·······································

5. Праздничная обрядовая практика. Игры

Связь описанного празднества с буддийской реликвией, очевидно, условна, ритуально-магический смысл ее уходит корнями в глубочайшее историческое прошлое. В настоящее же время смысл многих деталей, символики обрядов перахяры забыт и мало кому понятен. Это синкретическое явление воспринимается большинством верующих в значительной степени как народный праздник с обобщенным магико-благостным смыслом.

В XVII в., когда праздник эсала-перахяры в Канди еще не был связан с буддийской реликвией, важнейшей святыней почиталась палка из этого дерева: именно ее, увитую гирляндами цветов и лоскутами шелка, везли в центре процессии, под белым балдахином.

Эти и другие интересные сведения сообщают нам записки Р. Нокса [см. 20, с. 148-151], который был очевидцем не одного такого празднества. Он приводит примечательную подробность: по его словам, священная палка (ветвь) называлась сингалами Allout neur Dio и символизировала бога – творца Неба и Земли.

Толковать понятие «творец Неба и Земли» нам представляется затруднительным, вполне возможно, что оно передано Р. Ноксом несколько превратно и как-то уподоблено его собственным представлениям – ни в каких других источниках, насколько нам известно, подобное понятие не встречается. Скорее всего, почитание этого предмета сопряжено было с многократными обращениями к Земле, Солнцу и Луне, что и ввело наблюдателя в некоторого рода заблуждение.

Что касается сочетания слов, называющих предмет, то тут есть повод для интересных предположений. Легко читаются первый и третий компоненты названного сочетания: это несколько искаженные сингальские слова «алут» – новый и «девийо» – бог. Труднее понять среднее слово, однако, скорее всего, оно передает сингальское «нувара», что значит «город».

Таким образом, имя бога читается как Алутнувара-девийо, т. е. бог Алутнувары. Кто этот бог? В записках И. П. Минаева сообщается о храме Гал-каппудевале (135) вблизи Алутнувары (136), который во времена Минаева пользовался известностью «на всем Цейлоне» [63, с. 180].

Божеством этого храма был Вахала-девийо, и тысячи людей приходили к нему за избавлением от различных болезней, но чаще всего – бесноватые (причем женщины). В излечении больных принимал участие жрец демонического культа.

По всей видимости, Вахала-девийо имел черты, роднившие его с демонами болезней. И. П. Минаев переводит его имя как «дворцовый», или «царский бог», в соответствии со словом «вахала» (vahala) или «васала» (137), которое кроме «вход», «главный вход» означает также «прихожая в царском дворце».

——————————————————————————————-

(135) Букв, «храм, высеченный из камня».

(136) Находящейся, кстати, всего лишь в двадцати с небольшим километрах от Канди.

(137) «X» и «с» в сингальском языке чередуются

——————————————————————————————-

Нам кажется, что здесь допущена ошибка в толковании имени бога. Видимо, оно было неправильно услышано. Возможно, ошибочный фонетический вариант заменил подлинное название – Эхала-девийо, где «эхала» ( = «эсала») и обозначает дерево Cassia fistula.

Таким образом, божество Алутнувары – это бог (а по происхождению «дух», «демон») дерева эсала. Именно он, как можно теперь предположить, и был первоначальным «героем» эсала-перахяры. Со временем он потерял свой собственный храм, но воспоминание о нем сохранилось в пережиточном явлении – церемонии кап, а также в названии праздника и месяца, на который он приходится.

Кроме Алутнувара-девийо Р. Нокс упоминает (как участников кандийской перахяры) только богов Паттини и Катарагаму (в его передаче: Potting Dio и Cotteragom Dio), несколько отступающих по значению в сравнении с первым, но весьма почитаемых и важных. Каждый из трех богов имел свой особый храм -таким образом, триста лет назад этих храмов в Канди было, по-видимому, три, а не четыре, а из богов отсутствовали Натха и Вишну.

Из сведений, сообщаемых Р. Ноксом, особенно важны также следующие: об участии в кандийских процессиях женщин (представительниц разных каст или занятий), в том числе и благородных дам; о том, что важнейшей реликвией (из демонстрируемых в шествии) являлся серебряный кувшин, а завершающей церемонией празднества – зачерпывание этим кувшином воды в реке (об обряде «разрезания воды» упоминания нет); о том, что обязательной для праздника была церемония отвращения «дурного глаза» и злоносящего влияния демонов.

