·······································

3.4 Социально-экономическая сущность реформ Кольбрука-Камерона в начале 30-х годов XIX века

<< К оглавлению книги «Очерки экономической истории Шри Ланки»
Следующий раздел>>

Комиссию для выяснения возможности более интенсивной эксплуатации природных и людских ресурсов Цейлона возглавили два опытных чиновника колониальной администрации – подполковник У. Кольбрук и адвокат Ч. Камерон.

Пробыв на Цейлоне около года и детально изучив на месте все аспекты союзнической и административной системы управления колонией, комиссия подготовила подробный отчет. Ее рекомендации, представленные в 1831 г. на рассмотрение английского правительства, легли в основу проведенной в начале 30-х годов реформы системы колониального управления, которая вошла в историю Цейлона под названием реформ Кольбрука-Камерона.

Тема нашего исследования не позволяет остановиться на всех проблемах, затронутых в рекомендациях комиссии. Поэтому мы попытаемся рассмотреть главным образом экономические аспекты реформы, затрагивая остальные вопросы лишь в той мере, в какой они способствуют раскрытию темы исследования.

Как известно, одной из важных предпосылок частнокапиталистического предпринимательства, особенно в области сельского хозяйства, является наличие свободных, незанятых земель и право предпринимателей, владеющих капиталом, приобрести эту землю. С завоеванием Кандийского государства в собственности английских колониальных властей оказались огромные массивы незанятых земель. Значительная часть их, правда, была покрыта девственными тропическими лесами и находилась на довольно значительном расстоянии от густонаселенных районов.

Но научно-исследовательская работа, проводившаяся в ботаническом саду в Перадении, а также опыт отдельных частных предпринимателей свидетельствовали о том, что эти земли волне пригодны для выращивания самых различных экспорт-с культур (и в первую очередь кофейного дерева) и при вложении соответствующего капитала могут быть превращены в предприятия капиталистического типа.

В этой связи в отчете комиссии было отмечено, что проводимая до этого политика дарения земли, осуществлявшаяся к тому же в очень ограниченных масштабах, а также различного ограничения в приобретении земли не только задерживает темпы расширения площади обрабатываемых земель под экспортными культурами, но в конечном итоге стали одним из факторов, тормозивших приток частного капитала из метрополии. Не случайно ведь в начале 30-х годов XIX в. английских предпринимателей, решивших вложить свои капиталы в плантационное хозяйство на Цейлоне, можно было буквально сосчитать по пальцам [52, с. 2].

Для устранения подобного рода препятствий, стоявших на пути развития частнокапиталистического предпринимательства, комиссия рекомендовала кардинально изменить существовавшую до этого практику дарения земли и отменить все ограничения в приобретении земельной собственности. Вместо этого она предлагала принять законы, которые на основе купли-продажи казенных земель позволили бы частным предпринимателям стать полными собственниками приобретенной земли. При этом подчеркивалось, что подобное изменение в земельной политике будет отвечать интересам не только метрополии (иначе говоря, интересам английских частных предпринимателей), но и самой колонии, так как доходы казны за счет взимания экспортной пошлины возрастут и их можно будет направить на экономическое развитие колонии. Эта рекомендация комиссии была целиком принята английским правительством.

Другим важным не только экономическим, но и социальным аспектом реформ Кольбрука-Камерона были рекомендации, связанные с отменой принудительного труда – раджакарии.

Как уже упоминалось, английские колониальные власти, подобно их предшественникам, весьма широко использовали этот традиционный феодальный институт, обязывавший каждого крестьянина и ремесленника в течение определенного срока безвозмездно участвовать в общественных работах. Раджакария подверглась детальному критическому анализу в отдельном отчете, представленном комиссией конфиденциально [20. т. 1, с. 189-211].

По мнению комиссии, эта архаичная система принудительного труда не отвечала интересам колониальных властей ни с экономической, ни с политической точки зрения. Недостатки этой системы, во-первых, заключались в том, что принудительный труд прежде всего был малопроизводительным. Выходившие на работу крестьяне трудились неохотно, под тем или иным предлогом стремились от нее увильнуть, хотя сделать это, видимо, было нелегко, поскольку старосты деревень за этим зорко следили и за отказ от участия в раджакарии строго наказывали. Именно поэтому случаев отказа от выполнения раджакарии, по существу, не было, или если они действительно имели место, то это было, очевидно, исключительным явлением (14).

———————————————————————–

(14) В соответствии с законом, принятым колониальными властями в 1800 г., за отказ от участия в раджакарии полагались наказание кнутом и даже ссылка на каторгу [20, т. 2, с. 306]. В этой связи высказанное в советской исторической литературе мнение, что «случаи отказа от выполнения раджакарии были повсеместным явлением» [108, с. 30], как нам думается, недостаточно аргументировано.

