б) С 1570 до 1599 года

Карьера Байиннаунга была удачно охарактеризована как «величайшее проявление человеческой энергии, когда-либо имевшее место в Бирме». Венецианец Цезарь Фредерик, посетивший его столицу в 1569 году, писал: «Король Пегу не имеет никаких военно-морских сил, но по людским ресурсам, масштабу своих владений, количеству золота и серебра он далеко превосходит богатство и мощь Великой Турции». Простое перечисление событий его правления, а именно список походов, показывает, что он постоянно спешил то в одном, то в другом направлении, стремясь установить свою власть.

Имеется, однако, другая сторона его истории, хотя она и менее важна. Как это ни кажется странным для человека, ответственного за столь многочисленные кровопролития, но он стремился бьпь образцовым буддистским королем: он строил пагоды, где бы ни появлялся, распространял священное писание на языке пали, кормил монахов и содействовал сбору и изучению дхамматы. Дорогие подношения, сделанные им пагодам в Пегу после возвращения в 1570 году из Вьен-Чанга, оставляют впечатление актов искупления за вину в связи с гибелью многих тысяч человеческих жизней. Возможно, он оправдывался теми же словами, которые два столетия спустя произнес король Наунгдоджи, отвергая требование англичан о компенсации за резню на о. Негрэ (1759): жертвам, сказал он, такая смерть была уготована судьбой.

Однако, не испытывая большой жалости при убийстве людей, Байиннаунг был ревностным противником жертвоприношений животных, как, например, закалывания мусульманами коз в дни праздника Бакра или приношения белых животных духу Махагири на горе Попа. Он запретил эти обычаи, равно как и убийства рабов и закалывание слонов и лошадей при смерти того или иного шанского собвы для погребения вместе с его телом.

В своем рвении утвердить за собой во всем Индокитае репутацию короля буддиста он несколько раз посылал приношения знаменитому храму Зуба Будды в Канди (Цейлон), поставлял для него свечи, мастеров для украшения здания и венички для храма, сделанные из его волос и волос его главной королевы. В 1560 году вице-король Гоа Дон Константпно де Браганца возглавил экспедицию, направлявшуюся для наказания раджи Джафны за преследование населения, обращенного в католическую веру св. Фрэнсисом Ксавье. Во время грабежа местности зуб, который считался тем самым, что был в Канди, был захвачен и вывезен в Гоа. Байиннаунг направил туда послов, предлагая за зуб большую сумму денег. Но вмешался архиепископ и передал дело инквизиции, которая постановила уничтожить его как опасного идола. Приговор был приведен в исполнение в присутствии множества людей, среди которых находились обескураженные бирманские послы.

Несколько лет спустя Байиннаунг попросил у Дхармапалы, раджи Коломбо, руки его дочери. Не имея дочери, но стремясь угодить королю, Дхар-мапала представил ему в качестве своей дочери дочь одного из своих приближенных. Кроме того, он послал с невестой зуб, который, как он утверждал, был настоящим зубом Будды. Раджа Джафны, сказал он, подсунул вице-королю Гоа зуб обезьяны. Как «принцесса», так и зуб были приняты в Бирме с высочайшими почестями, а раджа Коломбо получил такой щедрый подарок, что король Канди в свою очередь предложил принцессу и зуб, причем и то и другое, как утверждал он, было настоящим. Но он тщетно пытался доказывать, что подлинный зуб никогда не покидал его храм в Канди и что у раджи Коломбо не было дочери. Байиннаунг был достаточно умен, чтобы усомниться в подлинности даров раджи. Зуб он поместил в драгоценную шкатулку под пагодой Махазеди.

В 1571 году скончался Сеттатират, король Вьен-Чанга, правитель, который так и не покорился королю королей. Его брат Упахат с 1565 года находился заложником в Бирме, и Байиннаунг направил послов во Вьен-Чанг для переговоров о возвращении его туда в качестве вассального правителя. Но у лаосцев были свежи в памяти горькие воспоминания о бирманских вторжениях, и они убили послов. Чтобы отомстить им, Байиннаунг послал на Вьен-Чанг своего военачальника мона Бинья Дала во главе армии, составленной из рекрутов, набранных в Чиенгмае и Сиаме. Армия была разбита, и Байиннаунг не то казнил своего генерала, не то отправил его в ссылку, где он вскоре умер. Затем во время сухого сезона 1574/75 года он лично возглавил поход против Вьен-Чанга, изгнал из столицы регента, генерала Сене Соулинту, и посадил на трон Упахата.

