Индийский город
Жители Янгона, являющиеся индийцами по происхождению, сегодня составляют лишь незначительную часть городского населения, хотя перед обретением Бирмой независимости они являлись доминирующей в городе этнической группой. При этом многие из них были процветающими торговцами или должностными лицами британских органов управления, что вызывало возмущение бирманцев, которые де-факто стали гражданами второго сорта. К объектам особенной неприязни бирманцев следует добавить и непопулярных в народе ростовщиков-четтияров из Тамилнада (chettiar, тамильская джати (каста) торговцев и ростовщиков – прим. shus). Однако основная масса индийцев была рабочими-кули (coolie) на рисовых полях и лесозаготовках, а также докерами, причем большинство из них составляли тамилы. В прежние времена бирманским уничижительным прозвищем индийцев было слово «кала» (kala), и старый Рангун часто называли «индийским городом», что по-бирмански звучит как «кала мьйо» (Kala Myo). Принц Дамронг, прибывший в Янгон из Таиланда в 1936-ом году, отмечал, что «довольно сложно встретить этнического бирманца на улицах этого города» (Damrong: 31).
Погромы против индийцев вспыхнули в сложные для страны времена в 1930-ом году, и к этому моменту они составляли уже более восьмидесяти процентов квалифицированной и неквалифицированной рабочей силы города. Помимо этого, противоречия между сообществами индийских индуистов и мусульман также периодически перерастали в открытые конфликты. Один из таких инцидентов был спровоцирован забоем коровы во время мусульманского праздника в 1893-ем году. Лейтенант-губернатор того времени «резко возмущался раздуванием конфликтов мусульманами и индуистами в стране, где они были чужестранцами и паломниками, которых радушно встретили и относились с учтивостью». Он сравнивал эти беспорядки с поведением гостей, швыряющих «друг в друга графины через обеденный стол пригласившего их хозяина» (White: 236).
Напряженные отношения между этническими сообществами тонко схвачены в сюжете, изображенном на панно в одной из пагод Моулмейна, датируемым приблизительно 1935-ом годом. Тучный индийский коммерсант в тюрбане властно взирает на группу скромных бирманцев, за которыми в это время наблюдает сжимающий дубинку английский полицейский. Служащий полиции и индийский бабу (babu) являются единственными фигурами композиции, притягивающими взгляд зрителя и демонстрирующими хрупкую связь с миром, которым они управляют, но которому ни один из них не принадлежит. Десятью годами ранее Джордж Оруэлл, будучи в Моулмейне, написал эссе «Как я стрелял в слона», в котором он представил свой беспристрастный взгляд изнутри на колониальное общество того времени. Но ни Оруэлл, ни кто-либо другой едва ли могли предположить, что этот упорядоченный и по своему уютный мир в 1935-ом году находился в преддверии своего исчезновения, поскольку всего лишь через пять лет японские солдаты уже будут маршировать по улицам Янгона.
Во время Второй мировой войны, а также сразу после объявления независимости Бирмы, произошел самый массовый исход индийского населения из Бирмы в Индию. Следующий большой всплеск обратной миграции 1960-ых годов был вызван политикой «бирманизации» генерала Не Вина (Ne Win), в результате которой множество бирманских индийцев было выслано из страны, а их имущество национализировано. Большинство из них было репатриировано в Тамилнад, и поэтому сегодня в Ченнаи (Chennai) есть «Индо-бирманский буддистский культурный центр», а одна из секций ченнайского рынка называется «бирманским базаром» (Burma Bazaar). Большинство проживавших в Бирме индийцев происходило из Тамилнада, Уттар-Прадеша, Бихара и Западной Бенгалии, но помимо них в Янгоне присутствовало сообщество непальских гуркхов, чьей основной деятельностью была служба у британцев и чьи индуистские храмы в настоящее время находятся в Янгоне, Мандалае и других крупных городах.
Мусульмане индийского происхождения проживают в центре города повсеместно. Они являются главным образом суннитами, и многие из них прибыли из бывшей Восточной Бенгалии, на территории которой теперь располагается государство Бангладеш. Главными мусульманскими храмами страны являются расположенные вблизи пагоды Суле (Sule) бенгальская мечеть Суни (Sooni) и мечеть Сурати (Sooratee), основанная мусульманами из Сурата (Западная Индия). Шииты имеют в Янгоне только одну большую мечеть, которая называется Могол Масджид (Mogol Masjid). Сообщество тамильских мусульман-каялаяров (Kayalar) имеет собственную мечеть Чолия (Choliya), которая находится напротив Скотт Маркета (Scott Market). Большинство бирманских индуистов и мусульман двуязычны и владеют бирманским и хинди (или родственным ему языком урду).
Главный мусульманский храм Сириама (Syriam) возведен в честь суфийского учителя и четырех его последователей (Yegar: 8), которые, согласно преданию, были замучены португальским наемником Филипе де Бриту (Filipe de Brito), управлявшим Сириамом в течение короткого периода в 17-ом столетии. Пять могил святых мучеников почитаются не только мусульманами, но также местными буддистами и христианами, особенно во время посвященного им зимнего празднования. Считается, что это место впервые посетил святой суфий, посланный в Бирму из Багдада в 13-ом столетии, но это история, как и последующее мученичество его последователей в руках де Брито, по всей вероятности является всего лишь легендой.
Согласно преданию, прибывший из Багдада святой предавался созерцаниям в пещере близ Сириама, которую позже нашли те самые пять суфийских мучеников, прибывших из Мекки.
