·······································

·······································

5. Бирма в первой половине XVIII в.

<<К оглавлению «История Бирмы/Мьянмы» Следующий раздел>>

К первой половине XVIII в. политическая и социально-экономическая система государства Таунгу получила определенную законченность.

В период его собирания при «великих царях» в XVI в., очевидно, оно еще носило черты более ранней модели развития, традиционно относимой к Паганскому царству, трансформированной в период дезинтеграции под влиянием феодализирующегося шанского этноса в XIII-XVI вв.

Удержание под властью центра разнородных в социально-экономическом плане этносов и государственных структур бирманцев, монов, араканцев, шанов, т.е. периферии в широком смысле слова, сохранявших автономию или полуавтономию, было основной заботой, с которой с трудом справлялись правители династии Таунгу.

В процессе завоевания консолидация периферии покоилась в значительной степени на лояльности прежних владетелей, получавших статус наместников (байт).

Наместники назначались также из числа родственников правящей династии. Соподчинение центра и периферии, зависимое от кровных связей, дополнялось передачей части харизмы правителя своим наместникам, которые имели царские регалии, т.е. бирманский монарх был не столько неограниченным деспотом, сколько первым среди байинов.

Сепаратизм наместников был бичом государства при первой династии Таунгу. Частые выступления байинов против центральной власти, огромные размеры созданной империи вызывали дезинтеграционные процессы.

Учитывая, что столица государства находилась на юге, в Пегу, правителям было достаточно сложно отмобилизовать людские и материальные ресурсы (базировавшиеся в основном в центральном районе) для военных экспедиций против Сиама или мятежей.

В эпоху второй, или «восстановленной», династии Таунгу Бирма сделала решающий шаг по пути создания ее классической, доколониальной модели, которую историки называют централизованной.

Структура ее в соответствии с космологическими идеями, заложенными в доктрине буддизма тхеравады, представляла собой как бы три зоны, образующие не совсем правильные концентрические круги от центра к периферии в зависимости от притяжения силы (или власти), исходящей от ядра (или центра).

Уподобление государства вселенной придавало огромное значение центральной, или нуклеарной, зоне, по терминологии западных исследователей. Здесь располагались столица, двор правителя и находился сам монарх – буддийский абсолют, даже трон и регалии которого, в соответствии с религиозной символикой, имели магическую силу, способную дать их обладателям власть для установления порядка.

Столичная область вокруг Авы, в междуречье среднего течения и притоков Иравади, меньше пострадала в воинах и усобицах XV-XVIII вв. по сравнению с морским побережьем, куда снова переместился центр государства.

Кроме того, первые монархи второй династии Таунгу предприняли массовые депортации населения из дельты Иравади и горных районов северо-востока. В результате земли вокруг Авы радиусом 100- 120 км, орошаемые реками Чаусхе, My, Чиндуина, оказались опять густо заселенными. Восстановление старых ирригационных систем и строительство новых каналов помогли этому району вновь стать житницей государства.

Уничтожение системы наместничеств и отмена прерогатив и обязанностей местной знати, упорядочение разрядов населения, налогов и повинностей, фиксирование земельных владений, переписи, начавшие проводиться со времени правителя Талуна (1629-1648), – все эти мероприятия позволили превратить центр страны, царский домен в подлинную опору власти бирманской монархии, которой уже в меньшей степени грозила периферия.

Здесь создавались материальные богатства, сюда притекали налоги со всей страны и всех видов деятельности.

Военные подразделения ахмуданов, расселенные на домениальных землях, всегда находились под рукой монарха, в непосредственной близости от его дворца, так же как и запасы риса в царских хранилищах.

Это позволяло не только снабжать двор правителя, а главное, его гвардию необходимым количеством риса и другого зерна и содержать армию во время крупных военных экспедиций, но и создавать запасы на случай неурожаев в период стихийных бедствий.

Вторую зону составляли земли по нижнему течению Иравади, в том числе ее дельта и Тенассеримское побережье на юго-востоке страны. Эта зона, населенная монами, состояла из провинций во главе с наиболее крупными городами, управлявшимися губернаторами, назначенными правителем.