Но, как только он отправился в обратный путь, власть его марионетки стала колебаться. В 1579 году для подавления общих беспорядков, борьба с которыми была не под силу его вассалу, он послал новую армию. Но не успела она выполнить свою задачу и направиться домой, как несчастный король был изгнан из столицы и умер, спасаясь бегством. После этого Байиннаунг попытался выйти из положения, посадив на трон самого Сене Соулинту. Но последний уже был старым человеком и прожил только два года. Ему наследовал его сын Наконе Ной, для которого положение вскоре стало невыносимым. Всюду происходили восстания. Во время сумятицы новый король был свергнут, и в стране воцарилась анархия. Больше нечего было опасаться вторжения бирманцев: Байиннаунг скончался в 1581 году, а его сын Нандабайин был занят другими делами.

В течение ряда лет вопрос о правителе Вьен-Чанга оставался нерешенным. Единственный сын Сеттатирата родился в 1571 году—в год его смерти. Когда в 1575 году Байиннаунг посадил на трон Упахата, он увез молодого принца в качестве заложника в Бирму. В 1591 году собрались настоятели главных монастырей и решили, что единственным средством для исцеления недугов страны является возвращение законного наследника из плена. Момент был благоприятный, так как король Нандабайин испытывал столь сильный нажим со стороны консолидирующихся сил сиамского национального движения, возглавляемого Пра Наретом и направленного против бирманского господства, что он с готовностью освободил принца. В 1592 году принц Нокео Кумане стал хозяином Луан-Прабанга и был признан королем. Его первым актом после установления своей власти было официальное провозглашение независимости от Бирмы.

В 1581 году смерть застала Байиннаунга в тот момент, когда он вынашивал планы нанесения сокрушительного удара араканскому королевству. Бирманские хроники утверждают, что незадолго перед своей смертью он направил миссию к могольскому императору Акбару. Но так как в 1576 году Бенгалия была завоевана могольскими войсками и в могольских летописях нет упоминаний о бирманской миссии к Фатехпуру Сикри, то более вероятным кажется, что миссия направилась к могольскому наместнику Бенгалии. Ее целью, очевидно, было выяснение его отношения к нападению бирманцев на Аракан. Однако удар так и не последовал, а когда в 1596 году между бирманским и араканским государствами все же вспыхнула война, то нападающей стороной были араканцы, присоединившиеся к общей драке за свою долю в грабеже страны в тот момент, когда войска Нандабайина были изгнаны из Сиама, а перешедшие в контрнаступление войска Пра Нарета стали предпри­нимать серьезные набеги на Бирму.

Байиннаунг посеял ветер—его сын пожал бурю. Дело не в том, что у Нандабайина не хватало способностей или решимости, а в том, что рано или поздно сумасбродство и мания величия его отца должны были вызвать соответствующую реакцию. Особенно моны были доведены до отчаяния все увеличивающимися наборами на военную службу, а также голодом и разорением в результате невозможности возделывать землю, ибо долго не обрабатываемая земля дельты быстро превращается в непроходимые джунгли и расчистка ее чрезвычайно трудна.

Сиамцы могли бы еще раньше попытаться восстановить свою независимость, если бы не правитель Камбоджи Боромарача, который воспользовался благоприятной возможностью, возникшей в результате их слабости, для сведения старых счетов. В том же году, когда вторично пала Аютия, он вторгся в Сиам и, хотя был изгнан, понеся тяжелые потери, однако продолжал оказывать давление на сиамцев и после смерти Байиннаунга. Угроза, нависшая над Аютией, сделала необходимым восстановление разрушенных оборонительных сооружений, и бирманцы были вынуждены разрешить укрепить оборону города. Кроме того, сиамцы нашли нового вождя в лице Пра Нарета, «Черного принца» (позже ставшего королем Наресуеном), старшего сына Тамарачи, увезенного в Бирму в качестве заложника, когда его отец, король Аютии, признал себя бирманским вассалом. В 1571 году, когда Пра Нарету было шестнадцать лет, ему разрешили вернуться домой, так как одна из его сестер выходила замуж за Байиннаунга. Храбрость и находчивость, проявленные им в борьбе против камбоджийцев, сделали его надеждой сиамских патриотов.