———————————————————————–

Согласно официальным документам колониальных властей, нередко по системе раджакария на общественные работы, главным образом на строительство дорог, привлекались женщины, старики, дети и даже больные, так как старосты деревень, на которых ложилась обязанность мобилизовать необходимое число людей, получали от колониальных властей денежное вознаграждение не за объем выполненной работы, а за количество вышедших на работу [20, т. 1, с. 194]. Система штрафов и телесные наказания, широко применявшиеся на общественных работах по системе раджакария, вызывали недовольство крестьян [233а, т. 2, с. 404].

Во-вторых, система принудительного труда в какой-то мере ограничила возможность увеличения поступлений в казну от земельного налога. Так, в отчете приводились многочисленные факты, когда крестьян отрывали на выполнение общественных работ в самый разгар сезонных полевых работ, вследствие чего их поля оставались невозделанными или плохо обработанными; рыбаков иногда привлекали к этим работам, когда они еще не успели высушить или засолить рыбу, и т. д.

В-третьих, поскольку мобилизация крестьян на общественные работы в значительной мере зависела от воли местных чиновников-феодалов и деревенских старост, последние сосредоточивали в своих руках значительную власть, которую нередко использовали в своекорыстных целях [166а, с. 64].

В отчете комиссии приводились многочисленные факты, свидетельствовавшие о том, что представители более состоятельных слоев населения, которые могли дать чиновнику или сельскому старосте взятку или преподнести подарок, под тем или иным предлогом освобождались от принудительного труда, а вместо них на общественные работы направлялись другие лица, представлявшие неимущие слои населения [20, т. 1, с. 199].

Подобная система имела своим следствием широкое распространение среди местных чиновников и старост не только взяточничества, но и различного рода вымогательств [20, т. 1, с. 197-199]. В конечном итоге это вызывало рост недовольства крестьян экономической политикой английских властей.

Наконец, последнее по счету, но не по важности: раджакария, тесно связанная не только с кастовой системой, но и со всей системой сохранявшихся феодальных производственных отношений, незримыми узами привязывала крестьян к обрабатываемому ими участку и тем самым затрудняла (точнее сказать, исключала) возможность их миграции в новые районы, где предполагалось развитие крупных плантационных хозяйств капиталистического типа. Таким образом, раджакария, по существу, тормозила создание рынка рабочей силы.

Учитывая изложенные выше негативные стороны сохранявшейся системы принудительного труда – раджакарии, комиссия рекомендовала ее срочно отменить. Вместо нее предполагалось использовать наемный труд, который должен был оплачиваться по установленным колониальными властями расценкам.

Одновременно с раджакарией комиссия рекомендовала отменить и кастовую систему, которая также препятствовала формированию рынка наемного труда, поскольку члены одной касты, как известно, в соответствии с традицией могли заниматься только тем трудом, который был предписан данной касте. Эти рекомендации были приняты английским правительством, и 12 апреля 1832 г. был опубликован соответствующий указ (15), запрещавший использование раджакарии и провозгласивший равенство всех каст перед законом [233а, т. 2, с. 574].

———————————————————————–

(15) Принятию этого указа К. Маркс, видимо, придавал большое значение и при изучении этого аспекта истории Цейлона подчеркнул следующие немаловажные моменты. …В приказе совета от 12 апреля 1832 г.,- отметил он,- было объявлено, что никто из туземных или индийских подданных его величества на острове не обязан выполнять за свое владение землей или за принадлежность к касте, или за что-либо иное, какую-либо повинность, которую не были обязаны выполнять лица европейского происхождения. Но и в этом указе содержалась оговорка о сохранении повинностей короне за держателями земли в королевских селениях в провинции Канди и то же самое для vihara (буддийских храмов.- Л. И.) и частных владельцев в той же самой провинции» [За, с. 138].

———————————————————————–

После принятия этого закона все виды общественных работ стали осуществляться уже не на основе использования принудительного труда, а на основе найма рабочей силы с оплатой труда по установленным колониальными властями ставкам. И в судах, и в других официальных учреждениях кастовая принадлежность после введения этого закона формально перестала приниматься во внимание. Но это, разумеется, не означало, что после этого кастовая система перестала существовать (16).

———————————————————————–

(16) Кастовая система продолжает существовать на Цейлоне и в настоящее время [228, с. 85-137].

———————————————————————–

Прекрасно сознавая живучесть кастовых предрассудков и их огромную роль в существовавших в то время производственных отношениях, колониальные власти даже после «отмены» кастовой системы обычно старались учитывать кастовую принадлежность любого вновь назначавшегося на должность местного чиновника и, если пост был высок, выбирали, как правило, представителя высших каст.