В провинции входили мьо (округа), на которые традиционно делилась территория Бирмы. В них жило податное население – ати. Мьо возглавляли мьотуджи, наследственные владетели, с эпохи Таунгу поставленные под контроль центральной власти.

И наконец, третья зона, где центральная власть была чисто номинальной (как наиболее удаленная от «ядра»), включала горные районы, окружавшие две первые с трех сторон полукольцом горных хребтов: Аракан Йома и Чинские горы на западе, Качинское нагорье на севере и Шанское плато на севере и северо-востоке.

Местное население этой зоны, стоявшее на более низкой ступени развития по сравнению с бирманцами, монами, араканцами, находилось под юрисдикцией традиционных вождей, приносивших бирманскому правителю клятву вассальной верности.

Таким образом, в Бирме, как и в других странах буддизма тхеравады, в основе политической доктрины государства лежала гармония с космическим пространством, причем сами эти государства, по известному выражению Хейне Гёльдерна, были микроскопической репродукцией макрокосмических концепций вселенной.

Управление государством строилось в соответствии с описанной выше трехступенчатой структурой.

Ее вершиной (вернее, центром) был монарх, по-бирмански минджи, – средоточие воли и власти, «хозяин земли и воды», обязанный обеспечивать своим подданным жизненные блага и безопасность.

Главной функцией правителя считалось поддержание в обществе, как и в природе, космического равновесия, порядка и справедливости путем соблюдения дхаммы – буддийской морали (или учения), на которую опирались религиозно-этические и юридические постулаты тхеравады. Об этом свидетельствуют и наиболее часто применяемые к монарху эпитеты: минтаяджи – «царь справедливости» или дхаммаяза – «царь, носитель дхаммы» и проч.

Природные, социальные, экономические или политические катаклизмы в стране, согласно этой доктрине, не имели иных причин, кроме отклонения правителя от дхаммы, что, в свою очередь, приводило к исчезновению его царской кармы, т.е. права на престол. Подобное толкование дхаммы как бы легитимизировало свержение плохого или исчерпавшего карму монарха, что не раз бывало в бирманской истории.

И наоборот, степень совершенствования дхаммы (в том числе покровительство религии и даже войны за обладание буддийскими сокровищами) усиливала царскую карму и три основных качества буддийского монарха (пон – харизму, летйон – силу и, главное, воинские успехи, она – властность), приближая его к «просветлению», т.е. к ипостаси Будды.

Особую приверженность бирманские правители испытывали к достижению идеала чакравартина – буддийского покорителя вселенной, деяния которого предвосхищают появление мессии – Будды Майтреи.

Наиболее известные полководцы из бирманских правителей считали, что войны, в которых они захватывают буддийские реликвии, позволяют им еще при жизни называться Чакравартином, хотя, согласно доктринальному буддизму, чакравартин завоевывает мир, т.е. обращает всех в буддизм, мирными средствами.

Таким образом, наряду с образом минджи в качестве «отца народа» бирманский правитель рассматривался как божество, с помощью которого (или под властью которого) народ достигнет нирваны, т.е. в социальном смысле – счастливой жизни.

Материализация отношений между верховной властью и всеми подданными выражалась в выработанном буддизмом тхеравады особом понимании общественного устройства. Оно заключалось в том, что, с одной стороны, праведная жизнь, высоконравственные деяния (или заслуга) каждого индивида в предыдущих рождениях способствуют получению им более высокого статуса в настоящем.

Однако, с другой стороны, это зависит не только от самосознания личности, но и от поощрения монархом народа к соблюдению дхаммы – моральной этики буддизма.

Так религиозно-идеологическая концепция буддизма тхеравады освящала связь правителя с народом и способствовала консолидации государства.

Бирманский минджи был вершиной правящего слоя общества, построенного по должностной иерархии. Ему ежегодно приносили клятву верности все лица, имевшие чиновничий ранг, начиная от самого незначительного, но возвышавшего его над простонародьем.

Церемония сопровождалась определенным ритуалом и подношением даров правителю, который в ответ раздавал должности, владения, звания, отличия для каждого ранга.

Теоретически правитель назначал всех должностных лиц государства. Однако, как правило, срабатывали отношения «патрон-клиент», пронизывавшие по вертикали всю структуру управления. Поэтому минджи назначал лишь первый эшелон администрации и своих фаворитов.