Длительность праздника определяется от новолуния до полной луны. Об участии правителя в шествии и его отношении к празднеству сообщается, что «в прежние времена и царь собственной персоной выезжал верхом на лошади и со всей своей свитой, двигавшейся впереди него в этой торжественной процессии, но в настоящее время он не находит удовольствия во всем этом спектакле… В 1664 году царь не захотел дать разрешения на проведение этого праздника богов, шествующих через город; и в том же году случилось восстание; с тех пор царь уже никогда не препятствовал празднеству» [20, с. 151].

*** 

Особое место в календарно-праздничной системе сингалов занимает праздник Нового года. Это единственный праздник, определяемый по солнечному календарю. Во всех остальных случаях для вычисления срока праздников, общественных и домашних, церемоний, благоприятных периодов для свадеб, погребений и т. д. используется лунный календарь.

Приход Нового года соотносится с переходом Солнца («санкранта») из знака зодиака Рыбы («мина раси») в знак Овен («меша раси») и приурочен к 13 апреля.

Исконно праздник Нового года сингалов является важнейшим ритуальным моментом сельскохозяйственного календаря и связан с культом Солнца. Новый год у сингалов приходится на окончание аграрного цикла «маха». После Нового года поля готовятся под новый засев – «яла». В это время созревают плоды на многих деревьях, в частности поспевают манго. Именно в этот момент крестьяне пожинают плоды своего труда: они имеют передышку в работе и достаточно риса для праздничного пира.

В сельской местности характер этого праздника преимущественно как праздника урожая особенно ощутим. Под самый Новый год происходит жатва риса, часть урожая посвящают и приносят как жертву богам. Важнейшим обрядом среди крестьян является семейная трапеза «алут сахал бат», или «алут сал мангалая», на которую приглашаются друзья и родственники, когда в первый раз готовят рис из нового урожая. Первой пищей в Новом году должен быть молочный рис «кири-бат» (т. е. рис, сваренный с сахаром в кокосовом молоке») [117, с. 61].

Праздник Нового года четко разделяется на два этапа: проводов старого и встречи Нового года, а точнее, и это существенно с магико-ритуальной точки зрения, на неблагоприятный и благоприятный (в магическом смысле) периоды. Множество ритуальных действий, совершенных во время праздника, располагаются и следуют в точном соответствии с предписаниями астрологов, которые сообщают результаты своих калькуляций всем жителям. В прежние времена деревенский астролог обходил все дома, вручая их обитателям куски пальмовых листьев с «расписанием» благоприятных и неблагоприятных моментов в наступлении Нового года («авуруду ваттарува»). В наше время эта информация идет главным образом через радио и газеты. Под Новый год издаются специальные календарные выпуски с подробным изложением астрологических предписаний к празднику (138).

——————————————————————————————-

(138) В них даются астрологические рекомендации не только на праздник Нового года, но и на весь год, строятся прогнозы о судьбе людей, родившихся под тем или иным знаком зодиака, даются советы о поведении в течение года, вплоть до таких: такого-то и такого-то числа полезно смотреть на луну, в такой-то день и час следует носить одежду определенного цвета и т. п.

——————————————————————————————-

Готовиться к празднику начинают заранее: обновляют дом – стены вымазывают глиной и белой известью, красят двери и окна. Глинобитный пол вымазывают глиной с навозом, цементный – моют. Выбрасывают битую и поврежденную посуду, особенно кастрюли, заводят новую. Запасают провизию, мелют рис на муку, измельчают перец, другие специи и приправы. Заранее готовят различные сладости. По возможности шьют новую юдежду для членов семьи, особенно маленьким детям. Считается, что в Новый год каждый должен иметь на себе что-нибудь новенькое.

Время, предшествующее вхождению солнца из знака Рыбы в знак Овен, считается чрезвычайно неблагоприятным, опасным, и на этот период распространяется множество табу. По поверью, в это время решается судьба (судьбы) будущего года, т. е. всех живущих. Новый год в народной среде даже персонифицируется, его называют «Авуруду кумарая», т. е. «царевич Год». Неизвестно, каким его при этом представляют себе, но нетрудно вообразить, что в этом представлении он может быть похожим на какой-нибудь персонаж из пантеона, например, астрологического культа.

