будды в Татоне (Thaton) – для монов, или посещение им Сандалового монастыря в Легаинге (Legaing) и дарование поблизости от него двух отпечатков стоп – для бирманцев. Нам известно, что эти ключевые монские и бирманские мифы появились к концу 15-ого столетия, но датировка изготовления Будды Махамуни (Mahamuni) и появления окружающих его мифов является намного более сложной задачей. Тем не менее можно предположить, что статуя Махамуни по всей вероятности была отлита в 14-ом или 15-ом столетии и что миф о Чандрасурье развивался в это же время или появился немного позже. При этом следует отметить, что до настоящего времени не сохранился ни один из мифов, относящихся к раннему периоду Ракхайна.
Возникновение и становление Ракхайна описано в «Новой хронике Ракхайна» (Rakhine Razawin Thit – прим. shus) – всеобъемлющем историческом трактате, составленном одним учеными ракхайнским монахом (Candamalankara, он же Candamala Lankara и Sandamala Linkara – прим. shus) в первой половине 20-ого столетия. В этой работе были собраны воедино разрозненные эпизоды из более ранних текстов, в особенности из «Хроники Нга Ме» (Nga Me Chronicle) и «Дханавати Эдопон» (Dhanawati Ayedawpon), в результате чего сформировалось повествование из трех частей, излагающее целостную легенду об основании Ракхайна (Leider 2005: 9). Следует отметить, что первостепенной целью, которую преследовал составитель этой сложной и замысловатой «истории», являлось установление связи легендарных семейств ракхайнских правителей из Дханнавати (пали Dhannavati, бирм. Dhanyawadi) и Весали (пали Vesali, бирм. Wethali) с королевскими династиями Индии, описанными в традиционных палийских источниках.
Первая часть этого повествования ведет свое происхождение от джатаки (jataka), рассказывающей о десяти братьях, подчинивших себе индийский город Дваравати (Dvaravati), который в Ракхайне был отождествлен с Самтве (Samtwe), т.е. современным Сандовеем (Sandoway, совр. Thandwe), в то время как их сестра по имени Анджанадеви (Anjanadevi) поселилась в Весали (Vesali), который также расположен в Индии, но в легенде идентифицируется как защищенный крепостными стенами город с таким же названием, находящийся в Ракхайне (Ghata Jataka, 454).
Вторая часть начинается с того, что одна из потомков Анджадеви вступила в брак с королем Мараю (Marayu), который появился на свет в результате брачного союза отшельника-брахмана и самки оленя-замбара. Король Мараю основал Дханнавати, описываемый ракхайнскими источниками как город, защищенный крепостной стеной, в котором находился знаменитый храм Махамуни. Мараю возможно также как-то связан с упоминаемым в бирманских источниках королем, носящим такое же имя, а также с Морией (Moriya) – городом, который согласно авторитетному суб-комментарию «Махавамсы» (Mahavamsa) был основан покинувшими родные места Шакьями (Sakyas) (Glass Palace Chronicle: 2; Malalasekera 1983: II. 972).
Заключительная часть посвящена знаменитому исходу Шакьев из Капилаваттху (пали Kapilavatthu, Капилавасту), после которого старший брат, принц Каньяза Джи (Kan-raza-gri, также Kanraza Gri и Kanyaza Gyi), прибыл в Ракхайн и женился на принцессе, принадлежащей к династии Мараю (Leider 2005: 6). В других источниках утверждается, что Каньяза Джи, его младший брат и их отец, король Абхираджа (Abhiraja), сначала отправились в Тагаунг (Tagaung), расположенный в Верхней Бирме. Миграция Шакьев из Индии также является очень важным элементом бирманских и шанских хроник, причем все эти мифы по всей вероятности ведут свое происхождения от истории, изложенной в одной из в ранних ланкийских хроник, согласно которой королева Шакьев сбежала из обреченного Капилаваттху и вышла замуж за потомка правителя, основавшего на острове первое сингальское государство (Mahavamsa: VIII.18). Следует также отметить, что в этом повествовании присутствует беспрецедентное заимствование и переработка текста «Гхата-джатаки» (Ghata Jataka).
В своем трактате Чандамаланкая (Candamalankara) объединил в непрерывное повествование многие ключевые темы и легенды, бытовавшие в Ракхайне в течение столетий, хотя это было сделано и несколько искусственно (Leider 2005). Возможно, каждый из этих разнообразных мифов, позже собранных им под один «зонтик», когда-то возник в одном из маленьких отдельных государств раннего Ракхайна. Следует отметить, что более поздние хроники нередко могут объединять различные местные предания, ведь точно таким же образом в современной бирманской традиции слились в единое повествование отдельные истории Тагаунга (Tagaung), Бейктано (Beikthano) и Шри Кшетры (Shri Kshetra).