Далее все назначения производились по традиционной лестнице клиентуры. Министры определяли кандидатуры следующих за ними по рангу чиновников, а те, в свою очередь, нижестоящих. Высшие начальники защищали своих клиентов от царской немилости, помогали им в судебной защите и т.п. В ответ чиновник-клиент обязан был отплатить патрону личной преданностью, услугами и периодическими подношениями.

Подобная система таила в себе опасность злоупотреблений со стороны высших сановников, которые могли использовать государственные земли и труд населения, подвластного их клиентам-чиновникам низших рангов.

Чтобы противодействовать этой тенденции, центральная власть сохраняла патриархальные традиции нечеткой дифференциации функций, их дублирования и дробления административной ответственности.

Столица была наполнена множеством правительственных учреждений и чиновниками всех рангов, особенно высшего. Это были и придворные сановники, и военачальники, и губернаторы провинций, и судьи, и крупные чины буддийского ордена – сангхи, и главы царских ремесленников и крестьян, обрабатывавших домениальные земли.

Верховным органом управления был Высший совет или Совет министров (Хлудо), в штат которого входили четыре главных министра (вун-джи), четыре младших министра (вундау), глашатай, главные писцы и еще около 40 чиновников среднего и низшего звена.

Через Хлудо шла передача царских указов и распоряжений по всей стране в территориальные и департаментские управления.

Одной из главных функций департаментов было управление царским доменом и населением, обязанным службой правителю (ахмудан).

Второй совет назывался Бьедай, или Тайный совет. Его возглавляли четыре атвинвуна. Бьедай отвечал за безопасность покоев правителя, осуществлял контроль за передачей указов от правителя в Хлудо, следил за состоянием казны (шуэдай) и документации о назначениях чиновников. Находившиеся в постоянном контакте с правителем атвинвуны действовали как его личные советники, и часто их влияние было большим, нежели министров Хлудо, формально имевших более высокий ранг.

Из царской семьи, большого, разросшегося клана родственников (учитывая наличие не только нескольких «главных» цариц, но и целого гарема наложниц и фавориток), черпали кадры для элитарного слоя бюрократического аппарата государства.

Представители царствующего дома составляли регламентированную иерархическую общность, где вершину представлял минджи (правитель), а близость кровного родства с ним определяла статус человека и соответственно размер содержания, т.е. налогов, получаемых им с определенных населенных пунктов, районов или видов деятельности.

Первыми на этой иерархической лестнице стояли сыновья и братья правителя, преимущественное положение занимал старший сын от «главной» царицы, наследник престола (эйншемин, или ювараджа). Он имел право не только на роскошный дворец и двор, повторявший в миниатюре царский, но и на трехтысячную гвардию и большое содержание от владений (или «кормлений» – мьоза), число которых в соответствии с «табелью о рангах» доходило до семи. Сыновья же наложниц получали в «кормление» не более одного владения.

Сыновья и братья правителя были, как правило, наиболее опасными его соперниками. При первой династии Таунгу узурпации трона имели место, однако при второй династии проблема престолонаследия в государстве была теоретически разрешена: старший сын «главной» жены минджи получал титул ювараджа и соответственно приоритет при смене власти.

Как явствует из генеалогической таблицы правящего дома, правило это в большинстве случаев соблюдалось при второй династии Таунгу.

Указы центральной власти, издававшиеся с конца XVII в., о запрещении членам царского клана жить вне столицы (причем сами бывшие наместники лишались титулов и прерогатив и должны были управлять своими владениями через агентов, губернаторов, фаворитов правителя) резко сократили возможность возникновения сепаратизма и нестабильности в верхнем эшелоне правящего слоя, поставив его представителей под неусыпный контроль центральной власти через своих назначенцев и осведомителей.

Если институт наместничества был уничтожен, то и другие крупные чины теперь, согласно источникам (при второй династии Таунгу), основную массу владений получали в центральной зоне, вблизи столицы. Доля таких владений составляла здесь 70% всех раздаваемых территорий.

