8.2 Интеллектуальное сообщество кадампы

Дэвидсон Р.М. «Тибетский ренессанс: тантрический буддизм и возрождение тибетской культуры»

Три брата Потоба, Чен-нга и Пучунгва во время своих странствий побывали во всех уголках Центрального Тибета, привлекли на свою сторону тысячи монахов и возвысили кадампу до положения истинно монашеской институции и активно развивающейся традиции. Однако, при этом они совершенно не следили за судьбой Ретренга. Считается, что перед своей грандиозной серией лекционных туров Потоба провел три года в качестве настоятеля Ретренга, однако, после его убытия монастырь начал утрачивать свои лидирующие позиции. В общей сложности можно отметить три последствия этого ослабления, оказавших заметное влияние на линии кадампы одиннадцатого-двенадцатого столетий. Во-первых, Сангпу Нейток занял доминирующее положение среди кадампинских центров, а Ретренг стал рассматриваться и администрироваться как вторичная структура анклава Сангпу³. Во-вторых, всем этим недавно привлеченным в кадампу монахам нужно было где-то располагаться, поэтому с последней четверти одиннадцатого и по конец двенадцатого столетия число кадампинских центров резко возросло (самым известным среди них является Нартанг, основанный в 1153 г.) с сопутствующим увеличением количества выдающихся наставников и учителей. Многие из них, подобно самому Атиша, выступали в качестве как тантрических, так и нетантрических наставников, поэтому центры кадампы предоставляли своим кандидатам возможность серьезного изучения тантр сармы, а также обучения по собственной учебной программе кадампы, опирающейся на сутры и шастры. И наконец, сильная интеллектуальная традиция, привнесенная в Сангпу Нгок-лоцавой, сделала его центром притяжения для монахов, склонных к буддийской интеллектуальной деятельности. Соответственно, те, кто в основном следовал кадампинской созерцательной системе очищения ума (blos byong) и связанной с ней литературе «Этапов пути», как правило, обучались в Ретренге и ассоциированных с ним ретритных центрах. И наоборот, те, кого интересовали передовые философские работы, чаще всего отправлялись в Сангпу или конкурирующие с ним центры в Лхасе или Пен-юле, поскольку это были те места, где преподавались недавно переведенные материалы, в особенности те, что поступали из Кашмира.

В этой связи для кадампы наиболее важным событием в области переводческой деятельности стало возвращение из Кашмира около 1100 г. Па-цапа Ньима-драка (1055-1142?). Деятельность Па-цапа, являвшегося современника Нгока Лодена Шерапа, оказала огромное влияние на буддийскую ученость двенадцатого столетия. До его прибытия мадхьямака преподавалась преимущественно через призму сватантрики, которая обязана своим происхождением Бхававивеке (около 700 г. н.э.) и являлась той школой, которую выбрал для себя Нгок. Тибетская учебная программа для этой школы состояла из «трех работ восточной сватантрики» (rang rgyud shar gsum), созданных авторами восьмого столетия: «Различение двух истин» (Satyadvayavibhanga) Джнянагарбхи, «Украшение срединного пути» (Madhyamakalankara) Шантаракшиты и «Свет срединного пути» (Madhyamakaloka) Камалашилы⁵. Учением этой школы в целом предполагалось, что логическая аргументация и суждения в определенной степени могут быть полезны для объяснения как относительных, так и абсолютных истин, при этом внутри самой школы существовали значительные разногласия по некоторым ключевым вопросам. В учебных храмах ньингмы, по всей видимости, также изучались эти три произведения восточной сватантрики, и даже сам Атиша, похоже, отдавал предпочтение данной школе, поскольку переводы мадхьямаки, которые он делал вместе с Нагцо, по большей части представляли именно эту точку зрения.

Несмотря на это, в длинной агиографии Атишы утверждается, что в большинстве мест восточной Индии предпочтение отдавалось более радикальной редукционистской школе прасангика, опирающейся на работы Чандракирти⁶. Живший примерно в те же самые времена, что и Бхававивека, Чандракирти утверждал в ряде текстов и комментариев к работам Нагарджуны, что последователи мадхьямаки не должны занимать какой-либо позиции в отношении абсолютной истины, тогда как для обычной истины достаточно общепринятых представлений о мире⁷. Па-цап многому научился у Сукшмаджаны (сына пандита Нгока Садджаны), когда жил в Кашмире между 1076/77 и 1100 годами, и все больше уделял внимания изучению творчества Чандракирти. Когда он вернулся с двумя своими кашмирскими пандитами в родной Пен-юл, поначалу у него были проблемы с поиском учеников. Однако, слухи о его достижениях привлекли внимание настоятеля Сангпу Шарвапы (1070–1141), который послал к нему нескольких своих учеников за новыми знаниями. Пац-ап на некоторое время перебрался в лхасский храм Рамоче, являющийся одним из старинных имперских храмов, и там завершил несколько своих переводов, сотрудничая с разными пандитами. Вероятно, он периодически посещал различные места как приглашенный преподаватель, при этом его постоянной резиденцией оставался Пен-юл, где примерно в 1130 г. он преподавал труды Нагарджуны Дусуму Кхьенпе, будущему первому Кармапе⁸.

Непосредственным конкурентом Па-цапа в Сангпу был один из самых незаурядных умов того периода, великий знаток эпистемологии и мадхьямаки Чапа Чокьи Сенге (1109–1169). Этим дисциплинам Чапа обучался у наставника Гьямарпы, который имел репутацию высокообразованного и строгого хранителя буддийских монашеских правил¹⁰. Очевидно, он распознал способности Чапы, когда тот был еще совсем молод, поэтому в возрасте двадцати лет Чапа уже обучал таких выдающихся учеников, как Кармапа Дусум Кхьенпа и Пагмо Друпа¹¹. К сожалению, его поведение привело к возникновению некоторых проблем, поскольку сообщается, что тогда же он совершил какой-то проступок, на искупление которого должно было уйти восемь лет¹². За таким началом последовало вполне логичное продолжение, и вскоре Чапа стал известен как ниспровергатель общепризнанных мнений, принадлежавших не только индийцам, но даже и другим тибетцам. Хотя Чапа поддерживал несколько неортодоксальную трактовку процесса восприятия в соответствии со старой абхидхармой вайбхашиков, он внес большой теоретический вклад в область философских определений, не получивших достаточного освещения в индийской учености. Чапа пытался разобраться в конкурирующих идеях и формализовал нечеткие предположения, выдвинутые ранними индийскими мыслителями. Его исследования мадхьямаки проводились в рамках продвижения идеологии сватантрики Бхававивеки, поэтому он с особым пренебрежением относился к новой литературе прасангики, привезенной Па-цабом из Кашмира. Из-за несговорчивого характера Чапы его идеи позже были приведены Сакья Пандитой в качестве выдающегося примера тибетского доктринального новаторства, что стало смертельным ударом по творческому наследию Чапы¹³. Что еще хуже, собственные ученики Чапы впоследствии, по-видимому, отказались от поддержки позиции своего наставника в части следования идеям сватантрика-мадхьямаки, и все до одного перешли на сторону более радикальной прасангики¹⁴. В заключении хотелось бы отметить, что любое доктринальное нововведение, которое в действительности тайком продвигалось тибетцами, всегда выдавалось за замысел некого индийского наставника, поскольку неоконсерваторам достаточно успешно удавалось осуждать за неортодоксальность любые идеи, считавшиеся новыми или тибетскими.