В любом случае, базовые мифы Ракхайна возникли только во втором тысячелетии, причем вероятнее всего где-то в 16-ом и 17-ом веках. А отсутствие в длинной эпиграфической надписи храма Шиттаунг (Shittaung), датируемой началом 8-го столетия (см. ниже), каких-либо упоминаний Будды Махамуни, Дханнавати, Весали или миграции Шакьев, несомненно является еще одним доказательством того, что в первом тысячелетии эти мифы попросту еще не существовали.
Ссылки на Тагаунг в ракхайнских преданиях наводят на мысли о сильном влиянии мифов Верхней Бирмы, хотя есть доводы в пользу того, что возможно было и обратное влияние (Charney 2002). Сюжет с Тагаунгом встречается и в более поздних хрониках, где излагается история одного из ракхайнских королей, который в одном из своих перерождений был домашней собакой в Тагаунге (San Baw 1923).
Происхождение названия «Ракхайн» (Rakhine) неизвестно, но это слово иногда встречалось в паганских эпиграфических надписях, две из которых датированы к 1366-ым и 1407-ым годами (Charney 2005: 43; Frasch 2002; Gutman 1976: 2-3). Название «Ракхайн» впервые появилось в английских источниках в измененном виде и звучало как «Арракан» (Arrakan) (1683 г.) или «Ракан» (Racan) (1687), а в 19-ом и 20-ом столетиях уже главным образом использовалось название «Аракан» (Arakan). В португальских и итальянских источниках использовалось множество различных форм этого слова, в том числе такие, как «Аррачао» (Arracao) (Charney 2005: 44; Gutman 2002:163). В этом регионе с самых ранних времен проживало и мусульманское население, но напряженные отношения между мусульманским и буддистским сообществами стали возникать только в течение прошедших двухсот лет. В настоящее время такого рода конфликт с самым многочисленным из мусульманских сообществ, называющих себя «рохиджа» (Rohingyas), превратился в одну из самых серьезных проблем бирманского государства.
В течение многих столетий соседи по региону относились Ракхайну с известной долей пренебрежения. «С точки зрения Индии времен Великих Моголов Аракан был просто варварским продолжением Восточной Бенгалии, а из Бирмы он виделся непокорным отдаленным княжеством на самом западном краю королевства» (Leider 2005: 19). Помимо этого, проблемы смешанного населения Ракхайна с его этническими и религиозными группами, постоянно борющимися за первенства, придают определенный оттенок современным научным исследованиям этих территорий, которые в сегодняшних научных работах являются своего рода «нейтральной зоной» между Индией и Бирмой (Gommans & Leider).
Вся исторические труды Ракхайна основывается на небольшом количестве одних и тех же источников, прежде всего на эпиграфической надписи храма Шиттаунг (Shittaung), а также ряде письменных работ, таких как недатированная, но очень цитируемая «Ракхайн Саппаданапаккаяна» (Rakhine Sappadanapakkarana), «Ракхайн Мин-тами Эиджин» (Rakhine Min-thami Eigyin, 1450-е годы), «Ракхайн Минязаджи Сатам» (Rakhine Minrajagri Satam, нач. 17-го в.), «Дханавати Эдоплн» (Dhanawati Ayedawpon, 1788 г.), «Маджджимадеса Эдобон» (Majjhimadesa Ayedawbon, 1816 г.), «Хроника Нга Ме» (Nga Me Chronicle, прибл. 1842 г.), «Ракхайн Язавинти» (Yahkaing Yazawinthit Kyan, Rakhine Razawin Thit, Новая хроника Ракхайна) Чандамалаланкаи, «Даньявади Язавинти» (Danyawadi Yazawinthit, Новая хроника Дханнавати, 1910 г.) (Charney 2002; Leider 2005; Thaw Kaung 2000).
Ракхайн никогда не входил в состав Паганского королевства, несмотря на то, что более поздние тексты, такие как «Хроника стеклянного дворца» (Glass Palace Chronicle, 1829 г.) и «Новая Хроника» (1790-ые г.), сообщают, что один из правителей паганской эпохи вернул трон королю Ракхайна, после чего этот регион оказался в орбите владычества Пагана (Frasch 2002). Один из поздних миф также повествует о том, что Аноратха (Anawrahta) пытался захватить Будду Махамуни, но тот явился ему во сне и отказался «отправиться в восточную страну [Верхнюю Бирму]», позволив переместить себя в Бирму только королю Бодопайе (Bodawpaya) (Tun Aung Chain 2004a: 195).
Ракхайн также принял участие в драматическом преобразовании культурного и экономического пространства Юго-Восточной Азии, которое полностью изменило облик этого региона в первом тысячелетии н.э. и одной из причин которого было влияние соседней Индии. Именно в этот период в раннем Ракхайне возникли два огромных, защищенных стенами города: Дханнавати (Dhannavati) и Весали (Vesali), и этот факт должен развеять представления о том, что данная область всегда была покрыта болотами (Hudson 2004: fig. 81). В каждом из этих двух городов, а также в Мьяу-У (Mrauk-U), были найдены индуистские и буддистские артефакты, датируемые первым тысячелетием н.э. и соответствующие по своему качеству раннему искусства пью и монов.