Основное табу в течение нескольких часов – на период ухода старого года (парана авурудда) – это запрет на различные (практически все) виды деятельности. Прекращаются все повседневные дела – уборка, готовка, с ними спешат управиться заранее, пока еще они не станут запретными. Женщины поспешно купают детей, смазывают им волосы маслом, все и всех приводят в порядок. Период ритуальной бездеятельности («нонагате», или «нонангата») прежде всего отмечается гашением очага. В это время не едят, даже не прикасаются к пище и ко всему, что связано с ее приготовлением. Ничего не берут и не дают (видимо, не желая «обменяться» судьбой). Даже коробку спичек не передадут из рук в руки, а положат, чтобы другой сам взял его. Если в Новый год кто-нибудь приходит в твой дом с просьбой, это считается дурной приметой.

С уходом старого года жизнь на время замирает, что должно, по-видимому, как бы провести границу между обыденным и ритуальным (священным), между миром скверны и магической чистоты.

Празднование Нового года не связано прямым образом ни с практикой из народных культов сингалов, ни с буддийским; вероучением и буддийской «церковью». Однако буддийские наставники верующих стремятся внести элементы буддийского ритуала в этот праздник, рекомендуя, в частности, в период нона-гате, когда запретны все виды практической деятельности, посвящать время буддийской святости: посещать храмы, принимать обеты. Некоторые верующие следуют этим рекомендациям, но в целом этот буддийский элемент в празднике Нового года имеет явно привнесенный характер.

Когда кончается неблагоприятный период и наступает сам праздник Нового года (алут авурудда мангалая), картина резко меняется: там, где были неподвижность и выжидательная тишина, возникает бурная деятельность, шумливая атмосфера праздника. Разрываются хлопушки и шутихи, бьют в большой барабан «рабан», звенят колокола и колокольчики в храмах, раздаются песни и радостные крики людей [120, с. 164]. Самым счастливым, благоприятным, «чистым» в магическом смысле периодом считаются шесть сингальских «часов» («гхатика») каждый из которых равен 24 минутам, до и после момента вхождения солнца из знака Рыбы в знак Овен [269, с. 152]. Множество ритуальных (обрядовых) действий, имеющих благо-носящий смысл, следуют одно за другим.

Совершается церемониальное возжигание очага. На вновь зажженном огне кипятится горшок с молоком, и молоку дают убежать – знак (символ), обеспечивающий процветание. Затем готовится центральное новогоднее блюдо – «кири-бат». Возле блюда с готовым кушаньем собирается вся семья. Глава семьи зажигает масляный светильник, скатывает шарик из горсточки сваренного риса и кладет в светильник рядом с фитилем, в комочек риса иногда втыкают (ребром) какую-нибудь монетку. Затем своей рукой берет понемногу риса и кормит каждого члена семьи. После этого начинается праздничная трапеза. Считается, что приправ на праздничном столе должно быть семь. Готовят массу всяких сладостей, которыми щедро оделяют гостей, а те, в свою очередь, высказывают благопожелания дому хозяев. Постоянно помнят о благоприятных странах света: когда хозяйка дома разжигает очаг, когда все сидят за пиршеством, не забывают обратиться лицом в нужную сторону (И).

Младшие почитают старших подношением листьев бетеля и в ответ получают благословение. Старшие одаривают младших подарками, деньгами (часто почти символически – несколькими мелкими монетами).

Ритуально подчеркивается момент «приступания к работе» – символическими действиями: взрослые касаются рукой различных сельскохозяйственных орудий, дети вслух громко читают свои уроки.

Считается благоприятным, дарующим удачу разменять деньги у кого-нибудь, кто пользуется славой благополучного, процветающего человека.

Чтобы уберечься от сглаза, похлопывают по стволу деревьев, выделяющих млечный сок.