Это святилище не упоминается в британских географических справочниках (gazetteer) 19-го и 20-го столетий, поэтому, скорее всего, свою популярность оно обрело довольно недавно. Название этого священного места – «Мавзолей пяти святых» (урду Panch Pir Dargah) – указывает на его принадлежность к широко распространенному и популярному религиозному культу с тем же самым названием, который повсеместно встречается в Бангладеш, Западной Бенгалии, Уттар-Прадеше и даже Пенджабе как среди низкокастовых индуистов, так и среди мусульман. Личности «пяти святых» варьируются в зависимости от места поклонения и в целом представляют собой бессчетное количество разнообразных персонажей (Hastings IX: 600).
Ни один из «святых» Сириама не соотносится с теми, кого почитают в Индии или в Бангладеш, и это дает повод предположить, что здешнее предание является результатом наложения местного сюжета на чужеземную канву. Следует также отметить, что самое близкое и наиболее значимое мусульманско-индуистское место паломничества с таким же названием находится в городе Сонаргаон (Sonargaon), расположенном в Бангладеш около Дакки (Dhaka).
Во времена колониальной эпохи Янгон был родным домом для небольшого, но влиятельного сообщества парсов (Parsi). Даже первый премьер-министр независимой Бирмы У Ну (U Nu) во времена своей студенческой юности в Рангунском университете еще до того, как тайно сбежать со своей возлюбленной-буддисткой, какое-то время был без памяти влюблен в девушку-парси.
Это крошечное сообщество привлекло внимание всего парсийского мира в связи с судебным делом 1914-го года, предметом которого было установление религиозной идентичности молодой девушки, удочеренной супружеской парой парсов.
Считалось, что ее биологическим отцом был индийский христианин из Гоа, а такое родство лишало ее права посещения расположенного в Янгоне парсийского храм огня. После прохождения всех апелляционных инстанций дело дошло до рассмотрения Тайным Советом в Лондоне, который в 1925-ом году вынес решение не пользу этой девушки (Sharafi).
Как и все другие индийские сообщества Бирмы, парсы были тесно связаны с своими соотечественниками в Британской Индии и также покинули страну, как только вспыхнула Вторая мировая война (Adamjee). Некоторые из них вернулись назад в 1945-ом году, но повторно эмигрировали в Индию после захвата власти генералом Не Вином (Ne Win) в 1962-ом году.
В прежние времена храм парсов располагался на старой Могул стрит. К настоящему времени в Бирме сохранилась только горстка парсов, в том числе проживающие в Янгоне мать и сын по имени Джамшед Джи Джи Бхой (Jamshed Jee Jee Bhoy), который надзирает за новым кладбищем парсов после того, как старое было национализировано в 1995-ом году.
В больших городах индуисты являются самыми многочисленными религиозными сообществами, и наибольшая их концентрация наблюдается именно в Нижней Бирме. В самом Янгоне насчитывается как минимум пятнадцать индуистских храмов, выполненных главным образом в южноиндийском стиле, подобно знаменитому индийскому храму на Силом роуд (Silom Road) в Бангкоке, а также множеству других таких же храмов в Сингапуре и Малайзии. Помимо индуистских, в Янгоне есть и один сикхский храм.
«Зарабатывай как китаец»
Бирманская поговорка «Зарабатывай как китаец, копи как индиец и не транжирь деньги как бирманец» является популярным, хотя и в чем-то самоуничижительным афоризмом, отражающим коммерческий успех китайцев в Бирме. Китайские бирманцы, называемые «тайокэ кабья» (tayoke kabya), делятся на три группы в соответствии с местом своего происхождения в Китае: хоккиен (Hokkien), кантонцы (Cantonese) и хакка (Hakka).
Среди них самой большой и самой влиятельной группой являются хоккиен, ведущие свое происхождение из Фуцзяни (Fujian). Кантонцев в старой Бирме назвали «короткими жакетами» из-за коротких рукавов их верхней одежды, в то время как фуцзяньцы носили прозвище «длинные жакеты» из-за длинных рукавов их одеяния (Chen Yi-sein).
Самыми распространенными китайскими фамилиями в Бирме являются Ли (Li), Пэн (Peng) и Мин (Min), но у всех живущих в Бирме китайцев также есть и бирманские имена. Смешанные браки между китайскими мужчинами и монскими и бирманскими женщинами были нормой, поскольку лишь незначительное число китаянок переезжало в Бирму, о чем свидетельствует эпиграфическая надпись 1863-го года, найденная в одном из ранних храмов Гуань-инь (Guan Yin) (Yin Yin Myint: 264).
Торговля Бирмы с Китаем имеет давнюю историю, к тому же китайские джонки с незапамятных времен совершали плавания по всей Юго-Восточной Азии, связывая Янгон торговыми маршрутами с Малаккой, Сингапуром и Батавией. А в середине 18-ого столетия в городе даже был «китайский причал».
Среди товаров, поставлявшихся в Бирму, особое место занимали шелк и хлопчатобумажная ткань «нанкин» (Nankeen), названная так в честь города Наньцзина (Nanjing, устар. Nanking). Китайский фарфор поступал в Бирму от европейских сообществ, располагавшихся в портах Малаккского пролива (Crawfurd II: 379). В 18-ом и 19-ом столетиях китайцы жили за городской чертой Рангуна, в поселении под названием Татгале (Tatgale) (или Таткалай (Tatkalay)), которое располагалось около западной стороны городского частокола.
Широкомасштабная иммиграция китайцев началась только в 1850-ых годах, после того, как Британия открыла двери в Бирму для всех желающих. Поначалу большая часть переселенцев была из Гуандуна (Guangdong), но затем среди них стали преобладать выходцы из Фуцзяни, которые покидали Китай в основном через порт Сямынь (Xiamen) (Yin Yin Myint: 262). Почти сразу же китайцам были бесплатно выделены земельные участки для строительства двух храмов, которые были посвящены буддистской богине Гуань-инь (Guan Yin).