Найденная в Мьяу-У каменная колонна с эпиграфическими надписями является настоящем кладезем исторической информации. Считается, что на свое нынешнее место перед входом в пагоду Шиттаунг (Shittaung, Shite-thaung) она была привезена из Весали (Vesali), что вызывает некоторые сомнения. К моменту своей установки перед Шиттаунгом эта квадратная в сечении колонна уже была покрыта множеством надписей, датируемых в диапазоне от 5-го или 6-го до середины 11-го столетия (Gutman 1976: 29-51).
Самая полная и четкая из них составлена на санскрите и датируется приблизительно 729-ым годом (Johnston; Gutman 1976: 37; Sircar). Надпись восхваляет короля Анандачандру (Anandachandra), который был буддистом-мирянином, т.е. упасакой (пали upasaka), но также и дарителем индуистских монастырей (санскр. matha), название которых включили его имя (Johnston). Один из них, вероятно, был построен для нищенствующих монахов-вишнуитов (Anandamadhava), а другой – для шиваитов (Anandadesvara). Эта надпись возможно является самым наглядным подтверждением эклектичности религиозной среды, которая была характерна для большинства (если не для всех) регионов Юго-Восточной Азии в первом тысячелетии (Skilling 1997).
Анандачандра также воздвиг «золотые и серебряные чайтьи (caitya) [ступы], содержащие реликвии-дхату [dhatu] Будды, бодхисатв, Чунды (Cunda) и других …» и образы Будды из латуни, бронзы и меди, а также из слоновой кости, дерева, терракоты и камня. Помимо этого он заказал «бессчетное количество глиняных чайтий (caitya) и книг [pustaka]» (Johnston). Более ранняя эпиграфическая надпись на санскрите из Весали, датируемая 6-ым столетием, содержит упоминание о короле, пожертвовавшем сто «ступ» (Sircar: 109). Также в Ракхайне было найдено множество небольших каменных ступ высотою немногим более метра, и на некоторых из них высечена шаблонная буддистская фраза на санскрите или на смешанном санскрите-пали.
Анандачандра также имел обширные связи и с окружающим миром. Он отправил ценные подарки, в частности слона и одежды, правителю по имени Силамегха (Silamegha), который; хотя и не бесспорно, может быть идентифицирован как ланкийский монарх (Gutman 1976: 37; Culavamsa: 48. 41-67), и это по-видимому является самым ранним достоверным эпиграфическим свидетельством контактов между Бирмой и Шри Ланкой. Кроме того, Анандачандра женился на дочери короля, правившего в Тамра-паттане (Tamra-pattana), и хотя до настоящего времени это название точно не идентифицировано, вполне возможно, что речь идет о древней Тамралипте (Tamralipta) – морском порте и главном перевалочном пункте древних времен, который располагался рядом с дельтой Ганга в Западной Бенгалии и в наше время известен как Тамлук (Tamluk).
Многие из ранних правителей, перечисленных в этой эпиграфической надписи, чеканили собственные монеты, на которых указаны их имена, а один из них, которого звали Чандродая (Chandrodaya), возможно является легендарным Чандрасурьей (Chandra-suriya) из мифа о Будде Махамуни. Короли, правившие после Анандачандры, возможно, были связаны с более поздней династией Чандра (Chandra) из Бенгалии (Gutman: 1976: 2; Leider 2002: 144). Следует отметить, что единственным мифологическим элемент в этой объемной надписи является описание королевского семейства как потомков некой птицы (санскр. andaja), под которой возможно подразумевается птица гаруда (санскр. garuda) – ездовое животное бога Вишну (Sircar: 107).
Во время раскопок в Дханнавати и Весали были обнаружены остатки «элитных сооружений», которые когда-то возможно являлись дворцами, окруженными протяженными защитными стенами (Gutman & Hudson: 157). Как назывались эти города в первом тысячелетии – неизвестно, а их нынешние названия были заимствовано уже в более поздние времена из палийских преданий. К примеру, Дханнавати был родным городом Будды Нарады (Narada) – девятого из Двадцати восьми Будд (при этом название Дханнавати в последующие времена также использовалось для региона Тванте (Twante), расположенного напротив Янгона, где король Оккалапа (Okkalapa) встретил двух братьев-купцов, доставивших из Индии реликвии для Шведагона). Аналогичным образом нынешний Пегу в древности именовался Хамсавати (Hamsavati), что является названием родного города Падумуттары (Padumuttara), еще одного из Двадцати восьми Будд.
В течение столетий европейцы использовали множество разнообразных названий Дханнавати, в том числе Дхиннявади (Dhinnyavadi) и Дханьявати (Dhanyavati), которые предполагали так же различные местные значения, например такие, как «Благословенный зерном». Основателем города обычно считается король Дван Чандра (Dvan Chandra, правл. 370-425 г.г.), но при этом даже та скупая информации о ранних столицах, которая содержится в более поздних хрониках, не подтверждена достоверными фактами.