Восшествие на престол Нандабайина было сигналом к опасной попытке расчленить единое королевство. Брат Байиннаунга Тадоминсо, губернатор Авы, попытался вовлечь губернаторов Проме и Таунгу в движение за независимость. Они, однако, передали его письма двору, и Нандабайин, подозревая, что в этом деле были замешаны некоторые из его министров, арестовал их и сжег живыми вместе с семьями. Венецианский ювелир Гасперо Балби, который был свидетелем этого ужасного зрелища, описывает его в отчете о своих путешествиях, английский перевод которого был опубликован Ричардом Хаклютом в его «Основных путешествиях». В 1584 году Нандабайин выступил во главе армии против своего дяди и нанес ему поражение в битве, во время которой по традиции оба вождя сразились в единоборстве на слонах.

Пра Нарету было приказано привести из Сиама войско для помощи сюзерену в его борьбе против восставшей Авы. Согласно Вуду, Нандабайин намеревался убить Пра Нарета, но монские вожди, которым это было поручено, раскрыли план тайскому принцу. Поэтому вместо продвижения к Аве он появился у Пегу, угрожая напасть на него. Однако, узнав о победе, одержанной Нандабайином над войсками Авы, он отступил к Мартабану, собрал большое число сиамских пленных, угнанных в Нижнюю Бирму во время войн Байиннаунга, и вывел их на родину. Нандабайин послал вслед за ним войска, но Нарет повернул свои войска и разбил преследователей в долине Менама. Вскоре после этого было разбито и изгнано за пределы страны другое бирманское войско, преследовавшее шанских пленных, пробиравшихся из Бирмы в Питсанулок. Жребий был брошен. Сиам утверждал свою независимость. Правители Саван-калока и Пигая, боясь мести бирманцев, восстали против Пра Нарета, но он штурмом взял Саванкалок и казнил обоих правителей.

В декабре 1584 года Нандабайин вторгся в Сиам через перевал Трех Пагод, лежащий на пути между Моулмейном и Тавоем. Он должен был соединиться с чиенгмайской армией до подхода к Аютии. Но Пра Нарет разбил оба войска порознь. В ноябре 1586 года три бирманские армии начали с трех сторон наступать на Аютию, и с января по июнь 1587 года город был в осаде. Однако столь крупное мероприятие было недостаточно подготовлено с административной точки зрения и закончилось плачевно. Положение бирманцев оказалось бы еще хуже, если бы во время осады Аютии в Сиам не вторгся король Камбоджи Сатта, благодаря чему Пра Нарет сразу же после ухода бирманцев вынужден был заняться изгнанием камбоджийцев вместо того, чтобы попытаться нанести решающий удар по дезорганизованным и деморализованным войскам Нандабайина. Преследование Пра Наретом камбоджийцев было столь успешным, что он чуть было не захватил их столицу Ловек. И лишь недостаток снабжения, дававший себя знать у стен этого города, заставил его отказаться от захвата столицы и вернуться домой.

С этого времени независимость Сиама упрочилась. Но упрямый бирманский король не желал отказаться от своей тщетной борьбы и этим сам решил свою судьбу. Он мог бы сохранить единство своей страны, если бы был достаточно благоразумен и вывел войска из Сиама. В своих отчаянных попытках набрать и снарядить новые армии он возлагал особенно тяжелое бремя на плечи монов, которые и без того были враждебно настроены в силу того отношения, которое они испытывали в течение долгих лет. Многие пытались избежать встречи с отрядом вербовщиков и одевали желтую мантию, становясь монахами. Но король лишал их духовного сана. Многие бросали свои деревни и бежали в джунгли. Восстал Бассейн, но безуспешно; все пойманные повстанцы были замучены. Многие бежали в Аракан и Сиам.