Мьоза имели право на взимание той части налогов с населения, которая обычно шла государству при отсутствии на данной территории кормления. Обычно это составляло 7-10% общей суммы, кроме того, им поступали судебные штрафы.

Если во времена Талуна проведение переписей и усиление центральной власти не позволяли мьоза сильно превышать свои полномочия, то к началу XVIII в. казна стала катастрофически пустеть из-за усилившихся вымогательств мьоза и коррупции аппарата. Это заставляло население нуклеарной зоны бежать на окраины страны, в джунгли, отдаваться под покровительство сильных лиц, переходить в долговое рабство или менять свой разряд ахмуданов, только чтобы избежать службы государству и лихоимства чиновников.

Во второй зоне высшего чиновничества было значительно меньше, чем в центральной, тем более что при восстановленной династии Таунгу наместников (байтов) практически ликвидировали, заменив их губернаторами – мьовунами из назначенных минджи(*); владения мьоза были в большинстве случаев перенесены в нуклеарную зону, а сами «кормленщики» должны были переселиться в столицу.

————————————————————————————————————————————————————

(*) Согласно исследованиям, байинов во второй зоне вообще не отмечено, а из 347 мьо-вунов в период между 1635 и 1740 гг. лишь пять носили титул мин, т.е. были из родственников правителя.

————————————————————————————————————————————————————

Таким образом, в этой зоне население – налогоплательщики-ати (ахмуданов здесь было немного) – находилось преимущественно под юрисдикцией местных традиционных властей, которые носили титул мьотуджи (юватуджи и др.), т.е. глав мьо.

Мьо было сельской округой, состоящей из нескольких деревень, правда, число их сильно варьировалось – от нескольких сотен до единиц. Мьо носило название по главному населенному пункту, где жили мьотуджи, его семья, в которой статус главы мьо передавался по наследству. Для крестьян-ати, проживавших в мьо и занимавшихся преимущественно земледелием или рыболовством, мьотуджи были практически полновластными хозяевами, ибо они (или их помощники) собирали налоги, назначали на общественные работы, вершили суд, набирали солдат в армию и т.п.

С периода реформ Талуна централизаторские тенденции в государстве династии Таунгу привели к тому, что мьотуджи хотя и сохранили право на наследование этого титула, но должны были регистрироваться и утверждаться в столице, где они были обязаны предъявить документы (ситтаны) на право наследования мьо, сообщить о генеалогии семьи и ее владении мьо в предшествующих поколениях, рассказать о границах мьо, его размерах, землях, количестве населения и следуемых с него налогов (т.е. фактически отчитаться перед казной).

И хотя мьотуджи были введены в иерархическую структуру администрации государства, их положение отличалось от положения чиновников низшего или среднего звена (особенно не связанных с правящей фамилией) стабильностью, преемственностью власти, что благотворно влияло на жизнь населения мьо, да и самого государства в целом.

Если мьоза как временщики были заинтересованы в извлечении максимальных доходов в кратчайшие сроки, то мьотуджи, наоборот, старались защитить население своих владений от жестокой фискальной политики мьоза и государства, удержать его от бегства в джунгли. Таким образом, мьотуджи на местном уровне были подлинными владельцами своих мьо и наиболее стабильной стратой системы администрации в стране. В качестве наследственных должностных лиц они способствовали интеграционным процессам в государстве Таунгу.

В первых двух зонах все свободное население четко делилось на два социальных слоя (если считать царскую семью отдельной стратой, то на три) – управляющие (ахмудата), или чиновный люд, начиная с низших постов и до самых верхних, и управляемые, или простонародье – синьета.

Существовал еще слой рабов, эксплуатация которых отличалась патриархальностью. Это были либо слуги, либо рабы при буддийских пагодах, либо зависимые должники. Последние получали свободу при условии выплаты долга.

Синьета как сословие в целом отличались от чиновников по своим правам и обязанностям: 1) они несли отработочные повинности и платили налоги (от чего были освобождены члены правящего клана и лица, входившие в иерархическую структуру чиновничества) и 2) не имели права участвовать в ежегодной церемонии присяги правителю, являвшейся привилегией и долгом «управляющих».