Священный холм, на котором Будда впервые встретился с королем Чандрасурья, расположен приблизительно в 36 километрах к северу от Мьяу-У (Mrauk-U), над западным берегом реки Каладан (Kaladan). Его традиционным названием в хрониках является «гора Селагири» (Selagiri) или «гора Сиригутта» (Sirigutta). А столица Чандрасурьи того время, известная сегодня как Дханнавати, располагалась восточнее реки, примерно в 8-ми км от современной деревни Чауто (Kyauktaw).
Образ Будды, спускающегося на возвышающуюся над рекой горную вершину и произносящего пророчество, стал лейтмотивом бирманских «мифов об основании», а впервые он был использован в хронике начала 16-ого столетия «Язавинчо» (бирм. Yazawin Kyaw, «Прославленная хроника») при описании основания Шри Кшетры. У подножья Селагири рядом с разрушенными кирпичными ступами было найдено несколько каменных изображений с буддистской тематикой, которые по всей вероятности датируются 6-ым или 7-ым столетием. В художественном стиле этих артефактов помимо влияния искусства Гуптов (Gupta) отчетливо прослеживаются местные традиции, а некоторые композиции для буддистской иконографии достаточно редки, если не беспрецедентны (Gutman: 1998; 2001: 49).
Не так давно в Весали была найдена близкая им по стилю каменная стела с изображением Будды, принимающего еду от Суджаты (Sujata), которая датируется 6-ым столетием (Gutman 2005). Помимо этого в Весали и Дханнавати, наряду с знаменитыми бронзовыми статуэтками Будды, было обнаружено несколько изображений Вишну. Одной из самых интересных находок также является обнаруженная в Мьяу-У дверная перемычка, которая имеет поразительное сходство с подобными изделиями доангкорского периода из Таиланда и Камбоджи, датируемыми 7-ым столетием (Gutman 2001: 46).
Храм Махамауни
Многократно перестроенный храм Махамуни находится к северо-востоку от «дворца» Дханнавати (Dhannavati), на том самом месте, где когда-то располагалось изначальное святилище Будды Махамуни (Mahamuni Buddha). Поскольку настоящая бронзовая статуя Махамуни теперь находится в южном Мандалае, этот храм окутан какой-то неуловимой печалью, как замок без короля или летний домик зимой. Такие же ощущения возникают и в храме Хо Пха Кео (Haw Phra Kaew) во Вьентьяне, который когда-то был обителью Изумрудного Будды, увезенного в королевской дворец Бангкока.
Храм располагается на трех массивных концентрических террасах, облицованных камнем. Его перестраивали бессчетное число раз, а во время последний реконструкции рядом с ним даже была сооружена вертолетная площадка, что является признаком особого внимания правящего режима к этому месту.
В начале прошлого века это святилище было восстановлено банкиром из Акьяба (Akyab) по имени У Е Чо Ту (U Ye Kyaw Thu), дарственная надпись которого, датированная 1900-ым годом, находится здесь же, на платформе храма. Центральным образом храма является пожертвованная им же металлическая статуя Будды, которая, как считается, является точной копией Будды Махамуни, увезенного отсюда в 1785-ом году. В главном зале можно увидеть четыре старые деревянные колонны, вероятно сохранившиеся с 1900-го года, но в целом храм полностью обновлен и опирается уже на новые бетонные колонны, пожертвованные как военными чинами, так и знаменитостями из гражданских лиц.
Любопытно, что огромная фигура Будды, находящаяся посередине храма, не пользуется особой популярностью у паломников, чье внимание приковано к намного меньшей по размеру статуе Будды, расположенной в центре триады справа от главного образа. Широко распространено поверье, что этот небольшой скульптурный образ был отлит незадолго до изготовления большого Будды в качестве его уменьшенной модели. Устроенная около него лестница позволяет верующим накладывать золотые листки прямо на поверхность статуи, которая, как они считают, является точной копией увезенного в Мандалай Будды Махамуни, хотя и значительно меньшего размера. Женщины, которым нельзя приближаться к таким святыням, просят прикрепить золотой листок от их имени родственников или друзей мужского пола. Многие из местных верующих также полагают, что в 1785-ом году настоящий Будда Махамуни, чтобы избежать захвата, чудодейственным образом скрыл себя от бирманцев.