«Хотя английские власти, – пишет по этому поводу современный английский историк Э. Людовик,- формально не стали признавать кастовых различий, заявляя, что перед законом все равны, тем не менее на практике в деловых отношениях и на административной службе они… все же были вынуждены учитывать кастовые различия, если не хотели навлечь на себя неприятности» [189, с. ИЗ].

Большой критике в докладе комиссии подверглась политика колониальных властей, направленная на удержание в своих руках монополии на производство и экспорт ряда видов экспортной продукции, и прежде всего корицы. В докладе были приведены яркие примеры, доказывавшие нецелесообразность сохранения казенных коричных плантаций, на содержание которых приходилось выделять из казны ежегодно до 25 тыс. ф. ст. [233а, т. 2, с. 436-437]. По мнению авторов доклада, частные предприниматели могли бы более эффективно использовать эти плантации и добиться значительного уменьшения издержек производства.

По рекомендации комиссии английское правительство в 1833 г. приняло закон, отменивший монополию колониальных властей на производство корицы. В соответствии с этим законом все казенные коричные плантации вскоре были распроданы [233а, т. 2, с. 443]. Коричный департамент был ликвидирован. Законы, запрещавшие сбор корицы в джунглях и выращивание коричного дерева, были отменены, хотя вывоз саженцев коричных деревьев и их семян по-прежнему был запрещен (17).

———————————————————————–

(17) За контрабандный вывоз одного саженца или унции семян коричного дерева был установлен штраф в размере 10 шилл. [233а, т. 1, с. 442].

———————————————————————–

Отменена была также монополия колониальных властей на экспорт корицы. Продажей корицы стали заниматься представители различных слоев английской торговой буржуазии, в то время как посреднические функции по закупке корицы на Цейлоне выполняли цейлонские и индийские купцы, так как для самостоятельных экспортных операций у последних не хватало капиталов. Но на полную отмену экспортной пошлины, как рекомендовала комиссия, английское правительство все же не пошло, и она была сохранена на довольно высоком уровне. Цены на цейлонскую корицу в Европе в это время были еще весьма высоки, и поэтому в первые годы после принятия закона о реформе корица давала колониальным властям большие доходы – примерно 120 тыс. ф. ст. в год, из которых свыше половины приходилось на долю экспортной пошлины [233а, т. 2, с. 442]. Но в последующий период в связи с падением цен на корицу на мировом рынке доходы колониальных властей по этой статье стали быстро уменьшаться, и в 1849 г. пошлина на экспорт корицы была полностью отменена [233а, т. 2, с. 443].

В интересах английских частных предпринимателей, стремившихся вложить свои капиталы в производство кофе на Цейлоне, по рекомендации комиссии в 1835 г. была отменена преференциальная пошлина на кофе, ввозившийся в Англию из Вест-Индии, в результате чего положение английских плантаторов на Цейлоне в значительной мере улучшилось, так как они теперь были поставлены в равные условия с плантаторами, занимавшимися производством такого же рода продукции в других колониях.

В соответствии с рекомендациями комиссии монополия колониальных властей была отменена и в других отраслях цейлонской экономики. В частности, в 1834 г. была отменена монополия на розничную торговлю араком и другими видами спиртных напитков. Эта торговля перешла в руки английских фирм и местных торговцев. Но экспорт арака облагался пошлиной. Вместе с акцизом она приносила колониальным властям ежегодно до 30 тыс. ф. ст. дохода [233а, т. 2, с. 470].

В интересах развития частнокапиталистического предпринимательства, по рекомендации комиссии была отменена монополия на экспорт леса и значительно ослаблен контроль колониальных властей над такими промыслами, как добыча жемчуга, ракушек ченк и рыболовство [233а, т. 2, с. 509-510, 530]. Одновременно были отменены и многие виды налогов, введенных английскими властями в начале XIX в. (налог на ношение драгоценностей, подушный налог и др.).

Важное место в отчете комиссии Кольбрука-Камерона занимал анализ административной системы. Следует отметить, что «ядро английской гражданской администрации на Цейлоне было образовано еще в начале XIX в. (1802 г.), вскоре после того, как Цейлон был превращен в английскую колонию. Это ядро состояло из 33 опытных английских администраторов, назначенных английским правительством» [249а, с. 34]. Как уже упоминалось, вся высшая (гражданская и военная) власть была передана английскому губернатору, назначавшемуся в Лондоне. Пост губернатора обычно занимал один из представителей английской аристократии. На этом посту губернаторы находились от четырех до шести лет.