В 1587 году в Бассейн из Бенгалии прибыл Ральф Фитч – согласно сообщениям, первый англичанин, высадившийся в Бирме. Он покинул Англию вместе с тремя спутниками в 1583 году и прибыл в Индию. Там он расстался со своими спутниками и продолжал свой путь на восток один. Пробираясь из Бассейна в Пегу через устья рек, он заметил дома, построенные на «больших и высоких сваях» из-за боязни, как он предположил, многочисленных тигров. В своем описании, которое Хаклют включил во второе издание своих «Основных путешествий», а Парчес также поместил в своих «Пилигримах», он не упоминает ни о каких признаках приближающейся катастрофы, Фитч описывает эту страну как «весьма плодородную»; на него очень большое впечатление произвело величие и богатства короля. К несчастью, он не вел дневника и не делал никаких записей, боясь быть арестованным португальцами по обвинению в шпионаже, что действительно и случилось с ним на обратном пути. Поэтому при написании своего отчета о Бирме он широко использовал переведенные Томасом Хиккоком рассказы Цезаря Фредерика о посещении им Бирмы в 1569 году, когда он застал Байиннаунга во всей его славе. Последние также были опубликованы Хаклютом.

Цезарь Фредерик написал то, что можно назвать справочником для торговых людей, и как таковой этот справочник является бесценным, так как содержит полезную информацию о торговле, условиях путешествия, а также о деньгах и валютном обмене. Ральф Фитч также был купцом, собиравшим сведения, которые могли бы пригодиться в интересах коммерции. Он, очевидно, не мог улучшить повествование венецианца; это был скромный человек, без всяких претензий на литературный дар. Однако Фитч привнес несколько новых моментов, из которых становится ясным, что его интересовала не только торговля. Вот его описание пагоды Шве Дагон:

«Приблизительно на расстоянии двухдневного перехода от Пегу стоит Варель, или Пагода, место паломничества пегуанцев. Ее называют Догони; она удивительно высока и вся от основания до верха позолочена. Это, как мне представляется, самое приятное место на земле: Пагода расположена очень высоко, к ней ведут четыре дороги, которые на всем протяжении обсажены фруктовыми деревьями так мудро, что человек может идти в их тени более двух миль». Равным образом удачен его рассказ о буддийском монашестве:

«Таллипои одеваются очень странно. Их коричневые тела непосредственно облегает камболин, или тонкая ткань; другая, желтая, ткань несколько раз обертывает их плечи. Оба куска ткани закрепляются на теле широким кушаком. На шее у них на веревке висит кусок кожи, на который они садятся; они ходят с обнаженными головами и босые ибо никто из них не носит обуви. Их правая рука оголена; в руке они держат большое широкое сомбреро, или зонт, защищающий их летом от солнца, а зимой от дождя. Они отмечают свои праздники по лунному календарю. С наступлением новолуния они справляют свой самый большой праздник, и жители присылают рис и другие яства в киак, или церковь, в которой они молятся. Там собираются все таллипои этой церкви и едят присланную им пищу. Когда таллипои произносят проповедь, много людей приносят им подарки в зал, где они сидят и молятся. Рядом с ними находится человек, который принимает то, что приносят люди. Подношения делятся между ними. Я не видел, чтобы они участвовали в других церемониях или несли иную службу, они только молятся».

В 1590 году Тамарача у мер, и королем, как номинально, так и фактически, стал Пра Нарет. В списке королей Сиама он известен как Наресуен. К 1593 году Нандабайин успел пять раз потерпеть неудачу при осуществлении широких вторжений в Сиам. Во время последнего из них, начатого в конце 1592 года, бирманский наследный принц потерпел поражение и был убит при Нонг Са Рай, не достигнув Аютии. И до сих пор можно видеть развалины пагоды, воздвигнутой на том месте, где он был убит (согласно сиамским источникам, это случилось во время единоборства с Наресуеном). Наступила очередь сиамцев совершить вторжение в Бирму.