Расположенный на Стрэнд роуд храм хоккиен сейчас носит название «Кхенг Хок Кеонг». Нынешнее здание из кирпича и камня было построено в 1903-ем году, заменив собой деревянное строение 1863-го, в основании которого в начале строительства был заложен камень с датой «1861-ый год» (Chen Yi-sein: 110). Внутри храма находятся три святилища, посвященные различным божествам, одним из которых является даосская богиня Сиванму (кит. Xi Wang Mu, Царица-мать Западного рая).
Во время ритуальных церемоний китайцы делают подношения в виде чаш с зелеными бананами и кокосовыми орехами, демонстрируя таким образом заимствование бирманских религиозных практик. Напечатанные на бумаге молитвы помещаются в находящуюся на территории храма огромную печь для сжигания подношений, что является обычной практикой для китайских храмов во всем мире. Этот храм выглядит более красочно, чем храм кантонцев, расположенный на соседней улице Махабандула (Mahabandoola), который был восстановлен после пожара в 1855-ом году (Yin Yin Myint: 266).
Еще один из ранних храмов, Фушаньсы (Fushansi), был построен около озера Инья (Inya) на пожертвования фуцзяньцев. Прозрачный дым и густой запах ладана, красочные фигуры даосских божеств и даже мужчины, играющие в «шашки» во внутреннем дворике – все выглядит точно так же, как и в других храмах китайских сообществ, разбросанных по всей Юго-Восточной Азии.
Китайцы всегда проигрывали по численности индийскому сообществу. К примеру, в 1931-ом году их была всего около 30 000 человек, в то время как численность индийского населения составляла более чем 211 000 человек (Pearn: 287). Несмотря на свое малое количество, китайцы процветали и среди них было множество преуспевающих в разных направлениях людей: от создателя «Тигрового бальзама» О Бун Хо (Aw Boon Haw) до Генерального директора Департамента археологии То Сейн Ко (Taw Sein Ko).
Однако, в 1960-ых годах более 100 000 самых преуспевающих представителей китайской общины сбежали за границу, предпочтя эмиграцию «бирманскому пути к социализму» генерала Не Вина (Ne Win). Благодаря такому повороту в судьбе китайцев, правительство Не Вин обзавелось собственным пансионатом, который был размещен в доме, ранее принадлежавшем китайскому предпринимателю И. Х. Квонгу (Y. H. Kwong). К слову сказать, до захвата власти Не Вином в Янгоне выходило шесть газет на китайском языке и девять – на хинди (Yin Yin Myint: 265).
Сегодня бирмано-китайцы используют бирманский язык в качестве родного и одеваются как местное население. Они сосредоточены главным образом в самых крупных городах страны, таких как Янгон, Мандалай, Таунджи и Моулмейн. Китайцы свободно посещают бирманские буддистские священные места и еще в 19-ом столетии даже построили павильоны в китайском стиле на платформе Шведагона. Фигуры китайских божеств теперь нередко можно встретить во многих буддистских храмах Бирмы, особенно городских. Среди них самой популярной является богиня Гуань-инь, что характерно для всей Юго-Восточной Азии.
В Бирме также проживает сообщество китайских мусульман, называемых «пантай» (panthay, название вероятно бирманского происхождения, этнически это юньнаньские мусульмане-хуэй – прим. shus), которые ведут свое происхождение из Юньнани, граничащей с Бирмой на севере страны. В 19-ом столетии Юньнанью даже правил султан (Du Wenxiu – прим. shus), и мусульмане создали торговый маршрут от Юньнани до расположенного к северу от Мандалая Бамо (Bhamo), перевозя караванами мулов из Китая шелк и возвращаясь обратно с хлопком.
Священные места христиан
Католические миссионеры достигли берегов Бирмы еще 16-ом столетии, но формальное проповедование христианства в этой стране началось только после того, как папа римский Иннокентий XIII в 1722-ом году направил в Бирму итальянских варнавитов. Самыми известными среди них были отцы В. Санджермано (V. Sangermano) и Г. М. Мантегацца (G. M. Mantegazza), которые оставили свои описания событий того времени (Tun Aung Chain 2004b: 87). Варнавиты закончили свою миссию в 1829-ом году, после чего образовавшийся вакуум заполнили другие европейские католические ордена. Напряженные отношения между миссионерами даже привели к попытке убийства, когда португальский священник попытался отравить своего итальянского конкурента, отца Карпани (Carpani). Виновный в преступных намерениях священник должен был быть отправлен в Гоа, но его утащил аллигатор во время купания в реке Рангун (Pearn: 82). К 1855-му году по всей стране уже насчитывалось одиннадцать священников и более 5 000 новообращённых.
Католики сегодня составляют не более одного или двух процентов населения страны. Самая ранняя постоянно действующая католическая церковь с середины 18-ого столетия располагалась в Сириаме (Syriam) близ Янгона, но сейчас она представляет собой полуразрушенное кирпичное строение без крыши.
В Нижней Бирме в Пегу, а в Верхней – в Аве и Амарапуре, со временем появились специальные христианские кварталы. Помимо прочих, в Бирме также присутствовали и армянские христиане, но не в качестве миссионеров, а как купцы и советники на службе бирманского королевского двора. Внутри огороженной части Янгона еще 18-ом веке была возведена первая армянская церковь, а в настоящее время в центральной части города располагается Армянская апостольская церковь св. Иоанна Крестителя. Самыми же известными бирманскими армянами были братья Саркисы (Sarkies), построившие знаменитый отель «Стрэнд». Сохранилось небольшое количество надгробных плит 17-ог и 18-ого столетий из Пегу и Сириама с надписями на английском, бирманском, армянском, португальском языках и латыни, которые являются символами былой славы этого маленького, но влиятельного иноземного сообщества.