Ахмуданы, теоретически считавшиеся привилегированной частью простолюдинов, так как они служили правителю лично, несли военную службу, обрабатывали царский домен (одна из категорий ахмуданов – ламайны), выполняли натуральные повинности в пользу двора: например, работали гребцами, тюремщиками, различного рода мастерами в царских мануфактурах по производству утвари, специальной одежды, вышивки и т.д.

Как уже указывалось, ахмуданы составляли основную часть простолюдинов в нуклеарной зоне и были потомками тех, кого Талун вывел из Пегу в 1635 г., когда перенес столицу на север, а также военнопленных из шанских княжеств и Нижней Бирмы (монов и каренов), захваченных во время походов и войн первой четверти XVII в.

Некоторые ахмуданы происходили от служилых людей, живших в так называемой «сухой зоне» еще с XIII-XIV вв., деревни которых были реорганизованы при Ньяунджане и Талуне.

Ахмуданы, как правило, жили в военных поселениях и разделялись на отряды (асу). Глава деревни, в которой располагались ахмуданы, был одновременно и командиром асу. Ахмуданы получали от государства землю, либо полностью освобожденную от поземельного налога, либо обложенную по 1/4 обычной ставки. Эта земля могла обрабатываться самим ахмуданом, либо сдаваться в аренду.

Определенная часть очередников из асу постоянно находилась на службе, выполняя свои наследственные обязанности. В случае войны все ахмуданы подлежали мобилизации в бирманскую армию и составляли наиболее сильный ее контингент. В мирное время на них падала основная тяжесть работ по поддержанию ирригационных сооружений в домене, строительству дорог, ремонту дворцовых сооружений, городских стен и т.д.

К XVIII в. теоретически стройная система разрядов простонародья, при которой был возможен переход (по браку) в другой разряд, получивший название каппа, оказалась подорванной значительно изменившимися экономическими условиями.

Усиление эксплуатации ахмуданов, попавших в зависимость от огромного количества чиновников-начальников, наводнивших нуклеарную зону при второй династии Таунгу, привело к тому, что ахмуданы стали стремиться избавиться от государственного давления: переходили в другой разряд, бежали в джунгли, укрывались в монастырях, в домах богатых людей (тпугаун) и даже предпочитали попадать в долговое рабство.

Документы периода Таунгу изобилуют указами, запрещающими переход ахмуданов в другие асу или разряды. Бегство ахмуданов наказывалось клеймением беглого и припиской его с помощью татуировки к покинутому асу.

Ати – податное сословие преимущественно второй зоны – платило значительные налоги: подушный, а также поземельный в пользу государства или мьоза (если таковой имелся над мьо).

Ати выполняли также различные общественно-принудительные работы (от которых теоретически освобождались ахмуданы) – работали на строительстве ирригационных сооружений, храмов, пагод, дорог.

Во время войны ати составляли ополчение, на которое падали вспомогательные работы при движении армий: перевозка артиллерии, расчистка дорог в джунглях, строительство мостов и т.п. В целом ати находились под более слабым контролем государства и даже спасались от него с помощью своих традиционных наследственных лидеров – мьотуджи.

Рабы занимали наиболее низкую ступень в бирманском обществе. Основную их массу составляли должники, численность которых возросла к началу XVIII в., когда часть свободного населения, особенно в нуклеарной зоне, пыталась избавиться от государственного тягла и найти покровительство «сильных людей», возможности которых противостоять чиновничье-бюрократическому аппарату возросли с ослаблением государства Таунгу в 20-40-х годах XVII в.

Как полагают некоторые исследователи, «сильные люди» появились в начале XVII в., когда при второй династии Таунгу интеграция страны помогла восстановлению торговых связей центральной и южной Бирмы, что способствовало включению всей страны в морскую международную торговлю.

Доходы от этой торговли получало не только государство, но и отдельные его представители, которые сумели обогатиться и привлечь на свою сторону часть беглого населения из нуклеарной зоны, лишив таким образом правителя материальных и людских ресурсов и соответственно ослабив казну.

Третью зону государства составляли в основном шанские и тайские княжества по северо-восточным и юго-восточным окраинам страны, а также территории, где обитали отсталые горные племена, жившие деревнями или общинами.

