Путешествие Ицзина («Записки о правилах монашеского поведения, отправленные мною на родину из стран Южных морей»)
<< К оглавлению |
Следующий раздел >> |
«Записки о правилах монашеского поведения, отправленные мною на родину из стран Южных морей» (Nan-hai ji-gui-nei-fa-zhuan, Тайсё № 2125) в четырех цзюанях (у автора fascicle – прим. shus) были написаны Ицзином в период его пребывания в Шрибходже (Sribhoja, нынешняя Суматра) на обратном пути из Индии.
Ицзин (635-713) был уроженцем Цичжоу (Qi-zhou, нынешний уезд Ли-чэн (Li-cheng) в провинции Шаньдун) и до того, как в четырнадцать лет стал монахом, носил фамилию Чжан (Zhang). Еще будучи восемнадцатилетним юношей, он мечтал отправиться в Индию для изучения истинного буддизма. Однако, его мечта сбылась только когда ему было уже тридцать семь лет, в период правления императора Гаоцзуна (Gaozong) из династии Тан на втором году эры Сяньхэн (671 г.). Когда в этом году он находился в летнем ретрите в Янчжоу (Yang-zhou), то там он познакомился с Фэн Сяоцюанем (Feng Xiao-quan), назначенным губернатором Гуанчжоу (Guang-zhou, юго-восточная часть нынешнего Гуанси-Чжуанского автономного района), который еще только собирался занять свой пост. По завершении летнего ретрита Ицзин вместе с новым губернатором прибыл в Гуанчжоу, где благодаря великодушной поддержке этого правителя смог отправиться на персидском корабле в Южные моря и после двадцати дней плавания добраться до Шрибходжи (Sribhoja). Задержавшись в Шрибходже на шесть месяцев для изучения санскрита, Ицзин возобновил свое путешествие и через Малайю (Malaya), Каччу (Kaccha, совр. Кедах) и Острова нагих (Никобарские острова) прибыл в Восточную Индию в Тамралипти (Tamralipti, регион Калькутты) во втором месяце четвертого года эры Сяньхэн (673 г.). Он остановился там еще на год, чтобы продолжить изучение санскрита, прежде чем отправиться в паломничество в Наланду и другие священные места Центральной Индии.
Посетив такие буддистские места паломничества, как Пик коршуна возле Раджагрихи, монастырь Махабодхи, старая резиденция Вималакирти в Вайшали, Кушинагара и Олений парк, он поднялся на гору Куккутапада (Kukkutapada, совр. Gurpa hill), а затем вернулся в монастырь Наланда, где и прожил последующие десять лет, изучая и переводя буддийские тексты под руководством Ратнасимхи (Ratnasimha) – ученого наставника тех времен, также проживавшего в этом монастыре.
Взяв с собой санскритские тексты общим объемом более чем пятисот тысяч строф, что в переводе на китайский язык составило бы тысячу цзюаней, он морем отправился из Тамралипти (Tamralipti) в обратный путь и во второй раз прибыл в Шрибходжу на третьем году эру Чуйгун (687 г.). На этот раз он оставался там довольно продолжительное время, а затем вернулся в Китай в первый год эры Чжэншэн (695 г.).
Ицзин написал свои «Записки», скомпоновав их в четыре цзюаня, во время своего второго пребывания в Шрибходже в период до 691 года. Это произошло до того, как он отправил на родину китайского монаха по имени Дацзинь (Dajin), с которым познакомился в Шрибходже, вручив ему рукопись «Записок» вместе с недавно переведенными им сутрами и шастрами в десяти цзюанях, «Жизнеописанием выдающихся монахов, посетивших Западные страны в поисках Дхармы» (Xi-yu-qiu-fa-gao-seng-zhuan) в двух цзюанях, а также письмо ко двору с просьбой к императору о постройке буддистского храма в Индии.
Основным мотивом Ицзина при написании им «Записок» было желание предоставить своим собратьям-монахам на родине точную информацию о монашеских правилах и образе жизни монахов в Индии и на островах Южных морей. По ходу своего повествования Ицзин, используя метод сравнения, не забывает критиковать монахов Китая за те их поступки, которые не соответствуют дисциплинарным правилам, в особенности правилам школы сарвастивада. Его намерением было сделать Китай страной, в которой буддизм практиковался бы точно так же, как в Индии, о чем он сам говорит так: «Мое истинное желание – сделать гору Шаоши (Shao-shi, см. Mount Song – прим. shus) равной Пику коршуна, а Божественную землю поставить в один ряд с Городом монаршей обители (Раджагрихой)».