Несмотря на то, что собор Святейшего сердца Иисуса в Мандалае, возведенный на пожертвования богатых новообращённых бирманцев, был построен раньше (в 1890-ом году), штаб-квартирой католиков всей Бирмы является янгонский собор Пресвятой Девы Марии. Работавший в Мандалае художник из Рима воспроизвел в нем копии картин из галерей Ватикана, а бирманские резчики по дереву под руководством европейского мастера изготовили три алтаря из тика (Bird: 290). Сегодня осмотр этого храма вызывает чувство разочарования, поскольку ничего из внутреннего убранства раннего периода в нем не сохранилось. Собор расположен на 82-ой улице между 25-ой и 26-ой улицами, рядом с пагодой Швечимьин (Shwe Kyi Myin).
На территории почти каждой католической церкви Бирмы находится искусственный каменный грот со сценой явления Девы Марии четырнадцатилетней французской девочке Бернадетте из Лурда. Менее популярна в Бирме история Фатимских явлений Девы Марии, произошедших в Португалии. Самый главный ежегодный праздник католиков проходит в небольшом городке Ньяунглебин (Nyaunglebin), расположенном к северу от Пегу. Впервые это празднование состоялось в 1902-ом году, но почему оно происходит именно здесь и в чем его особенная значимость – неизвестно. Изображение Девы Марии, которое процессия выносит из церкви, было привезено сюда из Франции в 1950-ых годах.
Сегодня в Бирме представлены все основные направления протестантизма. Одними из первых в Рангун в 1807-ом году прибыли английские баптисты из индийского Серампура (Serampore) во главе с Феликсом Кэри (Felix Carey), который основал первую Баптистскую миссию, располагавшуюся в то время около внешней стороны городского частокола (Tun Aung Chain 2004b: 107). Вслед за ними в 1813-ом году в городе появились американские баптисты, глава которых А. Джадсон (A. Judson) был заключен бирманцами в тюрьму во время Первой англо-бирманской войны. В течение 19-ого столетия по мере увеличения контролируемой британцами территории поле деятельности миссионеров постоянно расширялось, хотя даже в Мандалае перед его аннексией в 1886-ом году уже имелось достаточно многочисленное христианское сообщество. А король Миндон (Mindon, правл. 1853-1878 г.г.) даже отправил некоторых из своих детей в школу, которой управлял англиканский миссионер преподобный отец Маркс (Marks).
Великобритания разрешала вести миссионерскую деятельность в окружающих центральную Бирму горных местностях и на юго-востоке страны, в результате чего многие из проживающих там этнических сообществ были обращены в христианство, при этом особенно большое количество новообращенных было среди чинов, качинов и каренов. К сожалению, их чужеземная вера стала непреодолимым барьером, отделившим их от буддистского большинства после обретения страной независимости.
Европейское население Бирмы было абсолютным меньшинством, но имело решающий голос в политической жизни страны. У большинства из них за плечами был опыт долгой службы в Индии, и в целом они считали бирманцев гораздо более приятными соседями. Помимо этого их всегда восхищала свобода выбора и права, которыми обладали бирманские женщины в отличие от их индийских сестер. Многие из бывших членов колониального сообщества преуспели и в новой окружающей среде, например такие, как писатель-романист и чиновник Морис Коллис (Maurice Collis) или ученый Г. Х. Льюс (G. H. Luce). Но некоторые терпеть не могли ограниченную в общении и элитарную «клубную жизнь» в Бирме, как например Джордж Оруэлл, который всегда был готов уехать из страны.
Британцы оставили неизгладимый отпечаток на внешнем облике Янгона. Построенные ими правительственные объекты включают в себя расположенное около пагоды Суле здание Верховного суда (1911 г.), которое было спроектировано шотландским архитектором Джоном Рэнсомом (John Ransome, 1865-1944 г.г.), и соседнее с ним здание Центрального телеграфа (1911 г.) работы Джона Бегга (John Begg, 1866-1937 г.г.). Оба автора этих работ последовательно служили советниками по архитектуре (Consulting Architect) при правительстве Индии в Бомбее. Гостиница «Стрэнд» была возведена в 1896-ом году, но открылась только в 1901-ом. Однако, большинство из сохранившихся колониальных зданий является жилыми домами и все еще используются по своему прямому назначению. Гибридное здание муниципалитета (City Hall), расположенное рядом с пагодой Суле, было построено в 1930-ых годах по проекту архитектора У Тина (U Tin), обучавшегося в 1920-ых годах в Бомбее.
Британцы также создавали свои собственные священные места, среди которых главным был англиканский кафедральный собор Святой Троицы, расположенный рядом с Боджок Аунг Сан Маркетом. Его здание было построено в 1894-ом году взамен храма с таким же названием, который располагался около реки и был освящен епископом Калькутты в 1867-ом году. Помимо этого, в Янгоне находится множество церквей, представляющих различные протестантские деноминации, самой известной из них является баптистская церковь св. Эммануила (Immanuel Baptist Church), расположенная напротив пагода Суле.
Британский Рангун рухнул в течение нескольких дней после молниеносного вторжения японцев в Бирму, которое началась с массированного авиаудара в конце декабря 1941-го года. Англичане, а также тысячи индийских семей устремились на север, чтобы оттуда начать свой поход в безопасную Индию. Сформированное японцами марионеточное бирманское правительство пригласило в Янгон пламенного Чандру Боса (Chandra Bose), чтобы стимулировать набор рекрутов для Индийской национальной армии, сражавшейся с союзническими силами по всей Юго-Восточной Азии.