В административном отношении вся территория Цейлона, захваченная англичанами, была разделена на четыре провинции. Провинции были разделены на округа, округ – на более мелкие единицы – дистрикты. Округа одновременно являлись и административными единицами для сбора установленных налогов.

Их насчитывалось всего 11: Коломбо, Галле, Матара, Калутара, Магампатту, Баттикалоа, Тринкомали, Ванни, Джафна, Манар и Чилав. Во главе каждой провинции и каждого округа был поставлен английский чиновник, отвечавший не только за выполнение приказов губернатора, но и за сбор установленных налогов. Английским чиновникам в провинциях и округах подчинялась целая иерархия местных чиновников, находившихся на службе колониальных властей. При этом все более или менее крупные местные чиновники, не говоря уж об английских, утверждались губернатором [233а, т. 1, с. 263]. Высшим чиновникам, в том числе и губернатору, вменялись в обязанность инспекторские поездки на места и проверка работы нижестоящих чиновников. Для облегчения контроля английские чиновники на местах были обязаны вести специальный журнал, в который они заносили все ежедневные дела. Для чиновников, поступавших на административную службу, были разработаны подробные инструкции, определявшие их права и обязанности; каждой должности соответствовали определенные оклады, повышавшиеся в зависимости от стажа (18).

———————————————————————–

(18) Имелось три группы чиновников. В первую попадали в основном английские чиновники, имевшие оклады от 2 тыс. ф. ст. в год и выше, во вторую – от 600 до 1800 ф. ст. и в третью – до 600 ф. ст. Местные чиновники обычно относились к третьей группе и лишь в исключительных случаях могли дослужиться до второй. Наивысший оклад был у губернатора, получавшего 10 тыс. ф. ст. в год [233а, т. 1, с. 250-251].

———————————————————————–

Английским чиновникам, поступившим на административную службу, помимо основной работы разрешалось заниматься и частным предпринимательством. Но поскольку приобретение земельной собственности за пределами дистрикта Коломбо, по существу, запрещалось [233а, т. 1, с. 249], частным предпринимательством в это время, по-видимому, занималась незначительная часть чиновничества.

Английские чиновники, проработавшие на Цейлоне 12 лет, имели право на получение пенсии, и многие из них после этого возвращались на родину. Согласно инструкции английским чиновникам на Цейлоне рекомендовалось изучать местные языки, и на это каждому выдавались дополнительные средства. Без изучения языков они не могли рассчитывать на быстрое продвижение по службе [249а, с. 41].

Некоторые английские чиновники за годы службы действительно овладевали сингальским, а иногда и двумя – сингальским и тамильским языками. Но поскольку контроль за выполнением этой инструкции был поставлен слабо, подавляющее большинство английских чиновников не только не изучали местные языки, но и вообще мало интересовались страной и обычаями народа, среди которого им подолгу приходилось жить и работать [233а, т. I.e. 142, 271].

Как отмечали английские историки, «между чиновниками английских властей и местным населением стоит настоящая стена. Почти никто из них не знает местных языков. Мало кто знает хотя бы что-нибудь о местных обычаях народа, и поэтому, подобно “лондонскому джентльмену”, они, как правило, не имеют ни малейшего представления о тех народах, которыми управляют» [189, с. 101]. Подобное положение, по-видимому, сохранялось на всем протяжении XIX и даже в начале XX в., что подтверждается, в частности, работами русских ученых (19).

———————————————————————–

(19) Русские ученые-этнографы Л. А. и А. М. Мерварт, посетившие Цейлон в начале XX в., отмечали следующее. «Нас поражало.- писали они,- прежде всего глубочайшее невежество рядовых англичан, мужчин и женщин – последних в особенности, во всем, что касается быта, мировоззрения и верований этого народа, среди которого им приходилось жить и за счет которого они существуют. Нечего и говорить, что сингалец или тамил со средним образованием знает об Англии и английском быте во много раз больше, чем он о Цейлоне и о жизни туземного населения даже после тридцатилетнего пребывания в страие» [65, с. 71.

———————————————————————–

Для усиления своей власти англичане создали на Цейлоне широко разветвленную сеть местной полиции, подчиненной английской администрации. Дело в том, что отдельные феодалы тем или иным способом поддерживали связь с уголовными элементами и по мере надобности прибегали к их услугам. Создав местную полицию, колониальные власти в значительной степени лишили феодалов этой «силы». Права местных полицейских были значительны (20), преступники строго наказывались (21).

———————————————————————–

(20) В частности, местным полицейским было предоставлено право арестовывать тех, кто, по их мнению, нарушал установленные законы и порядки; без их разрешения нельзя было продавать золото; 10% стоимости украденного имущества полагалось отдавать полицейскому, обнаружившему его [233а, т. 1, с. 263-266].

