Дэвидсон Р.М. «Тибетский ренессанс: тантрический буддизм и возрождение тибетской культуры»
<< К оглавлению |
Следующий раздел >> |
Бари-лоцава был одним из самых выдающихся ритуалистов своего времени, специализировавшимся на переводе наставлений по эзотерической медитации (sadhana). Он родился в расположенной в Кхаме области Лингкха, и о его родителях ничего неизвестно, хотя вполне очевидно, что его отец принадлежал к сравнительно малоизвестному клану Бари71. Бари был склонен к религиозности и мечтал учиться в Центральном Тибете. Он собрал средства на свое путешествие и в возрасте восемнадцати лет (1058 г.) – обычный возраст, в котором кхампы того времени направлялись в Центральный Тибет, – отправился на запад. В западном Уру он получил начальное посвящение от Кусулупы Жанга Йонтена Ринчена и Лобпона Тенчикпы Цондрe-драка, и эти же наставники дали ему имя Ринчен-драк. Так же, как и в будущем с Саченом, эти учителя начали свой курс с преподавания Бари основ буддийского учения, причем, как и многие другие кхампы того периода, он изучал кадампинские наставления по ступенчатому буддийскому обучению. Помимо этого существует впечатляющая апокрифическая история, согласно которой Бари учился у самого Атиши, что в принципе противоречит общей хронологии72. Под руководством Геше Нья-равы Дондрупа Бари завершил изучение литературы кадампы и ознакомился с основными произведениями йогачары, в том числе с «Абхидхармасамуччаей» и некоторыми текстами, приписываемыми Майтрее.
В этот же период Бари отправился засвидетельствовать свое почтение статуе Джово, находящейся в великом храме в Лхасе. Здесь в ослепительном сне ему явился одиннадцатиголовый Авалокитешвара и предсказал ему великие свершения. Реакцией Бари на данный сон стало его решение отправиться на обучение в страну Будды. Бари прожил в Центральном Тибете пятнадцать лет, а затем в возрасте тридцати трех лет он присоединился к группе благочестивых буддистских деятелей, состоявшей из тринадцати паломников и включавшей в себя Кадампу Геше Дарму (который направлялся в Ваджрасану), ассамского йогина по имени Шри Пхаламати, их последователей и других искателей истины. Вероятно, осенью 1073 года они отправились вниз из Кьиронга и должны были пройти через Навако и Катманду, чтобы в конечном счете достичь буддистских центров Лалитапаттаны. Бари, столь хорошо изучивший буддийскую доктрину и основополагающие работы, посвященные нравственности, вот-вот должен был столкнуться с тем, что основной упор в буддийских центрах Южной Азии делается на ритуал.
Первым учителем Бари был непалец Пандита Ананда, о происхождении которого нам ничего неизвестно. У него Бари обучался по тогдашней очень объемной ритуальной программе, включавшей в себя изучение практик посвящения, медитации, ритуальных наставлений, уровней тантрических полномочий, комментариев к работам, относящимся к циклам «Чакрасамвары» и «Ваджрайогини», а также материалов «Чатухпитхи». Кроме того, в Непале он прошел стандартный курс обучения грамматике санскрита и был отмечен как человек, достигший совершенства в этом языке. Затем он отправился в Индию, и первым, кого он встретил на своем пути, был гуру Махайогин. С этим малоизвестным наставником Бари продолжил изучение ритуалов, в особенности связанных с Ваджраварахи. Однако, самый важный период своего обучения в Индии Бари провел у известного тантрического наставника Ваджрасаны, второго в линии носителей этого имени73.
У Ваджрасаны Бари углубился в изучение эзотерических текстов и священных писаний махаяны, в том числе таких сутр как «Аватамсака», «Ратнакута» и «Самадхираджа». Ваджрасана также обучил Бари специальным ритуалам, направленным на уничтожение врагов и отвращение вреда, причиняемого небуддистами, что является одним из множества подтверждений роста религиозной напряженности в Южной Азии, начало которого относится как раз к этим временам74. Ваджрасана вместе с Амогхаваджрой внимательно изучили собрание текстов, включающее в себя 1008 садхан и отобрали 108 из них для перевода на тибетский язык. В результате этого на свет появился великий сборник ритуалов Бари под названием «Сто эзотерических ритуалов» (sGrub thabs brgya rtsa). После девяти лет обучения ритуалистике в Непале и Индии Бари вернулся домой в 1082 году в возрасте сорока двух лет. В Тибете он добился заметного успеха, став знаменитым странствующим переводчиком, только недавно прибывшим из Индии с самыми последними эзотерическими учениями, и его приглашали в различные места для проведения посвящений и наставления в новых материалах. Одним из таких мест был Сакья, где его принимал сам Кончок Гьялпо, и именно это впоследствии стало причиной того, что сакьяпинские авторитеты пригласили Бари стать настоятелем монастыря после смерти основателя Сакьи.