Многие приветствовали японцев как освободителей от британского гнета, но очень скоро стало понятно, что на смену одной колониальной власти пришла другая. Лидер националистов Аунг Сан вначале сражался против британцев, но позже, в 1944-ом году, присоединился к союзникам и участвовал в освобождении Бирмы. Многие в верховном командовании союзных сил считали его изменником и требовали его головы, но лорд Маунтбеттен сумел убедить всех в том, что люди с такими способностями и опытом будут востребованы в Бирме после войны. К тому времени, когда британцы фактически вошли в Янгон, потрепанные японские части уже начали отступление из Бирмы в безопасный для них Таиланд. В это время их мысли вероятно были обращены в прошлое, к тем лучшим дням, когда в ознаменование первой годовщины начала войны японская армия могла себе позволить раздать еду тысячам бирманских монахов.
К моменту освобождения Янгона в 1945-ом году большинство из расположенных в городе священных мест находились в целости и сохранности, хотя некоторые из них все же пострадали от боевых действий. Шведагон за всю войну не получил ни одного повреждения, а пагоде Суле был нанесен лишь незначительный ущерб. В кафедральном соборе Пресвятой Девы Марии взрывной волной выбило окна, и некоторые элементы внутреннего интерьера были повреждены в соборе Святой Троицы. Единственным значимым священным объектом, который был полностью разрушен во время налета авиации, стала пагода Ботатаунг, расположенная вплотную к речному порту.
Обретение страной независимости в 1948-ом году вызвало всплеск агрессивного буддистского национализма, в соответствии с устремлениями которого постколониальная Бирма должна была быть буддистской страной, возглавляемой бирманцами, при этом религиозным и этническим меньшинствам в ней отводилось подчиненное положение. Почти то же самое произошел и в Шри-Ланке, и таким образом обе эти страны невольно посеяли семена будущих трудноразрешимых проблем, исключив из процесса формирования новой нации свои национальные и этнические меньшинства.
Новый официальный буддистский курс был продемонстрирован уже 4-го января 1948-го года, когда был спущен британский флаг и объявлена независимость Бирмы. В этот день с утра новый президент страны принимал участие в посадке отростка дерева Бодхи в Шведагоне, а высшие правительственные чиновники присутствовали на торжественной церемонии начала восстановления пагоды Ботатаунг.
Продолжавшиеся в течение десятилетия ожесточенные дебаты по поводу принятия буддизма в качестве государственной религии со временем приобрели еще более острый характер, поскольку считалось, что буддистское учение находится в состоянии упадка и необходимо предпринимать срочные меры по его возрождению. В это же время широкое распространение получила мирская медитация, чему способствовало назначение Махаси Саядо (Mahasi Sayadaw) главой его знаменитого медитационного центра (Thathana Yeiktha).
Пагода Каба Э
Первый премьер-министр независимой Бирмы У Ну (U Nu) взял на себя роль лидера вновь обретшей свободу нации, которая наконец-то получила право выражать свою буддистскую и бирманскую этническую идентичность. Он остался в памяти бирманцев в том числе и в связи с тем, что, подражая древнеиндийскому императору Ашоке (Asoka) и мандалайскому королю Миндону (Mindon), созвал в Янгоне Шестой великий буддистский собор. Великое собрание было проведено в просторном зале, представлявшем собой «пещеру» (Maha Pasana Guha), сооруженную внутри искусственно созданной горы, на строительство которой ушло 12 000 тонн цемента и 380 тонн стали. Эта вдохновляющая идея пришла У Ну во сне после посещения им знаменитой пещеры Саттапанни (Satta Panni Cave), расположенной в индийском Раджгире (Rajghir), в которой согласно традиции проходил Первый буддистский собор.
Кроме того, открытию собора предшествовало чудесное знамение: монах, которому было всего лишь сорок три года отроду, продекламировал наизусть весь палийский Канон. Впоследствии известный под именем Мингун Саядо (Mingun Sayadaw), он таким образом стал ассоциироваться с учеником Будды Анандой (Ananda), который достиг «просветления» и стал арахантом (arahant) как раз перед началом Первого собора. Подобные способности в Бирме прежде никто не демонстрировал, поэтому появление этого монаха в тот момент «стало хорошим предзнаменованием для Шестого буддистского собора» и свидетельством возрождения буддизма в Бирме, о котором так мечтал У Ну (Win Pe: 10; Mendelson: 267). Собор закончил свою работу в день полнолуния 26-го мая 1956-го года – ровно 2 500 лет спустя после ухода в паринирвану Будды.
Одним из последствий Шестого собора стало распространение двух основных систем медитации по методу випассаны (Vipassana), при этом первая из них была разработана Махаси Саядо, а вторая – мирянином У Ба Кхином (U Ba Khin). Самым известным учеником последнего был С. Н. Гоенка (S. N. Goenka), основавший международную сеть центров випассаны.
Недалеко от «пещеры» была сооружена пагода Каба Э (Kaba Aye) – пагода «Мира во всем мире», строительство которой завершилось в 1952-ом году и которая предназначалась для демонстрации священных костных останков двух учеников Будды – Сарипутты (Sariputta) и Моггалланы (Moggallana). Эти реликвии были обнаружены при раскопках близ ступы Санчи (Sanchi) в центральной Индии и находились в Музее Виктории и Альберта в Лондоне. Они были возвращены в Индию в 1947-ом году, после чего совершили двухгодичный тур по Шри-Ланке. Часть этих реликвий тогдашний премьер-министр Индии Джавахарлал Неру и передал У Ну в Калькутте в 1951-ом году (Daulton).