Важными заключительными обрядами праздника, которые совершаются на второй-третий день нового года, являются помазание маслом («тел-гяма») и ритуальное омовение («сняная-кирима»). Магическое снадобье приготовляется обычно в храме бога-покровителя из кокосового масла с добавлением лекарственных трав и раздается жителям. Церемонию помазания проводит глава семьи, иногда для этого вешается специальный полог, украшенный ветками священных деревьев. Реципиент обряда обращается лицом к благоприятной стороне света и наступает на листья деревьев нуга (Ficus altissima) или димбул (Ficus glomerata), перед ним помещается полный масла бронзовый светильник. Совершающий обряд окунает пальцы в сосуд с магической смесью и касается ими головы реципиента. При этом произносится трижды палийский стих:

Да будет на тебе благословение,

Да хранят тебя все боги,

Да не оставят тебя силы [Приложения, № 8].

Иногда произносится и такой стих:

Пока черная ворона станет белой,

Когда рисовый пестик пустит нежные побеги,

Когда из дробленого риса вырастут колоски,

До тех пор да продлится твоя жизнь все сто

И еще двадцать и еще сто лет [120, с. 167].

Троекратным повторением фразы «диргха аю» («долгой жизни») обряд обычно заканчивается. Он имеет и более упрощенные формы, чем описанная, но сохраняет тот же благопожела-тельный магический смысл.

Праздник Нового года сопровождается множеством забав и увеселений. Стреляют из шутих и бамбуковых «ружей», качаются на качелях, играют в различные игры: в камушки, раковины н т. п., символика которых при ближайшем рассмотрении оказывается символикой плодородия, хотя она уже редко осознается участниками празднества.

Характерно для праздника Нового года исполнение игровых танцев с кувшинами и с деревянными палочками. Танец с кувшинами (139) («калагеди-нятума» или «калагеди-селлам») исполняется девушками (или мальчиками в женской одежде), ритуальный характер его проявляется и в символике предмета, с: которым они танцуют, и в тексте песен, сопровождающих танец:

1) Почтим бога утреннего солнца,

Почтим богиню земли

И начнем танец с кувшинами

под бой барабанов.

2) Пусть сияют боги небес,

Пусть покровительствует нашей стране богиня-земля,

Пусть четыре бога-хранителя света защитят нас

И позволят начать наш радостный танец.

——————————————————————————————-

(139) Кувшин этот (по-сингальски «калагедия») сферической формы, круглодонный, с узким низким горлом, без ручек.

——————————————————————————————-

М. Д. Рагхаван, в книге которого приведены эти песни [247, с. 130-131], возводит танцы к кришнаитским танцам-пасторалям. Так или иначе, прежде всего обращает на себя внимание-связь главного атрибута танца с водой (калагедия – типичный предмет сингальской материальной культуры, сосуд, с которым женщины ходят за водой, неся его на бедре). По-видимому, этот танец – прежде всего моление о дожде для будущего урожая. Возможно, если вскрыть более глубокий пласт, этот ритуал означает и соединение с божеством, символом которого является кувшин (горшок). Иногда танец с кувшинами воспринимается и описывается как подражание божественным танцам к божественной любви.

Наряженные в сверкающие одежды,

Произнося сладкие слова любви,

Появляются перед собравшимися красавицы

И затмевают [своими танцами] божественные

игры в раю Тушита [247, с. 130].

Танец ли-келия традиционно исполняется мальчиками (юношами числом от шести до десяти) примерно одинакового роста. Участвующие в танце, одетые в особые костюмы и украшения, держат в руках деревянные палочки и в определенные моменты танца, сходясь друг другу навстречу, ударяют своими палочками о палочки партнера (как в танцах с саблями у кавказских народов), стараясь попасть наперекрест. В песнях, которые при этом поются, снова обращаются за покровительством к богам небес (т. е. к Солнцу и Луне), к богине Земли и стражам света. Хотя это всего лишь танец, момент состязательности здесь ощутим. Он явствует и из песенной заставки, которая исполняется перед началом танца:

Срежем шесть палочек от одного и того же дерева,

Выберем шесть танцоров одного и того же веса,

Пусть учитель раздаст нам палочки,

И давайте мы, шестеро друзей, начнем игру [247, с. 131].

Возможно, этот игровой танец является пережитком древних форм обряда перехода из одной возрастной категории в другую: на эту мысль наводит общий характер обращения к учителю.