После остановки на горе Селагири (Selagiri) и встречи с королем Чандрасурьей (Chandra-suriya) Будда со всей своей свитой переместился по воздуху в прибрежный Сандовей (Sandoway), где им было сделано еще одно пророчество. А уже оттуда он отправился в Шри Кшетру (Shri Kshetra), центр государства пью, и эта последовательность перемещений должна была подчеркнуть связи Ракхайна с центральной Бирмой, которые местные летописцы так страстно желали обозначить в своих произведениях (Forchhammer 1891: 5). В хрониках Будда Махамуни и его святилище представлены длинной чередой легендарных повествований, каждое из которых подчеркивало непростую историю жизни и чудотворность этого образа (Forchhammer 1891; Chan Htwan Oung; Thaw Kaung 2001). Время от времени храм полностью разрушался: в одном случае – совместно монами и пью, а в другом – шанами, но для благочестивых и могущественных королей Ракхайна все эти неблаговидные действия соседей были только лишним поводом заново отстроить главное национальное святилище. Кроме того, как утверждают эти источники, по крайней мере двое из паганских королей отдали дань уважения этой святыне. Все несчастья, которые случались с этим образом, сам Будда объяснял своей плохой кармой (пали kamma), приобретенной им в предыдущей жизни, когда он был королем, который сломал кость садовнику и ранил принца (Forchhammer 1891: 5)
Не так много историй, содержащихся в хрониках, могут быть подтверждены хоть какими-нибудь фактами, хотя описываемым в них событиям часто назначаются конкретные даты. Тем не менее некоторые эпизоды несут в себе элементы достоверности уже в «Саппаданапаккаяне» (Sappadanapakarana), созданной в 1400-х годах, как например строительство дороги, ведущей от Мьяу-У до святилища, королем Мин Со Муном (Min-saw-mun, правл.1404-1433 г.г.). Если образ Махамуни фактически являлся главным объектом почитания в начале 15-го века, то вполне возможно, что само бронзовое изображение было отлито в течение предыдущего столетия, хотя в настоящее время невозможно даже приблизительно определить дату изготовления этой статуи. В 16-ом веке один из правителей Ракхайна приказал изготовить каменные скульптуры, схожие с образом Будды Махамуни, и разместил их в различных пагодах, главным образом в пагоде Шиттаунг (Shittaung, Shite-thaung), что произошло согласно «Саппаданапаккаяне» в 1536-м году (Forchhammer 1891: 7).
Будда также перечислил Чандрасурье семь своих предыдущих перерождений, которые имели место в Ракхайне и в каждом из которых он появлялся в различных образах и оставлял разные реликвии (Forchhammer 1891). К примеру, Будда рассказал, что однажды он был носорогом и оставил в качестве реликвии свое левое ухо, которое затем было помещено в ступу Канадхату-чети (Kana-dhatu-ceti), расположенную на холме, по всей вероятности к югу от горы Селагири. В этих многократных упоминаниях священных мест указываются различные ступы, уже существовавшие к тому времени, которые таким образом были «присоединены» к главной легенде Будды Махамуни. Следует отметить, что такое «присоединение» священных мест меньшей значимости к главным святилищам является обычной практикой, так пагода Суле (Sule) подобным образом была связана с Шведагоном, а пагоды с реликвиями священных волосков Будды все еще продолжают появляться в окрестностях Татона (Thaton). Такая же «сакрализация» всего региона после посещения его Буддой присутствует и в популярных поздних северных тайских хрониках (Swearer, Premchit & Dokbuakaew).
На платформе храма когда-то находился колокол, на котором был выгравирован объемный текст, датированный 1733-им годом. В этой надписи утверждалось, что ступы, возведенные в определенных местах Ракхайна, принесут победу в сражениях против других государств и потенциальных врагов, таких как палаунги (Phalaungs, т.е. европейцы, слово происходит от Feringhi, которое в свою очередь является искаженным словом Franks) и муны (Mun, моны), а также бирманцы из таких мест, как Ава (Ava), Муттама (Muttama, Моттама), Пугган (Puggan, Паган) и Танльин (Thanlyin, Сириам). Эпиграфическая надпись заканчивалась словами: «Иноземные захватчики будут напуганы и отброшены звуком колокола Яттая (Yattara), посредством которого несравненный образ Махамуни провозглашает и реализует свою власть» (Forchhammer 1891: 12). Колокол был перевезен в Акьяб после Первой англо-бирманской войны, но затем, вслед за восстановлением святилище Махамуни в конце 19-ого столетия, возвращен обратно. Впоследствии он исчез при невыясненных обстоятельствах и его дальнейшая судьба неизвестна (Tun Shwe Khine: 12; Collis: 132). К сожалению, могущество колокола не смогло обеспечить должную защиту страны в конце декабря 1784-го года, когда армия Бодопайи (Bodawaya, правл. 1782-1819 г.г.) захватила Ракхайн.
Бодопайя оправдывал свою агрессию тем, что буддизм в Ракхайне находился в состоянии упадка (ROB: IV. 332, 392; Charney 2002: 216). Кроме того, его претензия на Будду Махамуни подкреплялась пророчеством, провозглашенным королю Аноратхе (Anawrahta), который не смог вывезти из Ракхайна этот образ (см. раздел о Махамуни). После захвата статуи Бодопайя послал в Ракхайн «миссию монахов» для того, чтобы те установили в местной сангхе (sangha) порядки, принятые в Верхней Бирме. В результате этой экспедиции им было приведено в Верхнюю Бирму 20 000 военнопленных, а также 500 брахманов со своими домохозяйствами и тридцать евнухов (Konbaung-zet: II. 31). В последующие годы посетители храма Махамуни нередко могли наблюдать потомков этих ракхайнских последователей брахманизма на его территории (Leider: 2005/06; Stadtner 2005b).
