·······································

3.6 Земельная политика в экспортных отраслях сельского хозяйства

<< К оглавлению книги «Очерки экономической истории Шри Ланки»
Следующий раздел>>

Как известно, одним из необходимых условий создания крупного капиталистического производства в форме плантационных хозяйств является наличие свободных, незанятых земель. Цейлон в этом отношении, особенно после завоевания Кандийского государства, представлял собой идеальное место для приложения капитала. Правда, все незанятые земли, пустоши и леса были объявлены собственностью английской короны, т. е. фактически перешли в собственность английского государства, и право распоряжаться ими получили колониальные власти.

Монопольное владение землей и обусловило ведущую роль колониального государства в развитии плантационного хозяйства и в создании предпосылок для усиления эксплуатации Цейлона английским частным капиталом. Как отмечал К. Маркс, «монополия земельной собственности является исторической предпосылкой и остается постоянной основой капиталистического способа производства, как и всех прежних способов производства, основанных на эксплуатации масс в той или иной форме» [2а, ч. II, с. 166]. Именно поэтому колониальные власти стремились создать максимально благоприятные условия для привлечения английского частного капитала в плантационное хозяйство. Известно, что «употребление капитала на покупку земли, – указывал К. Маркс, – отнимает этот капитал от агрикультуры» [2а, ч. II, с. 372]. Так что, когда по специальному указу колониальных властей (1833 г.) земля стала продаваться по 5 шилл. за акр [198, с. 231], создание крупных капиталистических хозяйств плантационного типа стало чрезвычайно заманчивым (44), и это в значительной степени обусловило высокие темпы распродажи казенных земель для закладки плантаций.

———————————————————————–

(44) Имеются данные, что в начале 40-х годов XIX в. для закладки кофейной плантации требовался капитал порядка 3 тыс. ф. ст. [239, с. 26].

———————————————————————–

Весьма способствовала быстрой распродаже и чрезвычайно удобная система купли-продажи. Согласно этой системе предпринимателям, которые хотели приобрести землю для закладки плантации, разрешалось самим выбирать себе участок и без какой бы то ни было топографической съемки обозначить его на месте установленными знаками. После соответствующего замера и определения площади будущий плантатор подавал колониальным властям заявку, и его участок ставился для продажи на аукционе. Теоретически этот участок во время аукциона мог быть потерян, но по существу это была не более чем формальная процедура, где соответствующие органы колониального аппарата официально утверждали выбранный плантатором участок. Делалось это просто: поскольку число плантаторов, подавших заявку на выбранный участок, было невелико, они легко договаривались между собой и не претендовали на тот участок, который был выбран другим. Поэтому практически земля на аукционе продавалась по минимальной, установленной колониальными властями цене. После окончательного обозначения границ участка на месте и оплаты его стоимости сделка о купле-продаже земли считалась юридически оформленной и земельный участок становился частной собственностью того, кто его купил.

Так как многие чиновники колониальной администрации, используя низкие цены на землю, стали приобретать ее в спекулятивных целях для последующей перепродажи английским предпринимателям, приехавшим из метрополии, колониальные власти приняли закон (1844 г.), повысивший цену на землю до 20 шилл. за акр [239, с. 23]. Одновременно был опубликован указ, согласно которому предпринимателям не разрешалось приобретать землю без предварительной топографической съемки участка [239, с. 23], а чиновникам колониальной администрации (как мы упоминали) было запрещено заниматься предпринимательством в сельскохозяйственном производстве [198, с. 229]. В результате этих мер возможности для спекуляции значительно сократились, но основную выгоду от продажи земли теперь стали получать непосредственно колониальные власти.

Во второй половине XIX в. английские плантаторы добились от колониальных властей ряда дополнительных льгот при покупке земли. Так, в соответствии с законом 1866 г. будущий земельный собственник уже не должен был вносить в казну всю сумму, равную стоимости участка; достаточно было внести хотя бы десятую часть этой суммы, а остальное можно было выплатить в последующие годы по частям [31а, с. 14].

Следует заметить, что этот закон в какой-то мере облегчил приобретение земли и представителям местного торгово-ростовщического капитала, некоторые из которых также сделались плантаторами. Но в целом последним было трудно конкурировать с английскими плантаторами и фирмами, обладавшими несравненно более крупными капиталами [31, с. 73]. Поэтому основная часть плодородных и наиболее удобно расположенных земель оказалась в руках представителей английского частного капитала.

Имеются данные, что под кофейные плантации в первую очередь продавались девственные леса, расположенные в горных районах, вдали от селений (45).

———————————————————————–

(45) Бытующая в советской литературе точка зрения, что иногда, для того чтобы предоставить землю плантаторам, «сносились целые деревни» [93, с. 27], по нашему мнению, источниками не подтверждается.