Создается впечатление, что перечень текстуальных и ритуальных тем, которые изучал Сачен во время своего обучения у Бари, составлен на основе списка наиболее значимых буддистских работ двенадцатого столетия75. В очевидном стремлении обеспечить Сачену тот уровень подготовки, который вызывает почтение даже в Индии, Бари бросил молодого ученого в такое же хаотическое море писаний махаяны и ваджраяны в каком плавал и он сам, включая особо значимые для ритуала своды текстов крия- и чарья-тантры, а также высший уровень йога-тантры и в особенности материалы йогини-тантр. А завершалось это ритуальное пиршество собственным переводом Бари «Сто эзотерических ритуалов»76.
Будучи полностью подготовленным к жизни в качестве наставника ритуалов, Сачен провел грандиозную церемонию освящения ступы, в ходе которой старательно собранные Бари великие реликвии святых праведников прошлого были помещены в новую «Ступу всех победоносных» (rNamrgyal mchod-rten)77. Ее название ведет свое происхождение от ее содержимого: множества глиняных отпечатков с текстом «Виджаядхарани» (Заклинание Победоносного). Кроме того, внутрь ступы были помещены земля из индийских священных мест, кусок дерева бодхи, реликвии Будды и святых праведников (включая телесные останки), а так же величайшая среди них всех реликвия: накидка (samghati) из состава одеяния Будды Кашьяпы, одного из предшествующих мифических будд78. Согласно источнику в конце церемонии ступа окуталась светом, похожим на кипящее золото, а в небе раздался звон колокольчиков и громкое бесплотное «Отлично!», прозвучавшее четыре раза. При таких благоприятных знамениях Бари-лоцаве оставалось только передать руководство Сакьей и ее поместьями Кунге Ньингпо после восьми лет своего умелого управления. Также сообщается, что для защиты переводчик даровал Кунге Ньингпо говорящую каменную статую Махакалы. Бари вернулся в свой храм Ю-кхармо и скончался через два года после этого, находясь в уединении в своей пещере79. Если хронология источников верна, Бари завершил свое управление в 1110 г., а умер в 1112 г.80.
После перерыва в своих философских изысканиях Кунга Ньингпо вернулся к изучению трудов Дхармакирти под руководством проживавшего поблизости Геше Ме-лханг-цера, а затем взялся за освоение мадхьямаки, используя при этом три работы наставников восточной сватантрики81. Затем уже с известным нам святым подвижником Нам-кханпой Кунга Ньингпо приступил к более систематической проработке эзотерического канона, не обойдя своим вниманием работы практически каждого его раздела. Наконец, он занялся дальнейшим освоением философских материалов, тщательно изучив пять работ, приписываемых Майтрее, труды Шантидевы, а также различные версии Праджняпарамиты с сопутствующими комментариями.
Видя такую ненасытность знаниями, старейшины семейства Кунги Ньингпо отправили его в храм Гьичу, где обитал Гьичува Драплха-бар, член клана Кхон и выдающийся переводчик. Под руководством Гьичувы Кунга Ньингпо изучил три тантры, относящиеся к циклу «Хеваджры», а также такие комментарии к «Хеваджра-тантре», как «Каумуди-панджика» Дурджаячандры и «Йогаратнамала» Канхапады. Здесь он также занимался изучением как махаянских философских, так и тантрических работ, в число которых входили две группы текстов, которые Гьичува получил от ученика Майтрипы Ваджрапани82. В подготовительную ночь, непосредственно перед тем, как получить одно из посвящений от Гьичувы, Кунга Ньингпо увидел во сне три моста, пересекающих огромную реку, окрашенную в красный цвет, как будто бы она была наполнена кровью. Он сразу же понял, что эта река символизирует собой океан существования83. В реке было много живых существ, и все они кричали: «Пожалуйста, спаси меня! Пожалуйста, разве ты не спасешь меня!» Он спас их всех и тут увидел, что на ближнем мосту находится много людей, на среднем – только семеро, а на последнем мосту – лишь трое. Ему приснилось, что он спасает и их, но тут он проснулся и забыл этот сон, и только позже вспомнил о нем. Когда Кунга Ньингпо спросил что все это значит Гьичуву, его учитель только поддразнил его: «С твоими нынешними способностями как бы ты мог спасти более трех?»