(21) За воровство, например, полагалось 100 ударов плетьми, штраф в 100 риксталеров и шесть месяцев каторги [233a, т. 1, с. 264].

———————————————————————–

Курение опиума и других наркотиков было ограничено и разрешалось только до захода солнца. Под контроль полиции были поставлены все игорные дома.

Для обеспечения новой административной системы кадрами английские колониальные власти предприняли некоторые шаги к расширению школьного образования. В результате число частных школ, где могли бы обучаться дети феодалов и других имущих слоев населения, увеличилось и к началу 30-х годов XIX в. достигло 400 [233а, т. 1, с. 284]. Наряду с местными языками в них преподавался и английский. После окончания школы и сдачи установленных экзаменов выпускники школ могли претендовать на одну из низших должностей в системе английской колониальной администрации. Школьная система образования в значительной степени находилась под влиянием английских властей, так как директора школ одновременно являлись и чиновниками колониальной администрации, выполнявшими функции нотариусов [233а, т. 1, с. 267; 241, с. 161].

Значительно расширилось также и число различного рода «бесплатных» религиозных миссионерских школ [266, с. 71- 77], которые не только готовили чиновников колониальной администрации, но и способствовали распространению на Цейлоне христианства (22).

———————————————————————–

(22) Всего на Цейлоне к началу XX в. насчитывалось 1828 школ /[см. 170а, с. 168].

———————————————————————–

Понимая, какую огромную роль играет религия в укреплении политической власти, англичане в целом проводили веротерпимую политику, которая не давала существенных преимуществ ни одной религии.

Но все же наибольшая поддержка оказывалась христианской религии. Католической церкви, например, удалось восстановить некоторые свои права и привилегии, отобранные голландцами [233а, т. 1, с. 269]. Именно в это время на Цейлоне обосновались и развернули активную деятельность многие христианские миссионеры, среди которых были даже из Америки [226, с. 71]. Число исповедовавших в той или иной форме христианство к началу 30-х годов XIX в. здесь заметно возросло [233а, т. 1, с. 268]. Большую роль в этом сыграли религиозные миссионерские школы, общее количество которых превысило 290 [233а, т. 1, с. 244-245, 283].

Колониальные власти не оставляли без внимания и другие религии, которые были распространены на Цейлоне, – индуизм, ислам и др., но особо выделяли буддизм, который исповедовался большинством населения острова. Следует, однако, заметить, что, исповедуя одну религию, буддисты нередко принадлежали к различным сектам и между священниками, возглавлявшими такие секты, существовали определенные противоречия, перераставшие иногда в открытую вражду.

Англичане использовали эти противоречия в своих интересах: с тем чтобы ослабить власть главы буддийской церкви, резиденция которого находилась в Канди, по инициативе колониальных властей в начале XIX в. в каждой провинции были созданы местные организации буддийских священников, которые могли принимать самостоятельные решения. Видимо, это действительно в какой-то мере ослабило власть главы буддийской церкви, хотя наиболее важные решения принимал он сам [233а, т. 1, с. 269- 270].

Подобная же политика привлечения на свою сторону буддийских священников велась англичанами и на территории покоренного Кандийского государства. По условиям конвенции, подписанной в Канди в 1815 г., за буддийской сангхой полностью сохранились все права и привилегии (23), которыми она пользовалась ранее [20, т. 2, с. 228].

———————————————————————–

(23) Среди этих привилегий наиболее важными были освобождение буддийских монастырей от земельного налога и освобождение крестьян, работавших на этих землях, от раджакарии в пользу колониальных властей ‘[20, т. 2, с. 236; 127, с. 30; 198, с. 125].

———————————————————————–

Это же было подтверждено и в прокламации, опубликованной колониальными властями после подавления восстания 1817-1818 гг. [20, т. 2, с. 235- 236]. Понятно, что подобная политика не могла не привлечь на сторону колониальных властей представителей буддийского духовенства.

Детально изучив существовавшую в центре и на местах административную систему на Цейлоне, комиссия Кольбрука-Камерона пришла к выводу, что она слишком громоздка, дорогостояща и не отвечает интересам метрополии ни с экономической, ни с военно-стратегической точки зрения.

Поэтому комиссия рекомендовала внести в существовавшую административную систему целый ряд изменений. В частности, с целью уменьшения непроизводительных расходов на содержание административного аппарата комиссия рекомендовала уменьшить число округов до 5, в результате чего численность английского чиновничьего аппарата в колонии должна была значительно сократиться (24).