Идея построить пагоду Каба Э появилась несколькими годами ранее, после того, как медитирующий в уединении около Паккоку (Pakkoku) мирян получил от некого отшельника бамбуковый посох, на котором на языке пали было написано «Сири Мангала» (Siri Mangala), т.е. «Прославленное благодеяние». Отшельник попросил буддиста-мирянина передать посох У Ну и сообщить ему, что если до конца 1952-го года будет построена пагода, то это обеспечит мир и процветание нации и всего мира. Премьер-министр отыскал в Янгоне небольшой пригорок, носивший название Сири Мангала, на котором и была возведена известная пагода Каба Э, при чем это событие интерпретировалось как чудодейственное исполнение пророчества отшельника, обнаружившего посох с вырезанной на нем надписью (Mendelson: 272; Daulton). Эта современная история несет на себе отпечаток древних легенд и демонстрирует нам то, как традиционное архаичное мышление стало побудительным мотивом действий У Ну и что оно еще достаточно сильно даже в наше время.
Ступа Каба Э, строительство которой было закончено У Ну в 1952-ом году, стала полным разрывом с традициями прошлого, поскольку была спроектирована так, что верующие могли войти внутрь нее и вблизи рассмотреть священные объекты. Традиционные ступы всегда представляли собой монолитные сооружения, и их реликвии, помещенные в запечатанные реликварные камеры, навсегда становились недоступными взорам верующих.
В отличии от них, в обширном внутреннем пространстве Каба Э расположено огромное помещение-сейф со священными реликвиями, которое открывается на время работы пагоды. Инновационная идея «полой ступы» вскоре стал стандартом для больших общественных проектов, таких как восстановление ступы Ботатаунг (Botataung, 1953 г.) и строительство новой ступы Махавизая (Maha Wizaya, 1980 г.). С тех пор сооружение всех спонсируемых правительством больших пагод происходило по этому принципу, как например храмов для реплик реликвий Зуба Будды в Янгоне и около Мандалая или пагоды Локананда (Lokananda) в Ситуэ.
Первый премьер-министр также никогда не забывал и о так называемых «натах» (nats), т.е. местных духах. К примеру, в 1955-ом году в построенной около горы Попа (Mt. Popa, главная обитель натов Бирмы – прим. shus) дамбе незадолго до ее официального открытия образовалась опасная течь. Местные инженеры никак не могли справиться с этой проблемой, и тогда У Ну вызвал своего друга из Мандалая, который в пять часов утра начал декламировать буддистские молитвы, адресованные великому местному нату по имени Маха Гири (Maha Giri Nat). Как вспоминает сам У Ну, скептически настроенные инженеры были «ошеломлены», когда утечка воды вскоре прекратилась, даже несмотря на прошедший проливной дождь (Nu: 8).
Буддизм был утвержден в качестве государственной религии в конце срока пребывания в должности У Ну, но без каких-либо значимых политических и социальных привилегий. Против этого в жесткой форме выступили национальные меньшинства страны, включая анимистов из основных этнических групп, организованных в «Национальный союз религиозных меньшинств» (National Religious Minorities Alliance) во главе с прежним первым президентом Бирмы Сао Шве Тайком (Sao Shwe Thaike) (Smith: 251), а также бирманцы, имеющие либеральные взгляды, которых больше устраивало государство, основанное на светских традициях. Эта очень чувствительная для общества тема горячо обсуждалась и на парламентских заседаниях, и в прессе. На городских улицах имели место случаи насильственных действий в отношении мусульман, которые возглавляли буддистские монахи, считавшие, что правительство У Ну идет на слишком большие уступки небуддистам (Smith; Spiro).
Пагода Великой Победы
Накопленная У Ну заслуга (автор имеет ввиду совокупность религиозных заслуг (пунья), которая улучшает карму – прим. shus) оказался недостаточной, чтобы воспрепятствовать свержению его правительства генералом Не Вином (Ne Win) в 1962-ом году. Не Вин и его Революционный Совет выступили против идеи У Ну сделать буддизм официальной государственной религией и объявили о новом пути развития государства, который получил название «Бирманский путь к социализму». Совет также был против поддержки У Ну почитания натов (nat) и мэру Янгона было приказано демонтировать в городе все общественные святилища натов (Smith: 296).
Коррупция и ереси постепенно все глубже проникали в бирманскую сангху (sangha), и это заставило Не Вина начать «чистку» монастырей. В итоге была официально санкционирована деятельность девяти утвержденных буддистских сообществ (nikaya, никая), после чего в 1980-ом году началось строительство пагоды Великой Победы (бирм. Maha Wizaya, Махавизая), как символа единства бирманской сангхи (sangha) (Htun Hmat Win). Пагода была возведена к югу от Шведагона на противоположной от него стороне улицы, на пригорке с названием «Холм Дхаммараккхита» (Dhammarakkhita) т.е. «Холм защиты учения».
Махавизая также представляет собой «полую ступу», а в ее внутреннем интерьере особый интерес представляет небольшая металлическая статуэтка Будда, подаренная королевской семьей Непала вместе со священной землей с места рождения Будды. Потолок пагоды украшен символическими изображениями созвездий, а в настенных росписях работы известного художника У Ба Кйи (U Ba Kyi, 1919-2000 г.г.) представлены сцены из жизни Будды.