В настоящее время танцы с кувшинами и палочками популярны как развлекательные номера, они неизменно входят в программу школьной самодеятельности. Иногда танец ли-келия: исполняют мальчики и девочки вместе.

Праздник Нового года имеет важное значение в поддержании и демонстрации семейно-родственных отношений. В идеале считается, что все кровные родственники на время праздника должны собраться в доме старшего в роду, поэтому и ушедшие: на заработки, и те, которые уже переселились в города, на время праздника стремятся приехать в родную деревню [82].

В прежние времена празднование Нового года наглядно демонстрировало и закрепляло социальную иерархию, существовавшую в деревенской общине. Особая роль отводилась деревенской аристократии, выступавшей главным образом в функции ритуального донатора. Аристократия выступала также как организатор и распорядитель общественных форм празднования Нового года.

В настоящее время в связи с процессами урбанизации и вестернизации многие деревенские традиции нарушаются. И для празднования Нового года создаются специальные общественные комитеты современного образца для сбора общественных средств и выработки программы празднества. В систему увеселений помимо традиционных игр и развлечений вводится новое – вроде соревнований в красоте между девушками деревни.

***

В сингальской среде в разные исторические времена имели распространение всевозможные игры: борьба, воинственные игры с оружием типа гладиаторских боев, поединки на слонах, состязания бойцовых птиц и животных, различные водные соревнования [115; 116].

Большая часть этих игр процветала при дворах сингальских правителей. В первооснове своей эти игры также имели некий ритуальный смысл, но это не занимает нас сейчас, поскольку придворная игровая традиция ушла в прошлое вместе с институтом царской власти, к тому же такие игры не имели широкого распространения в народной среде.

В то же время сохранились и существуют в живом народном употреблении некоторые игры с очевидным ритуальным значением и насыщенные магической символикой. К таким играм («келия») относятся: «ан-келия» – игра с рогами, «пол-келия» – игра с кокосовыми орехами, «додан-келия» – игра с апельсинами, «ли-келия» – игра с палками. По своему смыслу и символике, как мы увидим, все эти игры аналогичны и, как правило, употребительны в различных частях острова: так, «пол-келия» принята главным образом на юге и западе, где растет много кокосовых пальм, «ан-келия» – в центральных и восточных районах, где в лесах обитают олени, «ли-келия» – в более бедных в природном отношении северных краях.

Народные игры отчетливо связаны с культом богов-покровителей, хотя происхождение их, по-видимому, еще более древнее, чем сам культ. Наиболее определенно прослеживается связь этих игр с богиней Паттини, и в ряде случаев они могут рассматриваться как одна из форм поклонения этой богине. Распространено употребление этих игр в целях борьбы или предотвращения угрозы эпидемий, в особенности эпидемии черной оспы.

Научная литература свидетельствует также о проведении этих игр по окончании сбора урожая сезона маха. Тогда эти ритуальные игры становятся частью праздника урожая и посвящены бывают богам-покровителям [215, с. 193-195]. Поскольку праздник урожая по времени совпадает с праздником Нового года, то нередко эти игры включаются в число новогодних.

Участниками подобных игр бывают жители целой деревни или нескольких деревень, руководитель всех ритуалов и церемоний – капурала, иногда специально приглашенный для этой функции. Ареной игр («пития») является обычно деревенская -площадь или подходящее пространство возле деревни – хорошо, чтобы там рос какой-нибудь старый баньян или древо Бо. Важную роль призван сыграть в ритуале местный храм богов-покровителей.

Для проведения игры все ее участники разделяются на две группы: нижнюю, или «нижний ряд», – «яти-пила» и верхнюю, или «верхний ряд», – «уда-пила». Деление это постоянное, и каждый из членов общества знает, к какой из групп принадлежат его семья и он сам. Никакого иного социального смысла, кроме участия в игре, это деление не имеет и ни при каких обстоятельствах вне игры не учитывается.

По разным трактовкам это деление соответствует также понятиям «юг» – «север» или «равнина» – «горы». Однако единодушно признается, что группа «яти-пила» представляет в игре-состязании богиню Паттини, а группа «уда-пила» ее супруга. Формы ритуалов в этих играх имеют значительное разнообразие, хотя повторяют одна другую в основной символике. Мы приведем в большей или меньшей полноте отдельные описания таких игр.