Но прежде надо было покончить с камбоджийскими делами и тем самым ликвидировать возможность удара в спину, в то время когда внимание Нарс-суена будет приковано к Бирме. Сразу же после разгрома бирманцев в феврале 1593 года Наресуен начал войну против Камбоджи. Она была затяжной и жестокой. Наконец в июле 1594 года Ловек был взят, а король бежал в Луан-Прабанг. Однако не было предпринято никаких попыток аннексировать Камбоджу: достаточно было парализовать ее настолько, чтобы она не могла помешать борьбе Наресуена против его главного врага. Для заселения обезлюдевших северных провинций Сиама туда были направлены тысячи пленных; одновременно было возвращено на родину много сиамцев, уведенных ранее во время набегов короля Сатта.

Первые шаги, предпринятые Наресуеном в начале наступления против Бирмы, показали, что он заботится о нуждах своего королевства как истинно государственный деятель. Он не стремился нанести сокрушительного удара, что попросту привело бы к разграблению страны и могло бы закончиться тем, что ему пришлось бы удерживать в подчинении непокорных бирманцев. Сиам был торговым государством и остро нуждался в портах на Индийском океане. В южной Бирме имелись такие выгодно расположенные порты, до которых было относительно легко добраться из Аютии. Именно на этом в первую очередь сосредоточил свое внимание Наресуен. В 1593 году сиамцы стали хозяевами Тавоя и Тенассерима. После этого их призвал на помощь восставший монский правитель Моулмейна, который был доведен до отчаяния истреблением его народа бирманцами. В ответ Наресуен двинул войско, которое не только отогнало бирманцев, заставив их снять осаду Моулмейна, но и захватило Мартабан.

Следующей потерей Нандабайина был Чиенгмай. Престарелая принцесса Махатеви, которую в 1564 году Байиннаунг вторично сделал регентшей, скончалась в 1578 году. Для того чтобы укрепить свои позиции в борьбе против Луан-Прабанга, Байиннаунг после смерти принцессы посадил на престол Чиенгмая своего сына Таравади Мина. Когда дела Нандабайина стали ухудшаться, правитель Луан-Прабанга Нокео Кумане объявил войну Чиенгмаю, и Таравади, будучи не в состоянии получить помощь от своего брата, оказался в таком тяжелом положении, что обратился за помощью к Наресуену. Это была ниспосланная небесами возможность для короля Аютии. В 1595 году за помощь, которая спасла его королевство, Таравади был вынужден согласиться на установление над Чиенгмаем сюзеренитета Сиама, чего последний так долго домогался.

В том же году сиамцы появились у стен Пегу. Но из Таунгу подоспели бирманские войска, которые вынудили Наресуена отступить. Затем разразилась ссора из-за власти внутри королевской семьи, и беда стала неизбежной. Проме, Таунгу и Ава управлялись братьями Нандабайина. Когда правитель Таунгу пошел на помощь Пегу против Наресуена, его брат, правитель Пьи (Пьи—бирманское  название  города Проме), воспользовался его отсутствием и напал на Таунгу. Король был не в состоянии справиться с положением, и началось всеобщее восстание. Правитель Таунгу предложил араканцам объединиться с ним для нападения на Пегу. В 1599 году мощный араканский флот захватил порт Сириам и высадил сухопутный отряд для соединения с армией Таунгу, осаждавшей Пегу. Тогда Наресуен понял, что они затевают, и попытался присоединиться к ним. Но было слишком поздно, ибо, когда он прибыл в Бирму, Нандабайнн был уже пленен и находился на пути в Таунгу, а Пегу был превращен в груду развалин. Сообщники разделили добычу. Таунгу получил короля и зуб Будды, Аракан—принцессу и королевского белого слона. Покидая город, араканцы подожгли его. Они угнали тысячи монских семей. Кроме того, они сохранили плацдарм в стране, оставив за собой Сириам, во главе которого был поставлен один из португальских наемников—Филипп де Бриту.

Наресуен, желая захватить Нандабайина, направился на север, намереваясь напасть на Таунгу, но он понес такое жестокое поражение, что был вынужден вернуться домой. Нандабайнн был убит вскоре после прибытия в Таунгу. С падением Пегу исчезла всякая видимость центрального правительства. Нижней Бирмой от Мартабана к югу завладели сиамцы, остальная часть была поделена кучкой враждующих вождей, в то время как Филипп де Бриту, обосновавшись в Сириаме, повел крупную игру.