———————————————————————–

(24) Следует заметить, что численность колониального аппарата после проведенной реформы в целом не уменьшилась, а возросла примерно на 500 человек за счет увеличения числа местных чиновников. Но поскольку оклады последних, как отмечалось, были в несколько раз ниже, чем у английских чиновников, то административные расходы колониальных властей все же несколько сократились [233а, т. 2, с. 592].

———————————————————————–

Комиссия предлагала также, значительно урезать оклады английским чиновникам, начиная от губернатора и кончая самыми низшими чинами. Осуществление всех этих мероприятий, по подсчетам комиссии, должно было уменьшить расходы колониальных властей на довольно крупную сумму-порядка 50 тыс. ф. ст. в год [233а, т. 2, с. 592].

Важным социальным аспектом изменения административной системы явилось то, что на должности, возникшие в результате нового административного деления провинций, колониальные власти стали назначать разбогатевших цейлонцев – выходцев из каст карава, салагама и дурава, занимавших сравнительно невысокое положение на кастовой иерархической лестнице [166а, с. 276-283; 171а, с. 12].

В результате традиционная кандийская феодальная аристократия, принадлежавшая к высшей касте гояванса, в известной мере была оттеснена и вынуждена была делить власть на местах с представителями других каст.

Комиссия Кольбрука-Камерона рекомендовала изменить и всю законодательную систему, усилив при этом контроль за деятельностью колониальной администрации на Цейлоне со стороны высших колониальных властей, находившихся в Лондоне.

Это было вызвано тем, что раньше все недостатки и трудности, возникавшие в различных областях экономической и социальной жизни, обычно связывались с действиями губернатора, от имени которого издавались законы, и в конечном итоге с действиями английского правительства, которое он представлял на Цейлоне. По мнению комиссии, подобное положение не отвечало интересам метрополии. Поэтому она рекомендовала создать при английском губернаторе новые органы управления и допустить в них представителей различных местных слоев и общин по национально-религиозному признаку, с тем, чтобы эти последние в какой-то мере разделяли ответственность за принимаемые на Цейлоне законодательные акты.

В отчете комиссии рекомендовалось создать законодательный совет с совещательными функциями. Он должен был состоять из 15 членов, из них 9 назначались губернатором из английских чиновников, остальные 6 членов должны были представлять различные слои местного населения, а по существу – интересы местных феодалов и различных прослоек местных имущих классов, разделенных по национально-религиозным и иным принципам.

Кроме того, по рекомендации комиссии при губернаторе необходимо было создать исполнительный совет из 6 высших чиновников английской администрации. Основной функцией этого нового органа должны были стать разработка и представление губернатору рекомендаций об увеличении и конкретном использовании поступлений казны [20, т. 1, с 53].

Детальному анализу подверглась также система местного судопроизводства. Согласно принятым английскими властями законам вместо существовавших ранее сельских судов (гансаб-хава) было создано большое число районных судов в каждом дистрикте [166а, с. 322-325; 249, с. 107].

Эти законы, с одной стороны, открыли большие возможности для получения образования, а затем для службы выходцам из низших каст, сколотившим тем или иным путем крупное состояние. С другой стороны, они, по существу, лишали сельские суды власти и тем самым, если не подорвали, то в значительной мере ослабили одну из важнейших функций сельской общины.

Все указанные выше рекомендации были приняты английским правительством, в результате чего административный аппарат колониальной администрации сделался более представительным и оперативным.

Впоследствии этот аппарат неоднократно изменялся и совершенствовался [подробнее см. 249а, с. 30-81], но детальное рассмотрение административной системы выходит за рамки настоящей работы.

Реформы Кольбрука-Камерона дали толчок для окончательной отмены давно отжившего, сделавшегося историческим анахронизмом такого дофеодального института, как рабство, которое в силу существовавших традиций продолжало сохраняться в той или иной форме практически на всей территории Цейлона (25).

———————————————————————–

(25) В советской исторической литературе этот факт остался незамеченным, поэтому мы остановимся на нем более подробно [см. также 82а].

———————————————————————–

Первые организационные меры, подготавливавшие отмену рабства, были приняты английскими властями в 1802 г., когда было опубликовано несколько указов, согласно которым все лица, имевшие рабов, обязаны были их зарегистрировать не позднее 1 мая 1802 г. Рабы, не зарегистрированные к этому времени, становились свободными [32а, с. 561-615; 233а, т. 1, с. 272].

Начиная с этого времени любые сделки по купле-продаже незарегистрированных рабов считались недействительными. В соответствии с этими указами категорически запрещались новые случаи порабощения свободных людей. Лица, нарушившие это положение, подвергались штрафу в размере 1 тыс. риксталеров. Ввоз рабов из Индии или других стран, а также вывоз их с Цейлона были запрещены (26).