Описание игры «ан-келия» мы находим в статье Л. А. Мерварт «Сказание о Паттини-деви»:

«В диких местах для этой игры берут два оленьих рога, а в более культурных – два загнутых куска сердцевины тамариндового дерева (чрезвычайно крепкого) и зацепляют их друг за друга. К противоположным концам этих рогов привязываются веревки. Одна из них укрепляется вокруг ствола дерева, у которого происходит церемония, а другая обвивается вокруг колоды – корневища кокосовой пальмы, врытого в нескольких метрах от дерева. Эта колода называется по-сингальски «хенаканда», что значит «пень от раз-убитого молнией дерева». Действительно, обычно стараются взять именно такой пень. Его врывают на глубину полтора метра корневищем вверх. Из земли хенаканда торчит не менее чем на полметра, не более чем на два. Вторая веревка, протянутая от рогов, обвязывается вокруг корневища, и к нему же привязываются несколько длинных веревок. За них берутся все члены партии Паланги (мужа Паттини) и изо всех сил тянут до тех пор, пока один из рогов не сломается. В это время члены партии богини стоят в качестве зрителей под деревом. Впрочем, иногда обе партии тянут сообща. Перед началом церемонии рога, веревки, балки и прочие принадлежности игры посвящаются богине в местном храме Паттини, если таковой имеется, а если нет, то каждая партия несет свои принадлежности в торжественной процессии на место состязания, где построены два маленьких навеса. Под каждым из них стоят небольшая платформа или жертвенник, покрытый цветами. Каждая партия кладет свои принадлежности на свой жертвенник, обрызгивает их шафранной водой, совершает каждение благовониями, и жрец под бренчание полыми ножными браслетами Паттини и звуки разных музыкальных инструментов обращается к ней за помощью.

Когда один из рогов сломается, то предводители обеих партий совместно осматривают их и устанавливают, какой рог сломался. Целый рог-победитель заворачивается в белую ткань, и предводитель той партии, которой принадлежит рог, обносит его на голове вокруг хенаканда, причем над рогом держат белый балдахин (кусок ткани, привязанный к четырем бамбуковым шестам), и переносит в храм или на свой временный жертвенник. Процессия сопровождается музыкой. Затем от хенаканда до дерева, под которым происходила церемония, натягивается веревка. Побежденные садятся по одну сторону, а победители по другую, и выигравшие издеваются над проигравшими, употребляя при этом все известные им бранные и непристойные слова и сопровождая их всевозможными неприличными движениями. Предполагается, что в том случае, если победит рог богини, то она умилостивится и эпидемия прекратится. По окончании церемонии рог победителей под белым балдахином обносится по всей деревне и «посещает» дома членов партии победителей. В каждом доме жрец читает заклинания, сопровождаемые звоном ножных браслетов богини и музыкой. Таких рогов ломают от одной до семи пар. В заключение устраивается пир и т. д. Вообще подробности этой церемонии бывают различны, но всегда повторяются три ее основных элемента: посвящение принадлежностей состязания богине, ломание рогов путем перетягивания и всякие неприличные издевательства победителей над побежденными» [59, с. 245-246].

Древность этой игры, по-видимому, так глубока, что издавна существуют легенды, мифологизирующие ее происхождение. К примеру, такая: Паланга как-то прогуливался по саду и, взобравшись на дерево, пробовал зацепить крючком цветок для жены, но у него ничего не выходило. Паттини сама пришла к нему на помощь, взяв крюк из сандалового дерева. Но крюки зацепились друг за друга своими выступами, и тот, который принадлежал Паланге, сломался. «Паттини со своими друзьями танцевала от радости», – говорится в легенде [247, с. 66]. Так народное сознание объясняет возникновение игры и попутно отмечает важность роли танца в культе богини.

Упоминание о замене оленьих рогов искривленными кусками дерева, собственно, и указывает на игру «ли-келия», аналог игры с рогами, принципы которой сходны с только что описанными. Видимо, происхождение описанного нами игрового танца «ли-келия» каким-то образом связано с этой игрой.