В течение 19-го и 20-го столетий на первой и второй террасах основания храма было найдено более двадцати каменных скульптурных изображений (Forchhammer 1891:12). Почти наверняка они представляли собой единый комплект, но в настоящее время невозможно точно определить их изначальное расположение. Основная часть этих каменных плит имеет высоту около 1.2 м и на всех них располагается единственная фигура, высеченная в высоком рельефе, причем фоном для нее является просто плоская панель. Большинство каменных скульптур теперь находится в небольших кирпичных павильонах, которыми усеяны террасы комплекса.
Только на одной из плит с обратной стороны присутствует сильно истертая надпись, состоящая из двенадцати линий. Единственной читаемой фразой в ней является: «Генерал якшей Панада» (санскр. «yaksha senapati Panada»), при этом палеографически она датируется второй половиной 5-го столетия (Gutman 1976: 201). Указанное божество принадлежит к обширному буддистскому пантеону, связанному с богами-охранителями четырех сторон света (пали catummaharjika, Четыре небесных царя). Один из них, Кубера (Kubera), располагается на севере со своей свитой из двадцати восьми «генералов якшей (пали yakkha)», которые фигурируют в палийском каноне, как «yakkha senapati» (Luce 1969:1. 360). Другими существами этой легендарной вселенной являются Четыре короля смерти, наги (naga), супраны (suparna), кумбханды (kumbhanda), девы (deva) и деви (devi) (Shorto 1966). Фигуры с змеиными капюшонами, присутствующие среди этих скульптур, являются дополнительным аргументом для отождествления их с семейством сверхъестественных существ, описанных в палийских и санскритских источниках.
Для буддистского мира такой комплект скульптур является по своему уникальным, по крайней мере для первого тысячелетия. Однако, намного более полный керамический комплект подобного рода изображений находится среди сотен глазурованных плиток, расположенных на восточной стороне цоколя храма Ананда (Ananda) в Пагане, который был возведен приблизительно в 1100-ом году. К примеру, эта группа изображений храма Ананда включает всех «Двадцать восемь генералов яккха (пали yakkha)», причем каждый из них идентифицирован подписью на языке пали, среди которых одна, «panadayakkhasenapati», непосредственно связана с вышеупомянутой скульптурой храма Махамуни (Shorto 1966: 165).
Изображение Панады (Panada) является последним в паганском ряду этих образов, что возможно указывает на его особую значимость и помогает объяснить, почему каменная плита с изображением Панады в храме Махамуни выше других (1.84 метра) и почему только она одна была подписана (т.е таким образом отмечался конец группы изображений, точно также, как это было сделано в Пагане). Среди других найденных на террасах скульптур, многие фигуры сидящих мужчин были идентифицированы как бодхисатвы (bodhisattva) (Gutman 1976: 199). Каков был вид храма или ступы, располагавшейся на вершине холма в тот ранний период, в настоящее время неизвестно. При этом нет никаких оснований даже предполагать, что находящаяся теперь в Мандалае бронзовая статуя Будды Махамуни была отлита в течение первого тысячелетия н.э.
Мьяу-У
Старая столица Мьяу-У (Mrauk-U) был заложена на основании расчетов астрологов 20-го августа 1430-го года (Tun Aung Chain 2004b:129). Она была построена на месте более раннего города, от которого сохранились датируемые первым тысячелетием стены и глинобитные, по всей вероятности гидротехнические, сооружения (Hudson 2005). Однако, в наше время это место главным образом известно множеством впечатляющих каменных монументов, раскинувшихся на несколько километров, которые были построены именно в период Мьяу-У (1430-1784 г.г.). Город был процветающим региональным коммерческим и культурным центром в период между 15-ым и 17-ым столетиями (Leider 1998; 2002). Роскошь его королевского двора в 17-ом столетии была описана португальским монахом-августинцем отцом Себастьяном Манрике (Sebastian Manrique), чьи записки были увековечены Морисом Коллисом (Maurice Collis) в его «The Land of the Great Image».
В том же самом столетии вышло в свет еще одно описание Мьяу-У с гравюрами, сделанными по рисункам служащего Голландской Ост-Индской компании (Verenigde Ostindische Compagnie, VOC) Воутера Схоутена (Wouter Schouten) (Раймонд 2002). Следует заметить, что даже эти поздние ракхайнские династии в хрониках связывались с легендарным королем Чандрасурьей (Chandra-suriya), а военные набеги Мьяу-У на Бенгалию отождествлялись со знаменитой победой ланкийского короля Дуттагамани (Dutthagamani) над тамильским узурпатором Эларой (Elara) (Leider 2002: 146).