———————————————————————–

Для выращивания кофейного дерева эти земли считались наиболее благоприятными, так как опасность потравы молодых посадок домашними животными практически исключалась [166а, с. 160].

После того как лучшие земли под кофейные плантации были распроданы, колониальные власти при продаже казенных земель все чаще стали сталкиваться с определенными трудностями.

Так, на многих пустовавших землях, покрытых лесами, цейлонские крестьяне (как мы отмечали выше) по традиции занимались подсечно-огневым земледелием, засаживая расчищенные участки – чена различными зерновыми и огородными культурами, а на пустошах, прилегавших к деревням и считавшихся обычно общинной собственностью, цейлонцы пасли скот или собирали хворост.

Никаких юридических прав на эти пустоши, а тем более леса крестьяне не имели, и никаких, хотя бы формальных, границ общинных владений не существовало. Между тем земли чена в хозяйствах крестьян занимали важное место, обойтись без них было очень трудно, и поэтому, несмотря на запреты деревенских старост, они продолжали заниматься в лесах подсечно-огневым земледелием.

Это не устраивало колониальные власти, так как подобная неопределенность владения земельной собственностью, обусловленная спецификой феодального права, мешала дальнейшему расширению земельного фонда для будущих плантаций. Поэтому в 1840 г. был принят закон, ликвидировавший неопределенность владельческих прав общин на лесные угодья и пустоши. «Все леса, пустоши, целинные или необрабатываемые земли, – говорилось в этом законе, – объявляются собственностью английской короны (т. е. колониального государства. – Л. Я.), если противное не будет доказано» [31а, с. 20].

Одновременно казенными объявлялись все земли чена, а также другие участки, которые обрабатывались периодически, за исключением тех, право владения которыми могло быть подтверждено документом дарения (саннаса) или свидетельскими показаниями, доказывавшими границы владения и выплату установленных обычаем налогов в течение последних двадцати лет (46).

———————————————————————–

(46) В 1841 г. этот закон был дополнен указом, который уменьшал срок, необходимый для доказательства своего права на землю с помощью свидетельских показаний, до пяти лет [164, с. 268].

———————————————————————–

Вполне понятно, что цейлонские крестьяне не могли претендовать на пустовавшие или не обрабатывавшиеся регулярно земли, поскольку в большинстве случаев они не имели никаких юридических документов, подтверждающих право собственности даже на земельный участок, который они обрабатывали в течение многих поколений (47).

———————————————————————–

(47) Согласно средневековым цейлонским источникам, дарственные грамоты (саннаса), удостоверявшие феодальное право на владение землей, получали лишь феодалы или отдельные лица за особые заслуги перед правителем феодального государства. В этой связи нам не кажется доказанной точка зрения, что на Цейлоне «многие крестьяне владели землей на основе дарственного документа (саннаса), который они получили от прежнего правителя Кандийского государства или других крупных феодалов» [108, с. 75].

———————————————————————–

Таким образом, в результате принятия этого закона в земельный фонд колониального государства перешли огромные массивы новых, пригодных для обработки земель. Значительная часть этих земель вскоре была продана английским предпринимателям и использована для расширения кофейных плантаций.

Одной из важнейших особенностей развития плантационных хозяйств на Цейлоне было то, что они создавались не за счет экспроприации земельной собственности цейлонских крестьян, а главным образом за счет освоения не обрабатывавшихся ранее, расположенных в гористой местности и малопригодных для традиционного земледелия участков.

Вместе с тем нельзя не заметить, что принятие этого закона все же затронуло интересы определенной части цейлонского крестьянства и привело к ухудшению его положения, так как оно лишилось, с одной стороны, права заниматься в ближайшем лесу подсечно-огневым земледелием, служившим источником получения так называемых вспомогательных видов продовольствия, а с другой – возможности расширять площадь обрабатываемых земель.

Дальнейшее расширение земельного фонда было осуществлено во второй половине XIX в. На этот раз объектом частичной экспроприации явились земли, принадлежавшие буддийским храмам и монастырям. Точных данных о площади этих земель нет, но, по имеющейся оценке 1876 г., им принадлежало примерно 376 тыс. акров [198, с. 129] (по другим источникам 370-380 тыс. акров [166а, с. 161]).

По традиции сбор установленных налогов с этих земель осуществлялся специально назначаемыми монахами или доверенными лицами светского происхождения. Имеются данные, что сборщики налогов с храмовых земель, видимо, часто злоупотребляли властью [34, с. 152; 198, с. 129; 238, с. 464]. После того как это стало широко известно, колониальные власти использовали эту информацию в качестве предлога для пересмотра своей политики в отношении буддийской земельной собственности.