Во время учебы у Гьичувы Кунга Ньингпо узнал, что Сетон Кунрик будет проводить занятия в Догто, являвшимся родовой территорией Сетона84. Хотя знамения были не особо благоприятными, некоторые из младших учеников Гьичувы собрались посетить эти занятия, поэтому Сачен тоже решил отправиться туда. Ученики ламы Се начали расспрашивать наставника о его жизненном пути, и, когда речь зашла о Сакье, лама Сетон заметил, что там жил один из его учителей, Кхон Кончок Гьелпо, но он уже умер. Но когда Кунга Ньингпо сообщил, что он является сыном Кончока Гьелпо, Сетон обвинил его во лжи. Однако, друзья Кунги Ньингпо сразу же рассказали учителю о второй жене Кончока Гьелпо, после чего он стал проявлять должное внимание к сыну своего учителя. Он заявил: «Этот дряхлый старик обладает Дхармой, и я передам ее тебе, но ты должен явиться ко мне как можно быстрее. Если ты думаешь, что можешь не торопиться, пожалуйста, пойми, что я умру в следующем году». Затем Сетон потратил день на обучение Кунги Ньингпо короткой версии ламдре.
Гьичува не был впечатлен Сетоном и не позволил Кунге Ньингпо вернуться к нему. «Ваша оценка этого человека неверна. Это “Селче-па-ре” (Selce-pa-re; Се, который хочет быть проповедником), у которого полностью отсутствует какое-либо медитативное обучение. Он просто учит фрагментам, вырванным из Дхармы моего учителя Нгарипы». В такой ситуации Кунга Ньингпо мало что мог поделать, поскольку был связан с Гьичувой не только стандартами отношений между учителем и учеником, но и семейными узами. Тем не менее, пророчество Сетона сбылось, и в следующем году он умер. Гьичуве тоже оставалось недолго жить, и перед смертью он высказал пожелание, чтобы Кунга Ньингпо стал монахом и взял на себя управление монастырем Гьичу, который таким образом остался бы в руках члена его клана. Кунга Ньингпо сначала отправился в Сакью, чтобы собрать материалы для своего посвящения в монахи. Однако, Нам-кхаупа воспротивился этому, утверждая, что Кунга Ньингпо принесет гораздо больше пользы живым существам, оставаясь в мирском сословии85. И снова Кунга Ньингпо оказался вовлеченным в борьбу между двумя учителями, преследующими противоположные цели, причем в этом не было ничего необычного, ведь подобные разногласия являются обыденностью в тибетской жизни.
Не имея возможности противиться такому решению, Кунга Ньингпо решил продолжить свою учебу в качестве мирянина. Взяв с собой тексты и заметки Гьичувы, он отправился в расположенный в Гунгтанге Не-сар на обучение к одному из учителей Гьичувы, прославленному Мелгьо-лоцаве Лотро Дракпе, который был учеником двух (или, по другим данным, четырех) непальских братьев Памтхингпа, являвшихся самыми выдающимися учениками Наропы. Здесь ученый переводчик сосредоточился на божественных циклах «Чакрасамвары», к которым он с тех пор проявлял неизменный интерес86. Помимо основных писаний, Кунга Ньингпо также изучал системы медитации, ассоциируемые с линиями передачи «Чакрасамвары» таких индийских наставников, как Лухипа, Гхантапа, Канхапа и пр. Кроме того, он занимался изучением «ваджрных» песен Наропы, а также многих других эзотерических произведений, которые он уже освоил в других линиях передачи. Однако, некоторые из учеников переводчика стали завидовать Сачену, высказывая сомнения в его способностях, и несколько связанных с этим неприятных инцидентов омрачили его пребывание в Гунгтанге87. Близость Гунгтанга к Непалу позволила Сачену встретиться с тремя нетибетцами. Два непальских ученых, Падмашри и Джнянаваджра, посетили южный Тибет и привезли с собой недавно разработанную экзегезу «Калачакры» под названием «Манджушринамасамгити», а также другие эзотерические учения. Индийский ученый Бхадрарахула также дал ему некоторые наставления.
Однако, Сачен так и не получил всего ламдре, поэтому он стал наводить справки об учениках Сетона. На этот счет мнение было единодушным: лучшими среди учеников Сетона считались братья Жанг. Старшим из них был Жанг Гонпава, которого также звали Жанг Чобар (см. илл. 19)88. Он и его младший брат Жанг Зиджи работали на Сетона во время строительства его монастыря89. В то время как младший брат решил вернуться в свою деревню Сактанг-дин, расположенную в восточной части Цанга, Жанг Чобар не принял плату за свою работу, а вместо этого попросил дать ему наставление. Ему сказали, что этого недостаточно и необходимы более весомые дары, поэтому немногим позже он вернулся с тремя сотнями вьюков ячменя и множеством товаров, включая кольчугу. Очевидно, его брат также получил определенные наставления, поскольку они оба были объявлены Сетоном в текстах линии преемственности как понимающие его Дхарму. К временам Сачена младший брат уже умер, однако, Гонпава был еще жив. В источниках сообщается, что Нам-кхаупа довольно язвительно критиковал Жанга Гонпаву, но в конце концов позволил Сачену отправиться на обучение к этому наставнику.