Этимологии названия Мьяу-У посвящено множество преданий. Самое популярное из них гласит, что император Ашока (Asoka) во время своего посещения Ракхайна встретил повелительницу обезьян, которая совокупившись с павлиньим королем, произвела на свет два яйца. После этого Ашока (иногда в этой легенде фигурирует Будда) произнес пророчество, согласно которому на этом месте возникнет большой город, чье название будет состоять из двух слов: «мьяу» (myauk, обезьяна) и «у» (u, яйцо), т.е. Мьяу-У. Со временем из яиц вылупились две прекрасные девочки, которые были воспитаны двумя опекунами-натами (nat) (San Baw 1923).
Для современных паломников ни один из храмов Мьяу-У не может конкурировать по своей священности с храмом Махамуни, расположенным близ деревни Чауто (Kyauktaw). Однако, в самом Мьяу-У наиболее значимой святыней сегодня является пагода Шиттаунг (Shittaung), расположенная у подножья небольшой гряды холмов к северу от места нахождения старого королевского дворца. Слово «Шиттаунг» дословно означает «80 000», что является округлением числа 84 000, увековеченного Ашокой, который согласно преданию воздвиг по всей Индии именно такое количество реликварных ступ. Считается, что в центральной ступе этого храма, возвышающейся над главным святилищем, находятся священные реликвии, но какие именно – точно не известно.
Согласно местным хроникам Шиттаунг был основан в 1536-ом году королем Мин Па (Min Pa или Min Bin, правл.1531-1553 г.г.), при этом есть предположение, что этот храм был воздвигнут в ознаменование его побед в Бенгалии над двенадцатью областями или, согласно источникам, «двенадцатью городами Бханги (Bhanga)» (Leider 2002: 145), поэтому его также называют Йан Аунг Зея (Ran Aung Zeya), т.е. «Храм победы». Таким образом, священность этого монумента зиждется только на его ассоциации с военными могуществом и 84 000-ми реликвий.
Главным образом храма является высеченная из камня позолоченная фигура Будды, расположенная на каменном резном постаменте, сохранившемся с 16-го столетия. Статуя занимает большую часть пространства небольшого помещения, в которое можно попасть через узкий коридор.
Центральное святилище с образом Будды окружено двумя концентрическими коридорами. По обеим сторонам внутреннего коридора расположено двадцать восемь скульптурных изображений Будд, которые представляют «Двадцать восемь Будд» традиции тхеравады. Фигурная резьба по камню в изобилии представлена на внутренней стороне стены самого дальнего коридора, поверхность которого разделена на шесть горизонтальных ярусов, украшенных сотнями каменных скульптур. Возможно, что в совокупности вся эта композиция представляет «мир желаний» – нижнюю сферу буддистской вселенной (Gutman 2001: 96). На некоторых скульптурах присутствуют кусочки цветной глазури, которой они когда-то были покрыты.
Наиболее сложные скульптурные группы расположены на углах коридора, и по крайней мере одна из них представляет Индру (Indra) на его слоне в окружении четырех верных, но беспокойных жен. Самыми обаятельными среди этих образов являются причудливые изображения борцов и каждодневные сцены. Среди скульптур также присутствует несколько изображений богини земли, отжимающей свои волосы после поражения демона Мары (Mara) (Raymond 1998). Есть мнение, что здесь же находится несколько скульптурных иллюстраций к джатакам (jataka), но доказать этот факт достаточно сложно.
У ракхайнского королевского двора и сангхи также были устойчивые связи со Шри Ланкой, откуда время от времени прибывали миссии, привозившие Типитаку (Tipitaka). Например, считается, что в ступе Андо (Andaw), расположенной в Мьяу-У, находится реликвия Зуба Будды из Шри Ланки. В 17-ом столетии было время, когда в начатое на Шри Ланке реформаторское движение были вовлечены монахи из Ракхайна, которых на остров доставляли голландские суда. Есть также сообщения о бронзовых скульптурах Будды, которые по всей вероятности были отправлены со Шри Ланки в Ракхайн (Raymond 1999). Бронзовое литье Ракхайна также испытало на себе влияние Китая, особенно в период правления императора Юн-лэ (Yongle, правл. 1403-1424 г.г.), который считается временем возникновения сино-тибетского художественного стиля (Gutman 2001: 149).
Хотя Шиттаунг сегодня является самой почитаемой святыней Мьяу-У, свою известность в качестве религиозного центра он приобрел только в 20-ом столетии. В конце 19-го – начале 20-го веков храм фактически находился в руинах, а расположенные снаружи небольшие ступы (ныне восстановленные) были «раскопаны охотниками за сокровищами» и находились в «полуразрушенном состоянии». Внутри храм выглядел еще хуже: «обломки и мусор скопились на внешней платформе в таком количестве…, что совершенно не пропускают внутрь свет … Бессчетное количество летучих мышей носится по проходам, а зловоние от результатов жизнедеятельности древних колоний летучих мышей при отсутствии вентиляции делает невозможным длительное пребывание внутри этого храма» (Forchhammer 1891: 21-22).