———————————————————————–

(26) Следует заметить, что в осуществлении этого очень важного положения английские колониальные власти были крайне непоследовательны. По замечанию К. Р. де Силвы, «конечно, губернатор Норс клеймил рабство, но сам продолжал ввозить рабов, и не только из Индии, но и из Гоа и Мозамбика» [233а, т. 1, с. 274].

———————————————————————–

Принятие закона о регистрации рабов отчасти преследовало и чисто фискальные цели, так как за регистрацию каждого раба или сделку о его купле-продаже владельцы должны были внести в казну определенную сумму – 1 риксталер, а несколько позже – 3 шилл. [127, с. 22; 219, с. 233; 233а, т. 1, с. 272].

На территории Кандийского государства колониальные власти «обставили» отмену рабства иначе. Сложная политическая обстановка, возникшая здесь после подавления восстания 1817- 1818 г., не позволила колониальным властям действовать открыто и ввести те же законы о регистрации рабов, которые были в силе в северных и юго-западных провинциях.

Поэтому, не вводя в действие законы, затрагивающие интересы местной правящей верхушки, колониальные власти, используя свои личные связи, а также влияние губернатора и главного судьи, стали обращаться к наиболее влиятельным представителям кандийской знати с просьбой публично освободить своих рабов и тем самым показать пример другим.

Не желая портить отношения с представителями колониальных властей, некоторые индийские феодалы пошли им навстречу и действительно освободили своих рабов. Англичане наградили многих из них золотыми медалями [235, с. 212].

Но на это пошли далеко не все. Другие выступили против отмены рабства и выдвинули предложение об отсрочке принятия закона об освобождении рабов еще на 60 лет с последующей выплатой компенсации [235, с. 211].

Основные их доводы в защиту рабства сводились к тому, что без рабов им будет трудно поддерживать свое высокое социальное положение в обществе [244, с. 97]. Некоторые опасались, что с отменой рабства трудно, а может быть, и невозможно будет найти людей, которые захотят делать ту работу, которую раньше выполняли исключительно рабы [235, с. 211]. Учитывая все эти возражения, колониальные власти воздержались от принятия законов об отмене рабства на территории бывшего Кандийского государства.

В 20-х годах XIX в. англичане в дополнение к принятым ранее законам опубликовали еще несколько указов, направленных на дальнейшее ограничение рабовладения, но они относились только к северным и юго-восточным районам, населенным тамилами [20, т. 2, с. 351-371].

Согласно этим указам дети рабов, родившиеся после 1818 г., юридически становились свободными. В 1821 г. были освобождены от рабства все несовершеннолетние девочки-рабыни.

По этим же указам наряду с регистрацией и получением сертификата, удостоверявшего право господина на своего раба, устанавливались правила, согласно которым владельцы рабов обязывались регистрировать дату рождения и смерти раба и запрещалось совместное владение рабами. Всем, кто владел рабами совместно, предписывалось разделить их между собой путем простого раздела или путем продажи друг другу. Но разбивать семью раба во время продажи запрещалось.

Рабы получили официальное юридическое право выкупать себя из рабства или быть выкупленными. Всем рабам было предоставлено право получить в провинциальном суде свидетельство о собственной цене, для определения которой назначалась специальная комиссия, и после этого в течение трех месяцев они имели право выкупить себя. Впервые рабы стали допускаться в суды для дачи свидетельских показаний и т. д. [20, т. 2, с. 351-369; 233а, т. 1, с. 273-277]. Особым указом, опубликованным в 1821 г., запрещалось убийств» рабов и жестокое обращение с ними [235, с. 209].

Согласно официальным данным, относящимся к 20-м годам XIX в., на Цейлоне в общей сложности, включая женщин и детей, насчитывалось около 20 тыс. рабов [подсчитано по 20, т. 1, с. 60; 32а, с. 607]. Но эта цифра, видимо, несколько занижена (27), так как на территории бывшего Кандийского государства закон о регистрации рабов еще не был введен, и поэтому данные о численности рабов в кандийских провинциях носили оценочный характер.

———————————————————————–

(27) По оценке английского историка Ч. Придхэма, в 1818 г. на Цейлоне насчитывалось 22 тыс. рабов [219, с. 229].

———————————————————————–

Наибольшее число рабов – около 77% общей численности – приходилось на долю северных провинций острова, населенных в основном тамилами. Меньше всего рабов – не более 1 тыс. – было в прибрежных юго-западных провинциях. Владели этими рабами, как свидетельствуют официальные документы колониальных властей, главным образом голландцы и их потомки [20, т. 1, с. 60]; такого же мнения придерживается и современный цейлонский историк К. М. де Силва [235, с. 206].