Больше всего он возражал против традиции клеймения кожи головы монаха или монахини в процессе церемонии посвящения в сан. Считается, что данная практика впервые была введена императором Южной Лян У-ди (правл. 502–549) и основывается на учении «Брахмаджала-сутры»* (текста, посвященного дисциплинарным правилам махаяны), в которой рекомендуется наносить телесные повреждения путем сжигания пальца, прижигать руки или кожу головы и даже совершать самоубийство, выражая таким образом благодарность Будде. Данное поведение явно противоречило правилам винай, действовавших на территории Индии, поэтому Ицзин смело осуждал эти обычаи своих соотечественников и умолял китайских монахов отказаться от таких неподобающих практик. Но, похоже, что к его увещеванию так и не прислушались, поскольку с момента зарождения этого прискорбного обычая в первой половине шестого и вплоть до конца двадцатого столетия не было предпринято никаких мер по его искоренению, и он был исключен из церемоний ординации во всех монастырях Китая только в 1983 году.
———————————————————–
*См. в этой сутре раздел «VI. Сорок восемь вторичных обетов». Помимо прочего там дословно говориться:
«Тогда, всякий раз, когда новообращенные приезжают издалека в поисках наставлений, он, согласно Дхарме, должен разъяснить им все практики самоотречения бодхисатвы, такие как возжигание огня на собственном теле, руке или пальце.
И если кто-то не способен поместить огонь на свое тело, руку или палец в качестве подношения буддам, то он, по сути, отказывается от пути бодхисатвы. Кроме того, он должен быть готов пожертвовать свои ноги, руки и части тела в качестве дара голодным тиграм, волкам, львам и любым голодным призракам».
Подобного рода указания содержаться также и в «Шурангама-сутре», однако, они адресованы уже ординированным монахам – прим. shus.
———————————————————–
В другой главе (тридцать третьей) Ицзин порицает некоторых китайских монахов за то, что они во время проведения буддистских церемоний выставляют образы Будды вдоль главной дороги, чтобы привлечь внимание большего числа верующих и собрать побольше денег. Такая коммерциализация буддистских церемоний, привлекшая его внимание, характерна не только для времен Ицзина, но также пользуется повсеместной популярностью в Китае и в настоящее время.
Будучи переводчиком санскритских буддийских текстов на китайский язык, Ицзин уделял особое внимание изучению санскрита. В тридцать четвертой главе он описывает основные учебники для изучения санскрита и замечает: «Но переводчики прежних времен редко говорили о грамматике санскритского языка. … Теперь я надеюсь, что вы все будете изучать санскрит, чтобы мы могли избавить переводчиков от повторений. … Даже в Кунлуне (Kunlun) и Сули (Suli) люди могут читать священные писания на санскрите. Почему же и людям Божественной земли, которая является землей изобилия, не взяться за изучение изначального языка священных писаний?»
Действительно, санскрит никогда не был (да и сейчас не является) обязательным курсом в программе обучения китайских монахов. Из-за отсутствия элементарных знаний санскрита они часто неправильно понимали изначальный смысл китайских переводов, что до сих пор порождает ненужные споры и противоречия. В Китае существует пословица: «Забудь о ловушке, когда рыба уже поймана» (De yu wang quan). Возможно, именно поэтому многочисленные санскритские тексты, привезенные из Индии Сюаньцзаном в 645 г., для хранения которых в Сиане была построена Большая пагода диких гусей (Da-yan-ta), были преданы забвению и не дошли до потомков.
В качестве источника информации «Записки» Ицзина содержат обширные материалы, касающиеся монашеской жизни: от выбора учителя, под руководством которого человек становится монахом, и до распоряжения личными вещами, оставшимися после смерти монаха. В них представлена настолько полная картина жизни монаха, что они являются воистину незаменимым и бесценным материалом для исследований образа жизни буддистского монашества средневековой Индии.
<< К оглавлению |
Следующий раздел >> |