Священные захоронения
Рядом с дорогой, идущей на юг от Шведагона, находится небольшой парк с группой погребальных сооружений, известный как «Сады Кандовин» (Kandawin/Kantawmin Gardens), что является бирманизированной версией старого английского названия «Cantonment Gardens». Самым старшим по времени сооружения здесь является монумент над могилой королевы Супаялат (Supayalat), которая была сослана в Индию в 1886-ом году вместе со свергнутым британцами королем Тибо. Бывшая королева умерла в Мандалае, вернувшись в Бирму после смерти своего мужа, скончавшегося в Индии. Покрытый штукатуркой и побелкой кирпичный монумент, возведенный после ее смерти в 1925-ом году, выполнен в традиционном стиле прошлых веков, поскольку его создатель вероятно мудро рассудил, что она будет более счастлива в могиле, внешний вид которой отражает дорогое ее сердцу прошлое.
Еще одно святилище, выполненное в современном неброском стиле, воздвигнуто над могилой У Тана (U Thant), бывшего Генерального секретаря ООН, похороны которого в 1974-ом году вызвали студенческие беспорядки, подавленные правительством Не Вина. Невдалеке расположен мемориал До Кхин Чжи (Daw Khin Kyi) – жены генерала Аунг Сана (Aung San) и матери Аунг Сан Су Чжи (Aung San Su Kyi), при этом нахождение ее могилы среди знаменитостей страны является демонстрацией того, что уважение к наследию ее мужа превалирует над неприязнью режима к их несгибаемой дочери. Последний в ряду монумент, расположенный южнее всех, хранит в себе пепел такина Кодо Хмайна (Thakin Ko Daw Hmaine), одного из лидеров борьбы за независимость. Это сооружение, как и мемориал До Кхин Чжи, было спроектировано архитектором У Чо Мином (U Kyaw Min) – выпускником Массачуссетского технологического института и прежним главой факультета архитектуры в Университете Рангуна. Все эти захоронения сейчас редко посещаются и выглядят довольно неухоженными, но тем не менее они по праву относятся к священными местам Янгона.
Чуть севернее Шведагона расположен мемориальный комплекс Мавзолея Мучеников (Martyrs’ Mausoleum), посвященный Аунг Сану (Aung San) и восьми его соратникам, которые были расстреляны заговорщиками 19 июля 1947-го года – всего за шесть месяцев до объявления независимости Бирмы. Это сооружение было создано по проекту архитектора У Сун У (U Sun Oo). В настоящее время местным жителям доступ к нему закрыт и нынешние власти вероятное надеются, что такое умаление наследия Аунг Сана каким-то образом укрепит власть его преемников.
Все эти памятники прошлому, находящиеся в тени славы соседнего Шведагона, являются постоянным напоминанием о бурной истории Бирмы и о ее неопределенном будущем.
Новая волна религиозности
Новое военное руководство, которое пришло к власти в конце 1980-ых годов, постаралось в кратчайшие сроки скомпенсировать сдержанное отношение Не Вина (Ne Win) к буддистской сангхе (sangha). После того, как в 1988-ом году были разогнаны уличные выступления за демократию, всерьез начались самые масштабные обновления пагод, ставшие демонстрацией того, что власть и религия вполне могут идти рука об руку (Schober 2005). Таким образом социалистическая риторика Не Вина полностью уступила место буддистской повестке дня. Энтузиазм У Ну (U Nu) в части восстановления и сооружения буддистских святынь сдерживался парламентом и общественным мнением, но к 1989-му году такого ограничения уже не было.
Новая власть стремилась отождествить себя с древними бирманскими королями, подражая той роли, которую эти монархи традиционно играли в бирманских государствах. Для этого были выбраны три величайших в истории Бирмы правителя: Аноратха (Anawrahta), Байинаунг (Bayinnaung) и Алаунпайя (Alaungpaya), которые были «Наполеонами» своего времени, расширившими границы Бирмы далеко за ее пределы. Все это помогает объяснить неограниченную правительственную поддержку крупномасштабных буддистских проектов, а также массовое восстановление и реконструкцию пагод, как например это было в Пагане.
В этот процесс были также включены и особые знаки королевской власти, такие как белые слоны, владение которыми всегда являлось прерогативой монархов, поскольку с древних времен они были символом и оберегом правителей всех тхеравадинских стран Юго-Восточной Азии. Три белых слона были пойманы в джунглях Аракана (Arakan) и доставлены в Янгон, где они теперь демонстрируются в специальном открытом павильоне, расположенном недалеко от аэропорта. Выпущенная по этому поводу брошюра утверждает, что «в то время, когда государственная власть прилагает все усилия для создания мирной, современной и развитой страны, появление белых слонов является хорошим предзнаменованием для нации».
Среди религиозных проектов, предпринятых вскоре после 1988-го года, первым стало полное обновление внешнего вида пагоды Суле (Sule), ремонт которой был запланирован еще 1981-ом году, но впоследствии приостановлен на многие годы. При новой власти все необходимые работы были стремительно завершены в течение четырех месяцев к октябрю 1989-го года (Khin Maung Nyunt 2000: 108). Следом за этим последовал масштабный ремонт пагоды Ботатаунг (Botataung), а жемчужиной всей программы восстановления пагод стало золочение Шведагона и водружение над ним впечатляющего зонта-тхи (hti), которое состоялось в апреле 1999-го года.
Среди других самых значимых проектов можно отметить самую большую в стране мраморную статую Будды (см. Kyauktawgyi Buddha Temple (Yangon) – прим. shus), созданную знаменитым скульптором по имени У То То (U Taw Taw) в 2000-ом году. 500-тонное каменное изваяние была доставлено в Янгон по реке на барже из Верхней Бирмы, подобно тому, как это делалось в далеком прошлом. Этот Будда изначально задумывался большим по размеру, чем предыдущий рекордсмен среди такого рода статуй – мраморный Будда из мандалайской пагоды Чаутоджи (Kyauk-taw-gyi), который был создан по указанию короля Миндона (Mindon).