Игра «пол-келия» представляет собой состязание несколько иного рода. Участвуют в ней лишь некоторые представители от обеих групп – яти-пила и уда-пила, остальные только наблюдают за игрой. От участников требуются известная сноровка и осторожность: суть игры заключается в том, что «соперничающие» орехи (т. е. принадлежащие разным партиям) с силой ударяют один о другой, так что один из них разбивается (оставшийся целым считается выигравшим). При этой операции у неловкого игрока могут серьезно пострадать пальцы рук (140).

——————————————————————————————-

(140) По некоторым описаниям, орехи иногда не просто ударяют друг о друга, а катят навстречу по земле или заставляют столкнуться в воздухе.

——————————————————————————————-

Орехи – особые – твердые, с очень плотной скорлупой, слегка продолговатой формы, собирают по домам всей деревни. Дело это обычно поручается юношам. Орехи тщательно обследуют, отбирают, следят, чтобы на скорлупе не было и трещинки. Затем оборудуется игровое поле (предпочтительно возле «почтенного» дерева) площадью около 15×5 м. Его огораживают веревкой, противоположные углы, как на боксерском ринге, отводятся партиям соперников – там грудами складываются орехи, которым предстоит быть использованными в состязании. Первая пара орехов кладется у корней священного дерева.

Весь ритуал игры проходит под надзором и руководством капуралы, одетого в чистый белый саронг. Он в нужные моменты читает заклинания, окропляет присутствующих и игроков желтой (с порошком куркумы) водой, совершает различные манипуляции с орехами. У главного капуралы бывают еще помощники: тоже капуралы, а также барабанщики и иногда деревенские прачки. Само состязание проходит под барабанный бой. Перед его началом главный капурала призывает богов. Каждый победивший орех капурала принимает из рук игроков и, держа орех над головой, трижды обходит с ним вокруг дерева под беспрерывное чтение мантр (заклинаний). Затем орех кладется на специальный «цветочный алтарь» («маласана», или «маласуна» – род небольшой платформы, усыпанной цветами), свой у каждой из партий. Проходит состязание обычно между двумя и пятью часами пополудни. Ритуал, сопровождающий игру, может длиться от одних до семи-девяти суток, вместе с продолжительностью обычно увеличивается и сложность «программы», которая иногда включает в себя различные церемониальные процессии.

Эти процессии называются обычно не «перахяра», а «пелия» (букв, «линия», «ряд»). Эти процессии шествуют от игрового поля к местному девалу, и во главе их несут сам символ игры (победивший рог, орех и т. д.). Примечательно, что эти шествия иногда имеют карнавальный характер: многочисленная толпа ряженых- тут персонажи в масках и костюмах, изображающие различных зверей, а также яков, святых аскетов, веддов, тамилов сопровождает группу, которая несет священный предмет. Несут также флаги и штандарты с благоприятными символами, некоторые несут «кавади». Процессию сопровождает деревенская толпа. Бьют барабаны, барабанщики восклицают время от времени: «харо-хара» [313, с. 173-175]. Невообразимый шум нарушает тишину ночи: эти процессии, как и описанные выше перахяры, начинаются ночью и длятся до утра. По-видимому, смысл их – устрашение и изгнание всех злых сил.

В игре «пол-келия» также важное место занимает элемент глумления над побежденными, как это описано в случае «ан-келия».

Аналогами игры «пол-келия» являются, по-видимому, игры «додан-келия» и «дехи-келия» (с апельсинами и лимонами соответственно). В таком случае партии от яти-пила и уда-пила располагаются длинными рядами друг против друга и по очереди перекатывают в сторону противника свои апельсины. Тот, к кому подкатывается апельсин, старается ударить по нему своим, так, чтобы раздавить [225]. Другой вариант этой игры также описан Л. А. Мерварт: «После посвящения плодов (богам – Н. К.) и распределения играющих в два противоположных длинных строя лимоны не перекатывают по земле, а бросают в противников так, чтобы они пролетели над вражеским строем и упали дальше проведенной за ним черты, за которую противник не может отступать» [59, с. 246].