Степень зависимости шанских князей (собва) от центральной власти была различной. Многие из них признавали двойной вассалитет – и от Бирмы, и от Китая или Сиама, причем играли на противоречиях своих соседей, неоднократно сталкивая их в войнах.

Со времени династии Таунгу часть шанских князей приняла или была поставлена под сюзеренитет Бирмы. Это означало приносить присягу верности правителю, отдавать часть налогов или традиционной продукции княжества, принимать военный бирманский гарнизон во главе с ситке, который отвечал за положение в княжестве перед центральной властью.

Кроме того, дети князя со времени династии Таунгу должны были жить в Аве (дочери – в гареме, сыновья – в услужении или гвардии), а сам он был обязан приходить с ополчением во время военных экспедиций.

Существовала разработанная система взаимоотношений государства Таунгу с шанскими князьями. Часть из них платила ежегодную дань, а некоторые могли признавать двойной суверенитет. Время от времени в период Таунгу Ава была вынуждена направлять военные экспедиции против проявлявших неповиновение княжеств или племен, обычно завершавшиеся уводом части населения для пополнения рядов ахмуданов нуклеарной зоны.

* * *

С конца XVII – начала XVIII в. бирманское государство вступило в период упадка и дезинтеграции, как это уже не раз происходило в истории страны.

Главным фактором внутренней нестабильности оказалась, как и прежде, неспособность центральной власти контролировать правящую элиту (несмотря на все реформы), которая экспроприировала доходы и права центра и сузила базу, на которой держалась вся система государственного управления.

В обстановке не до конца урегулированных отношений престолонаследия (хотя и принявших более четкие формы при второй династии Таунгу), отсутствия корпоративизма в среде правящего класса в сочетании со всеохватывающей системой «патрон-клиент» существовала постоянная возможность создания группировок вокруг отдельных министров, каждая из которых выдвигала своего претендента на трон (обычно предпочтение отдавалось слабой личности, чтобы иметь возможность воздействия на нее).

Так, в начале правления Сане (1698-1714) в результате борьбы двух соперничающих кланов министров Немьотихату и Твинтинджи первый был физически уничтожен и к власти пришел в качестве главного министра Твинтинджи, который поставил своих людей на все ключевые посты в государстве и фактически правил при Сане и его сыне Танинганве (1714-1733).

При последнем правителе династии Таунгу, Махадхаммаязадипати (1733-1752), этот клан потерпел поражение в столкновении с новыми соперниками из кланов, возглавлявшихся другими министрами.

Все эти группировки и кланы стремились увеличить число своих клиентов в первую очередь за счет ахмуданского населения центральной зоны. Ахмуданы и ати, уклоняясь от возраставших налогов и повинностей, преимущественно со стороны государства, становились слугами или долговыми зависимыми «сильных домов» либо клиентами более сильных патронов.

Делались попытки укрываться в монастырях, вступая в монашеский орден. Именно поэтому последние цари династии Таунгу постоянно издавали указы и распоряжения о запрете ахмуданам менять разряд, становиться долговыми рабами и монахами (см., например, эдикт Танинганве от 1728 г.), обязывая чиновников возвращать ахмуданов в их прежние подразделения.

Участились также побеги населения из центральной зоны в другие под покровительство местной знати. В результате возрастали налоги и повинности тех ахмуданов, которые оставались в своих подразделениях в непосредственной близости от столицы.

К этому добавилось соперничество между фракциями элиты за возросшие в начале XVIII в. доходы от морской торговли (когда дельта начала оправляться от разорительных войн), а неразбериха во многих отраслях управления и переплетение функций между территориальными и департаментскими учреждениями способствовали обогащению «сильных домов», в руки которых попадали не только значительные материальные средства, но и людские ресурсы.

По-видимому, это стало причиной сужения государственного сектора экономики в нуклеарной зоне, а следовательно, и ослабления самого государства.

В условиях падения авторитета центральной власти и контроля ее учреждений, возрастания бандитизма, бродяжничества усилилась роль местных лидеров – мьотуджи. Стремясь защитить себя от бандитов и иноземных вторжений (см. ниже), население сельской местности сплачивалось вокруг мьотуджи.