Что касается Жанга Гонпавы, то наиболее интересным является то, что он представлял себя последователем «метода брахмана» (bram ze lugs) и «метода ца-мундри» системы Великого совершенства. О последнем из них мало что известно, а вот с вариантом первого мы уже встречались ранее, поскольку он включает в себя одну из традиций «текстов-сокровищ», в которой утверждается, что она исходит от Вималамитры и представляет собой передачу, близкую к той, что описана в колофоне «Основополагающей сущности» (sNying tig), переведенном в Главе 6. В качестве альтернативы можно предположить, что история, которая связывает тексты «метода брахмана» с ментальным проявлением Авалокитешвары, впервые была представлена Ньянг-релом90. В колофонах к двум общепризнанным тантрам Великого совершенства упоминается «система брахмана», и в одном из них указывается, что она является методом в группе из шести тантр91. В описании буддизма долины Ньянг также упоминается группа из шести тантр, но вслед за этим подробно анализируется перечень двенадцати позиций, которые, как утверждает текст, в совокупности составляют один из шести циклов Великого совершенства92. Родственные линии передачи Великого совершенства, которые фигурируют в дополнении к «Истории» Ньянг-рела и одна из которых включает Падампу, брата и сестру Жамов, а также Жанга Гонпаву, достаточно близки к другим линиям передачи и связывают между собой все эти фигуры93. Каким бы ни было точное значение таких списков, в совокупности все эти сообщения позволяют предположить, что Жанг в отличие от Дрокми не представлял себя распространителем эзотерических таинств, недавно прибывших из Индии, а вместо этого предпочитал опираться на широкое сочетание разных традиций. Аналогичное совмещение старого и нового проявлялось и в деятельности других известных личностей того же периода. В качестве примера можно отметить сохранение Кхоном Кончоком Гьялпо систем Ваджракилы и Янгдака Херуки, относящихся к линиям передачи еще имперских времен, хотя сам он уже специализировался на более новых тантрических традициях.
Агиографы любили описывать, как Сачен нашел ламу Жанга в деревенской обстановке, одетого в грубую одежду и говорящего в сбивчивой манере, т.е. выглядевшим как совершенный тибетский сиддха. Но Жанг Гонпава не был впечатлен устремлениями Сачена, заявляя при этом, что сам он постиг только Великое совершенство. Однако, уже прогнав его, Жанг узнал, что Сачен является сыном Кончока Гьелпо, и, как утверждают агиографы, осознал, что совершил большую ошибку, проявив неуважение к члену наследственной линии ламдре. Поэтому он призвал Сачена обратно и после ритуального искупления своей ошибки даровал ему полное ламдре вместе со всеми вспомогательными учениями и восемью дополнительными практиками. Следует отметить, что данный эпизод наглядно демонстрирует особую значимость клановой идентичности, причем пренебрежительное отношение к сыну трактовалось как нарушение обетов, данных его отцу. Также заметим, что эта идея, конечно же, не имеет никакого отношения к индийским тантрическим обетам.
Большинство источников сходятся во мнении, что обучение у Жанга в общей сложности длилось четыре года. Вполне вероятно, что Сачен получил от Жанга Гонпавы имя, которое иногда появляется в списках линии преемственности ламдре и звучит как Микьо Дордже (санскр. Акшобхьяваджра)94. Жангтон наложил на Сачена весьма серьезное ограничение: во время учебы он не должен был делать никаких записей и кроме того никому не объяснять текст в течение восемнадцати лет. Подобно поведению Жанга при их первой встрече, в течение данного периода времени Сачен также не должен был признавать, что знает такое название как «ламдре». Кроме этого, ему было сказано, что если он будет только практиковать, то обретет завершение Великой Печати. Но если Сачен станет обучать, то у него будет неограниченное количество учеников, в том числе трое, которые достигнут высшего завершения Великой печати, семеро, которые достигнут «настойчивости» бодхисатвы на мирском пути, и восемьдесят, которые достигнут осознания. Следуя совету своего учителя, Сачен принял обет полностью повторять «Коренной текст *маргапхалы» по шесть или семь раз каждый день.
<< К оглавлению |
Следующий раздел >> |