Комиссия Кольбрука-Камерона в своем отчете рекомендовала распространить существующую систему регистрации рабов на всю территорию Цейлона, включая и бывшее Кандийское государство [235, с. 210]. Но в течение ряда лет колониальные власти все еще не смогли осуществить эти рекомендации, так как после отмены системы принудительного труда – раджакарии в ряде мест вспыхнули крестьянские волнения, во главе которых стояли феодалы. Поэтому вопрос об осуществлении рекомендаций комиссии в отношении регистрации рабов был отложен.

Во второй половине 30-х годов XIX в., когда политическое положение в колонии стабилизировалось, колониальные власти приняли некоторые меры, направленные на постепенную отмену рабства.

В соответствии с новым указом, принятым в 1837 г., закон о регистрации рабов распространялся и на кандийские провинции. Момент для принятия закона, видимо, был выбран удачно, так как никаких волнений вслед за этим не последовало. Когда в следующем году стали известны результаты проведенной регистрации, оказалось, что в кандийских провинциях насчитывалось всего 1837 рабов [235, с. 213], т. е. за каких-нибудь десять лет их общее число уменьшилось примерно на одну треть [подсчитано по 32а, с. 607; 235, с. 213]. Значительное уменьшение численности рабов объясняется главным образом тем, что многим феодалам не хотелось утруждать себя соблюдением всех детально разработанных правил регистрации.

Немаловажную роль в этом сыграло также увеличение суммы регистрационного взноса, который к этому времени был повышен с 3 до 5 шилл. в год [127, с. 22; 219, с. 233].

Таким образом, в результате общего уменьшения числа рабов к концу 30-х годов XIX в. решение проблемы окончательной отмены рабства на Цейлоне уже не представляло сколько-нибудь значительных трудностей.

Однако фактически срок отмены был отодвинут еще на несколько лет оттого, что на севере среди феодалов распространились слухи, что в связи с предстоящей отменой рабства колониальные власти намерены выплатить бывшим рабовладельцам компенсацию. Тогда многие тамильские феодалы, которые уже в течение ряда лет не только не регистрировали, но и не привлекали рабов к работам, стали вновь требовать с них выполнения всех установленных обычаем обязательств и настаивать на их регистрации.

Многие рабы, которые уже в течение ряда лет считали себя свободными, возмутились, и, как сообщает К. М. де Силва, «в некоторых местах на этой почве возникли даже волнения рабов» [235, с. 213]. Но в открытые вооруженные выступления эти волнения не переросли. Колониальные власти, надеясь, что слухи о предстоящей выплате компенсации исчезнут сами собой, заняли выжидательную позицию, однако продолжали наказывать штрафами тех, кто отказывался регистрировать рабов. Поскольку слухи о предстоящей отмене рабства с выплатой компенсации не подтвердились, многие феодалы в тамильских районах вновь перестали регистрировать своих рабов, в результате чего общая численность их к началу 40-х годов XIX в.. очевидно, стала незначительной, так что отменить рабство уже не представляло никакого труда. Специальным законодательным актом, опубликованным в 1844 г., рабство на Цейлоне было официально отменено [61, с. 37-42; 166а, с. 170; 198а с. 529; 235, с. 220; 244, с. 97].

В результате отмены этого дофеодального института английским колониальным властям удалось достичь очень важных не только политических, но и экономических целей.

Они ослабили политические позиции местной феодальной аристократии, так как она лишилась одной из своих важнейших привилегий. В значительной мере это отвечало и интересам определенных слоев промышленной буржуазии метрополии, так как отмена рабства по времени совпала с бурным развитием плантационного хозяйства на Цейлоне и, очевидно, часть бывших рабов, лишенных средств производства, была вынуждена идти на работу по найму на кофейные плантации. Появление первых плантационных рабочих местного происхождения уже в конце первой половины XIX в. (1849 г.) не осталось не замеченным высшими чиновниками английской колониальной администрации и было расценено ими как «новый и важный факт» [27, с. 128].

Таким образом, рассмотренные выше основные аспекты реформ Кольбрука-Камерона дают основания утверждать, что они вышли далеко за рамки чисто административных реформ. Они помимо прочего ликвидировали и целый ряд архаичных, изживших себя феодальных и дофеодальных институтов, сдерживавших приток английского частного капитала. Иначе говоря, с точки зрения перспектив социально-экономического развития эти реформы, по существу, знаменовали собой начало нового этапа в экономической истории Цейлона, связанного с возникновением и развитием капиталистического уклада в экспортных отраслях сельскохозяйственного производства.

Цейлон вступил в эпоху колониальной эксплуатации методами промышленного капитала.

<< К оглавлению книги «Очерки экономической истории Шри Ланки»
Следующий раздел>>
Web Analytics