Дэвидсон Р.М. «Тибетский ренессанс: тантрический буддизм и возрождение тибетской культуры»
<< К оглавлению |
Следующий раздел >> |
В каком-то смысле такое осуждение местного творчества было вполне объяснимо. Ведь помимо этого в Тибет непрерывным потоком текли новые идеи и разработки из соседней Индии, что создавало для тибетцев такую же проблему, с какой столкнулись китайцы и прочие народы в предыдущие века. Нет сомнений в том, что Калачакра, являвшаяся последней из великих эзотерических традиций, возникших в Индии, стала серьезным интеллектуальным вызовом порядку, установившемуся под воздействием прасангики и других религиозных систем конца одиннадцатого – начала двенадцатого столетий15. На самом деле Калачакра появилась в Тибете несколько раньше. Считается, что Гьиджо Дове Осер установил начало тибетского календаря на 1027 г. н.э., основываясь на своих расчетах и первых переводах текстов, связанных с Калачакрой, хотя большинство из этих вычислений он, вероятно, сделал уже во второй половине одиннадцатого столетия. Ученику Гьиджо Ньо-лоцаве, тому самому переводчику, который, по общему мнению, сопровождал Марпу в Индию, приписывают перевод всего стандартного комментария «Вималапрабха», что по меркам тех времен можно считать монументальным достижением (если только это правда). Тот же источник указывает, что эта работа была вновь переведена Дро-лоцавой Шерапдраком, причем, возможно, с использованием более раннего перевода в качестве основы или частичного руководства16. В любом случае именно работа Дро-лоцавы, выполненная им совместно с пандитом Соманатхой, является общепризнанным переводом как основной тантры, так и ее комментариев, и, судя по всему, она была завершена в конце одиннадцатого или начале двенадцатого столетия.
Это был также период расцвета индийской и тибетской учености, ориентированной на Калачакру. В Индии данное направление возглавляли такие ученые, как Абхаякарагупта (ок. 1100 г.), Соманатха и Вагишвара, также известно об этой деятельности в Непале и Кашмире. Одновременно с ними свою работу по изучению данной системы вели и некоторые великие тибетские ученые. Племянник Рало Дордже-драка Ра-ло Чорап совместно с непальцем Саманташри и другими учеными трудился над переводом «Секапракрии» – канонического текста посвящения Калачакры. Кроме того Ра-ло Чорап был влиятельным и популярным проповедником Калачакры. Также способствовали распространению Калачакры на Тибете Ньен-чунг Дхарма-драк, Гало Жону-пел (1110–1198) и некоторые другие ученые конца одиннадцатого – начала двенадцатого столетий. Более того, тибетцы были не единственными, кто проявлял интерес к Калачакре, поскольку важную роль в распространении Калачакры как на Тибете, так и в Тангутском государстве сыграл Цами-лоцава – один из самых первых тангутских ученых, работавший в начале двенадцатого столетия.
Почему на рубеже двенадцатого столетия эта тантрическая система вызвала такой большой интерес, посеяв в сердцах индийцев, тибетцев, тангутов и других людей одержимость ее мистическим мировоззрением? Для тибетцев ответ на данный вопрос был вроде бы прост, но вместе с тем многогранен. Калачакра представила космологию, которая впервые подтвердила, что изначальное место нахождения истинной Дхармы располагается за пределами Индии, в скрытой от чужих глаз северной стране Шамбале. Хотя в этом вопросе до сих пор остается множество неясностей, одна из возможных интерпретаций загадочных указаний в самой «Калачакра-тантре» (которая напрямую не согласуется с космологией ее весьма влиятельного комментария «Вималапрабхи») заключается в том, что Шамбала может располагаться по соседству с государством Пуранг17. Мало того, что эта парадигма напрямую соотносилась с местными идеями «скрытых мистических долин» (sbas yul) и традицией терма, данная мифология также подкрепляла относительно новую тибетскую идею, согласно которой Дхарма может найти прибежище и укрыться от врагов именно в Тибете. Кроме того, согласно «Калачакра-тантре» и связанным с ней материалам, еретический террор ислама и индуизма будет прекращен пришедшим с севера новым повелителем Дхармы. Такие утверждения вызывали у тибетцев двенадцатого столетия ассоциации с имперским прошлым, а также порождали надежду на изгнание злонамеренных врагов своей религии и возвышение на этом месте сильной буддистской теократии.
Помимо необычной космологии Дхармы, «Калачакра-тантра» являет собой очень сложное произведение, в котором представлены совершенно новые области знания. Тяга к новой информации, очень характерная для этого периода, стала основной причиной проникновения в Тибет разнообразных медицинских, астрологических, эмбриологических, гносеологических и прочих знаний, которые в том числе содержатся и в этом сложнейшем священном писании и сопутствующей ему литературе. Наконец, и я считаю это столь же важным, как и все предыдущие причины, данная тантра представляет собой такое видение реальности, в котором все эти элементы интегрированы друг в друга. В отличие от разрозненных заметок, описаний узкоспециализированных ритуалов и представлений самобытных медитаций, заполняющих множество коротких глав других тантр, «Калачакра-тантра» написана очень изящно и явно одним автором, обладавшим глубокими познаниями и глобальным видением. Каждая из пяти глав полностью взаимосвязана со всеми остальными, поэтому полное понимание сущности этого текста возможно только после его кропотливого изучения. Здесь невозможно частичное прочтение, т.к. нет искусственного разделения на изложение теоретических аспектов и описание отдельных практик. Данное писание повествует о реальном объединении надмирного видения с практическим осуществлением земной власти, причем делает это особо не заботясь о тонкостях философского синтаксиса и религиозного стиля. Оно поражает своим всеохватным подходом, и когда в конце одиннадцатого – начале двенадцатого столетий тибетцы созрели для понимания его идей, они с огромной радостью ухватились за этот текст.
<< К оглавлению |
Следующий раздел >> |