Гигантская статуя была установлена на пригорке под названием Миндхамма (Mindhamma), который был выбран за свою связь с преданиями об отшельниках, волшебниках и демонах-билу. Эта возвышенность также ассоциируется с жизнью и деятельностью знаменитого монаха по имени Яйчо Саядо (Yarkyaw Sayadaw, один самых известных монахов-вейкза (weikza) – прим.shus), чье имя переводится как «тот, кто прожил 100 лет». Таким образом, выбор местоположения этой статуи Будды был отнюдь случаен и демонстрирует то, как определенные места, уже имея некоторую степень «священности», потенциально готовы для размещения на них новых святилищ.
Гигантское изображение Будды размещено в открытом павильоне, который теперь увенчан зонтом-тхи (hti), водруженным главной политической фигурой страны генералом Тан Шве (Than Shwe). Прежний зонт-тхи был установлен другим видным членом правительства, бывшим Первым секретарем ГСМР генерал-лейтенантом Кхин Ньюном (Khin Nyunt), но после того, как в 2004-ом году он был подвергнут домашнему аресту, его металлический зонт-тхи был снят и заменен на зонт генерала Тан Шве. Пожертвование Кхин Ньюна теперь стоит заброшенным в небольшом святилище, расположенном на платформе храма, ящик для сбора пожертвований которого всегда пуст, поскольку бирманцы избегают его, памятуя о незавидной участи прежнего лидера. Сбоку к нему примыкает ухоженное святилище, в котором находится ростовая статуя монаха-вейкза Яйчо Саядо (Yarkyaw Sayadaw), пожертвованная никем иным, как генералом Тан Шве. И эта скудоумная демонстрация триумфа одного генерала над другим выставлена на всеобщее обозрение.
Одним из главных событий 1994-го году стало прибытие в страну священного Зуба Будды, предоставленного правительством Китая. Эта буддистская святыня совершила религиозный тур по центральной части Бирмы вместе с двумя своими священными репликами и образом «изумрудного» Будды, связанным с сюжетом из мифической истории одного из паганских королей (Schober 2000).
После всего этого реплики Зуба Будды были помещены в два больших новых храма, один из которых находится в северном Янгоне, а другой – чуть южнее Мандалая. Оба этих проекта спонсировались как государством, так и за счет частных пожертвований национальных элит, горевших желанием приобрести религиозную заслугу и благосклонность правительства, а так же увидеть сообщение о своем участии в этом проекте в национальных средствах массовой информации. Кроме того, правительство профинансировало строительство реплики самого высокого паганского храма Татбинью (Thatbyinnyu), которая была возведена в Янгоне в 2000-ом году.
Однако, эти возведенные правительством священные сооружения в целом не вызывают должного почтения у обычных людей. Нельзя сказать, что люди их избегают, но они плохо конкурируют с освященными веками буддистскими святынями, такими как, например, Шведагон или Суле. Подобное отсутствие энтузиазма у верующих частично отражает непопулярность их государственных покровителей, хотя посещаемость Шведагона в Янгоне и храма Махамуни (Mahamuni) в Мандалае никогда не снижалась, несмотря на получение ими массовой поддержки от военного правительства
В 1990-ых годах в быстро расширяющихся восточных районах Янгона было построено несколько новых пагод. В них были помещены точно не идентифицированные реликвии, которые, как считается, были изъяты из руин ступы, разрушенной бомбежкой во время Второй мировой войны, которые расположены к северо-востоку от Пагана в городке Мьинджане (Myingyan). Реликвии были переданы в Янгон, где они демонстрировались в 1991-ом году во время шествия процессии, посетившей все районы города и собиравшей частные пожертвования на строительство новых пагод, к которым позже были добавлены средства, выделенные правительством. О процессии с реликвиями и о будущем строительстве пагод было объявлено по национальному телевидению; поскольку намерение правительства состояло в том, чтобы объединить эти развивающиеся районы города в широкую буддистскую сеть (Brac de la Perrière 1995). Можно только предполагать, какие творческие мифы возникнут вокруг этих связанных едиными реликвиями пагод в течении будущих десятилетий и столетий.
Священный ландшафт Янгона никогда не остается постоянным и все время продолжает подвергаться изменениям. Будучи когда-то сонной деревней у реки, известной в основном из-за своей близости к пагоде Шведагон, город безвозвратно поменял свой облик после того, как в 18-ом столетии стремительно возросла его значимость как порта и коммерческого центра. Моны были первыми, кто оказывал покровительство Шведагону, а вслед за ними в 16-ом столетии появились и бирманцы. В это же время были дополнены и приукрашены более ранние монские предания. Со временем мифы пагод Суле и Ботатаунг были полностью «вплетены» в легенду Шведагона, но это случилось уже только в 19-ом и 20-ом столетиях соответственно.
В 1850-ых годах, с началом британского правления, значительно увеличилась доля китайского и индийского населения Янгона, поскольку колониальные власти всячески поощряли иммиграцию. Возникшие в те времена новые священные места в полной мере отражали религиозное многообразие населения Янгона, которое, помимо буддистов, состояло из индуистов, мусульманин, христианин, сикхов, парсов и евреев. Обретение страной независимости в 1948-ом году наложило на облик Янгон неизгладимый национальный буддистский отпечаток, дополненный взрывом религиозности 1990-ых годов, которая и сегодня не выказывает никаких признаков уменьшения.
| <<К оглавлению книги «Священные места Бирмы» | Следующий раздел>> |