Последние укрепляли мьо, набирали дружины для охраны населенных пунктов, а перестав посылать налоги в центральную казну, даже начинали борьбу с соседями за увеличение своих владений.

К внутренним неурядицам в государстве Таунгу в начале 30-х годов XVIII в. добавились и внешние, в основном связанные с вассальными шанскими и лаосскими княжествами.

Возмущенные новыми поборами, в 1727 г. восстали жители крупнейшего из них – Чиенгмая. Они разгромили бирманский гарнизон, убили губернатора и пригласили на трон лаосского принца. Все три бирманские экспедиции против княжества успеха не имели.

Другие северные княжества – Нан, Кентунг, Могаун и др. – также отпали от Авы.

Хотя Сиам, Китай, а также Аракан не вмешивались в бирманские дела (*), у Авы появился другой враг – вассальное княжество Манипур.

————————————————————————————————————————————————————

(*) Лишь при араканском правителе Сандавизае (1710-1731) было совершено несколько набегов на долину Иравади, но после его смерти в Аракане снова началась анархия.

————————————————————————————————————————————————————

Раджа Манипура Гариб Наваз (1714-1750), при котором завершилась трансформация этого горного княжества, начавшаяся в XVI-XVII вв. под влиянием канонов и стандартов индуизма, предпринял энергичные набеги на слабевшую бирманскую империю.

За первым (неудачным) походом 1723-1724 гг. последовала целая серия новых начиная с 1736 г. Ежегодно манипурские всадники появлялись в долинах Иравади и Чиндуина, выжигая дотла деревни, разрушая буддийские храмы, разоряя поля. Жителей уводили в плен.

В 1739 г. манипурцы дошли до Сагайна, города, расположенного на берегу Иравади, напротив Авы, и разорили его. Лишь вторжение в Манипур соперника Гариб Наваза – раджи Трипуры помешало манипурской коннице разгромить Аву в 1740 г.

Хотя при династии Таунгу в Бирму по-прежнему входили северная и южная части страны, при ее последнем правителе, Махадхаммаязадипати (1733-1752), внутренние противоречия привели к дезинтеграции государства.

Центральная власть не смогла удерживать в повиновении зоны, находившиеся в отдалении от столицы. Начали возрождаться местничество и регионализм, а губернаторы провинций стали превращаться в полновластных наместников.

В правление Махадхаммаязадипати огромную власть имел губернатор Авы Маун Пу, который вскоре стал главным министром, ибо способствовал приходу к власти этого правителя. Как сообщает источник, Маун Пу фактически контролировал половину государства через свой клан, члены которого занимали ключевые посты в администрации, а также благодаря своей должности губернатора столицы. В 1735 г. он, например, создал собственные вооруженные силы в тысячу человек (из беженцев-ахмуданов), не согласовав это с правителем.

В 1748 г. в Сагайне (а затем в Таунгу) брат государя получил, практически отделившись от центральной власти, права байина или даже соправителя (мин-байин).

Роковой удар по государству Таунгу был нанесен с юга извечными соперниками бирманцев на территории страны – монами, которые к первой половине XVIII в. возродили Пегу. Сюда устремлялись беженцы из нуклеарной зоны, которых привечали местные власти.

Благосостояние южной части страны также начало быстро возрастать с расширением в этот период морской торговли. В 1740 г. был убит бирманский губернатор Пегу, а моны провозгласили независимость и посадили на трон Пегу Смимтхо Буддакетти.

Последний, хотя и был монахом, возглавил армию монов, которая, уничтожая бирманские гарнизоны в населенных пунктах, стала продвигаться вверх по Иравади на север.

Захвативший в 1747 г. власть в Пегу Бинья Дала пообещал монам возродить былую славу Пегу. Полагая, что в воинской доблести ему подобает слава Байиннауна, он объединил силы монов своей армии с шанами и монами, поселенными около столицы, и весной 1752 г. захватил Аву. Махадхаммаязадипати с семьей был захвачен в плен и увезен в Пегу.

Монская армия покинула центральную Бирму, считая, что с бирманской империей покончено.

Действительно, империя Таунгу погибла, но ее место очень скоро заняло новое бирманское государство.

<<К оглавлению «История Бирмы/Мьянмы» Следующий раздел>>
Web Analytics