Хотелось бы отметить, что такое преобразование храма из состояния заброшенных руин в одну из главных региональных святынь является одним из самых наглядных примером создания священных мест в современную эпоху.
Одна из ступ, приобретшая свою значимость в конце 19-го – начале 20-го столетий, находится на берегу реки Каладан (Kaladan), примерно в 25 км к северу от Ситуэ (Sittwe). Она известна как пагода Уйиттаунг (Urittaung) и возведена на том месте, где Будда провозгласил, что он переродится брахманом и что здесь будет построена ступа, в которую будет помещен его череп. Хроники Ракхайна (Rakhine) описывают различных королей, которые восстанавливали и увеличивали в размере эту ступу. Расположенная рядом с ней эпиграфическая надпись на мраморной плите, датированная 1879-ым годом, сообщает о золочении ступы после ее реконструкции (Forchhammer 1891: 57). Эта пагода достаточно популярна в Ракхайне, хотя конечно же не так, как Шиттаунг.
Старый Акьяб
После аннексии Ракхайна в 1826-ом году, британцы перенесли столицу из Мьяу-У в небольшую деревеньку Акьяб (Akyab), по всей вероятности названную так в честь горного хребта Акьятто (Akyattaw) с четырьмя ступами, расположенного к северо-западу от нее. В 1990-ых годах правительство переименовало Акьяб в Ситуэ (Sittwe), что переводится как «[там] где армейские лагеря».
В 19-ом столетии Акьяб был быстро растущим и космополитичным городом, в котором ведущую роль играли индийцы, китайцы и небольшие диаспоры парсов и евреев, поэтому его история во многом сходна с историей развивавшегося параллельно ему Моулмейна. Одним из самых знаменитых местных буддистских реформаторов того времени был Сангхараджа Саямедха (Sangharaja Saramedha, 1801-1882 г.г.), которого на Пятом буддистском соборе в Мандалае с почетом принимал сам король Миндон (Mindon) (Charney 2002: 218). В этот же период в соседней Бенгалии в Пахартали (Pahartali) была изготовлена копия образа Будды Махамуни.
В южных предместьях Ситуэ расположен один из самых известных местных храмов Буддер-мокан (Budder-mokan, Badr Maqam), который посещают как мусульмане, так и индуисты и буддисты. Это святилище было сооружено в честь популярного суфийского святого Бадарудина Аулия (Badarudin Aulia, Badral-Din Awliya) из Читтагонга (Temple 1926b) одним из двух братьев-купцов, которому во сне было сказано возвести храм для этого святого. Братья были бедны, но после этого видения их груз куркумы превратился в золото. Можно с уверенностью предположить, что мотив двух братьев-купцов заимствован из популярных бирманских буддистских преданий, являющихся основой мифов многочисленных священных мест, включая Шведагон и главные ступы в Проме и Пегу.
Построенная в конце 19-го столетия пагода Пьилончанта (Pyilon Chan Tha), которую также называют Атуламаязейн (Atulamarazein), является одним из самых старых святилищ Ситуэ. Ее история связана с огромной бронзовой статуей Будды, которая в 1893-ем году была отлита в Шведаунге (Shwedaung), расположенном около Проме, и предназначалась для Сандовея (Sandoway, совр. Thandwe). Статуя была спущена на барже вниз по Ирравади, а затем морем направлена в сторону Сандовея, но оказалось, что там ее невозможно выгрузить на берег. Тогда судно причалило в старом Акьябе, где бронзовая статуя была выгружена и установлена во временном павильоне, ожидая отправки в Сандовей.
В 1899-ом году местный настоятель монастыря предложил, чтобы для Сандовея была отлита точная копия статуи, взамен той, что до сих пор находилась в Акьябе. Новая статуя была изготовлена в 1899-ом году, а старая помещена в возведенный для нее храм в 1910-ом. Во время открытия пагоды появился таинственный человек в белых одеждах и предложил назвать пагоду «Страна будет процветать». Следует заметить, что ни в одном из источников нет даже предположений, что эта статуя является копией Будды Махамуни. На территории пагоды находится памятный камень с надписью в честь Баданты Чандрамани (Badanta Candramani, 1876-1972 г.г.), монаха, который пригласил в Акьяб одного из основателей Теософского Общества полковника Г. С. Олкотта (H.S. Olcott).
В Ситуэ также находится монастырь, основанный У Е Чо Ту, восстановившим в 1900-ом году храм Махамуни. В колониальный период он управлял единственным банком, находившимся собственности бирманца, и его кредитная политика на местах эффективно сдерживала проникновения в Ракхайн четтияров (Chettiars, индийская каста ростовщиков и торговцев – прим. shus) и других индийских ростовщиков (Turnell: 120).
Его сын, получив юридическое образование в Лондоне, стал барристером Миддл-Тэмпла в то же самое время, когда его отец восстанавливал храм Махамуни в Дханнавати – трогательное соседство старого мира и восходящего над горизонтом нового порядка.
<<К оглавлению книги «Священные места Бирмы» | Библиография>> |