Вплоть до середины XIX в. англичане не решались затрагивать эту собственность (48), учитывая, очевидно, каким огромным влиянием пользовалась буддийская сангха среди широких народных масс.

———————————————————————–

(48) В советской исторической литературе была высказана точка зрения, что еще «между 1819 и 1853 гг. колониальные власти конфисковали значительные массивы храмовых земель» [108, с. 51]; однако, по нашему мнению, источниками это не подтверждается.

———————————————————————–

Даже частичная экспроприация земельной собственности буддийских монастырей могла бы привести к дальнейшим осложнениям и, возможно, к новым крестьянским восстаниям. Поэтому свое наступление на позиции буддийской сангхи колониальные власти начали весьма осторожно.

Важным этапом в установлении контроля над землями буддийских храмов явилось принятие закона 1856 г., который предусматривал регистрацию храмовых земель [31, с. 71-72; 34, с. 155].

Теперь для регистрации земли необходимо было провести топографическую съемку, стоимость которой оплачивалась частично колониальными властями и частично самими храмами. Поскольку на оплату топографической съемки необходимо было расходовать немалые средства, многие храмы, владевшие огромными участками земли, оказались не в состоянии это сделать и были вынуждены отказаться от своих прав на определенную часть земель, которой они владели по традиции с древнейших времен. Эти земли перешли в собственность колониальных властей и затем были распроданы.

Хотя точных данных о том, какая часть храмовых земель была экспроприирована после принятия этого закона, в нашем распоряжении нет, но некоторое представление об этом все же составить можно. Достаточно сказать, что в одном дистрикте Канди в фонд колониального государства перешло до 200 тыс. акров [249, с. 106]. По оценке современного западногерманского историка Г. Эверса, площадь храмовых земель в результате осуществления этого закона только в бывших кандийских провинциях была уменьшена примерно вдвое [149а, с. 687]. Очевидно, в масштабе всего Цейлона эта цифра была еще больше.

Попытки установить контроль над храмовыми землями предпринимались колониальными властями и в 1876 г., когда после решения специальной комиссии [198, с. 129] общая площадь храмовых земель, принадлежавших буддийским монастырям, могла стать еще меньше. Но на этот раз, не желая осложнять отношений с представителями буддийской сангхи, лондонское Управление по делам колоний отказалось утвердить решение комиссии об установлении контроля над храмовыми землями.

В конце XIX – начале XX в.в. английские колониальные власти неоднократно возвращались к вопросу об управлении храмовыми землями. Так, в соответствии с законом 1889 г. в каждом дистрикте были созданы специальные комитеты, выбиравшиеся представителями буддийских монастырей и светской власти. Эти комитеты были уполномочены назначать для управления храмовыми землями своих доверенных лиц. Впоследствии, в 1905 г., этот закон был дополнен рядом новых положений. Но в целом устранить недостатки в управлении этими землями колониальным властям так и не удалось [166а, с. 206-207;238, с. 464].

Таким образом, в результате принятых английскими властями законов буддийские и индуистские храмы и монастыри потеряли значительную часть принадлежавших им ранее земель.

В конце XIX в., когда колониальным властям потребовалось расширить земельный фонд в связи с начавшимся развитием каучуковых плантаций, которые, как известно, закладывались на совершенно иной высоте над уровнем моря, нежели кофейные или чайные плантации, был принят еще один закон (1897 г.), позволивший колониальным властям экспроприировать значительную часть общинных или пустовавших земель.

В соответствии с этим законом [31а, с. 21-22; 166а, с. 130] лица, претендовавшие на определенный участок целинной или незанятой земли, должны были, так же как и по закону 1840 г., представить соответствующие юридические доказательства своих прав в течение трех месяцев со дня опубликования закона. Если эти лица по той или иной причине не смогли этого сделать, земля переходила в собственность колониальной администрации и подлежала распродаже.

Таким образом, колониальное государство сыграло чрезвычайно важную роль в обеспечении английских предпринимателей основным средством производства – землей. Все пустовавшие и необрабатывавшиеся земли были превращены в объект купли-продажи. Только в 1833-1906 гг. колониальные власти получили от продажи такой земли огромную сумму – 36,3 млн. ф. ст. [166а, приложение, ч. II, гл. III, табл. «А»]. Основная часть этой земли, в том числе значительная часть бывших храмовых земель, в конечном счете оказалась в руках английских предпринимателей, а меньшая – в руках местной национальной буржуазии и торгово-ростовщических элементов. Тяжелее всего принятие указанных законов отразилось на положении цейлонских крестьян.

<< К оглавлению книги «Очерки экономической истории Шри Ланки»
Следующий раздел>>
Web Analytics