Важным моментом в играх является посвящение «победивших» игровых предметов высшим силам. Иногда их кладут на алтарь тут же, на игровом поле, возле священного дерева (у Г. Обейесекеры: у древа Бо) и обращаются к богам, жертвуя им этот магический символ и испрашивая божественное благоволение и покровительство. Иногда обряд бывает сложнее и более долгим: от игрового поля верующие направляются в храм богов-покровителей.

Храму обычно жертвуются все кокосовые орехи, участвовавшие в игре «пол-келия»: туда в белых мешках несут разбитые орехи, а также с большой торжественностью уцелевшие в «битве».

В книге П. Вирца последний ритуал описан таким образом: представители от обеих партий (яти-пила и уда-пила) по одному идут во главе процессии, одетые во все белое, и несут, держа на голове, последние (два) оставшиеся целыми орехи. Четверо человек несут над ними белый балдахин. Когда они входят в храм, их уже ожидает капурала, чтобы принять орехи. Из разбитых орехов, принесенных в храм ранее, выжато немного масла. Капурала наливает его в два маленьких светильника и помещает их на алтаре-платформе между орехами. Он читает длинную мантру и брызгает желтой водой. Потом он возвращает орехи принесшим их. Представитель группы уда-пила ударяет своим орехом по ореху представителя от яти-пила. Один орех разбивается. Целый орех кладут на алтарь-платформу возле светильников, а треснувший под алтарь. Так они лежат в течение трех месяцев. После этого из них выжимается масло, которое также употребляется для храмовых светильников [313, с. 174].

По тому, чей орех (из последних двух) стал «победителем», судят о магическом результате проведенной обрядовой игры. Если победили участники группы яти-пила, значит, можно рассчитывать на благосклонность Паттини, если победа у группы удапила, богиня все еще «хмурится» и ее почитатели должны опасаться ее недовольства.

Иногда заключительным обрядом после проведения игр является общая трапеза деревенских жителей. Кушанья готовятся из продуктов, собранных по домам. Центральным блюдом является вареный рис, который готовят, с особой строгостью соблюдая все предписания и условия магической (ритуальной) чистоты. Большой горшок с рисом освящается капуралой и посвящается богам. В совместной трапезе участвуют все жители деревни, независимо от их кастовой принадлежности [215, с. 195].

Описанные ритуальные игры самым непосредственным образом связаны с культом богов-покровителей, и прежде всего с Паттини. Особенно заметна ее роль тогда, когда игра бывает направлена на борьбу с разразившейся или ожидаемой эпидемией. К богине апеллируют на всем протяжении игры, ее браслеты используются как священный символ в различные ритуальные моменты: капурала «благословляет» ими присутствующих. Иногда главный капурала сам изображает богиню, или это делают его помощники, сразу несколько, представляя, таким образом, богиню множественно, как какую-нибудь демоницу (демониц); вспомним в этой связи сходку яков в обрядах демонического культа. Все другие боги, кроме Паттини, в ритуале обычно не представляются, их имена с подробными эпитетами упоминаются лишь в заклинательных фразах и формулах. Обращаются к Брахме (Махабрахме), Сакре, Вишну-Упулвану, Натхе, Саману, Деволу и др. Рядом с Паттини ближе всего соседствует имя Канды-Катарагамы. Не бывают забыты и местные, деревенские божества-покровители – они также получают свою долю поклонения от верующих.

Несмотря на прямую связь описанных игр как обрядовых форм с культом богов-покровителей, глубокая древность их происхождения, первобытность основного их магического действия – состязания с особыми предметами – очевидна. Смысл этого состязания, символика магических предметов со всей очевидностью трактуются в понятиях фаллического культа и культа плодородия.

В описаниях, зафиксировавших эти игры 100-60 лет назад, обычно не встречается упоминаний о каких-либо буддийских элементах. В современном ритуале иногда появляются некоторые буддийские вкрапления: читаются буддийские молитвы (тексты), подчеркивается роль древа Бо как собственно буддийского символа.

Таким образом, в этих играх присутствуют, обыгрываются и действуют символы и магические приемы разных слоев, разных «уровней» магико-религиозных представлений.

<< К оглавлению книги «Традиционное мировоззрение сингалов …»
Следующий раздел>>

Pages: 1 2

Web Analytics