Монахи «эйи» в истории бирманского буддизма
А.Е. Кириченко
Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова
I. Настоящая работа посвящена исследованию вопроса о монахах «эйи», предположительно живших на территории Мьянмы в X-XI в. и получивших большую известность в бирманской исторической традиции. Мы стремились обобщить информацию об «эйи», имеющуюся в источниках, и оценить, насколько правомерны высказывавшиеся различными специалистами точки зрения на данную проблему.
II. Кто такие эйи (эри)? Хроники, точнее те из них, которые относятся к числу «хроник государей» (йазавин), а, вслед за ними, и «религиозные хроники» (татанавины), утверждают, что буддизм укрепился на территории Мьянмы при жизни Будды и в течение долгого времени процветал. Однако постепенно, из-за отсутствия канонических текстов, буддизм в Пагане «загрязнялся», и в результате, к правлению Ньяун У Со Йахана (начало XI в.) «загрязнился» настолько, что «правильных» монахов не осталось вовсе, а остались только эйи, числом в тридцать наставников и шестьдесят тысяч учеников, обретавшиеся в местности Тамэтхи (Тамэти).
По утверждению хроник, эйи придерживались ложных воззрений и «вводили в заблуждение людей». Так, они полагали, что прочтение охранительного текста (paritta) позволяет преодолеть негативный результат от совершения убийства, даже такого, которое попадает под категорию pancanantariyakamma, т.е., пяти проступков (убийство отца, убийство матери, убийство архата, покушение на будду, создание раскола в сангхе), совершение которых приводит к неминуемому следующему рождению в аду (niraya). Авторы летописей обвиняли эйи в учреждении своеобразного «права первой ночи», когда все жители страны, чьи дети вступали в брак, предварительно, с вечера, должны были отправлять будущих супругов к эйи «отдать первые цветы наставникам» [1, 174; 2, 82; 3, 71; 4, 239]. Как писал в первой половине XVIII в. У Кэла: «Говорят, что сочетаться браком должны были только после того, как [их] отпускали на рассвете. Говорят, что бракосочетание без того, чтобы наставники сорвали первые цветы, жестоко каралось государем за нарушение традиции» [1, 174]. Когда государь усомнился в истинности их учения, эйи составили книгу и инспирировали ее «обнаружение» в Тэрейкхитэйе [2, 88-9]. Также известно, что они носили одежды темного цвета, имели длинные волосы и не проходили посвящений в симах.
В правление государя Аноратхи (1044-1077) в Пагане «восстанавливается» тхеравадинская ортодоксия, и с порочными практиками эйи было покончено [1, 178; 2, 85; 3, 80; 4, 244]. Однако через некоторое время эйи вновь возникают на страницах источников. Так, в правление Тэзищин Тихату (1296-1324), будущий основатель династии Зэгайна Атинкхайа Со Йун ответил на вопрос о имеющихся у него в подчинении людях, что у него все «оставлено господам эйи» и наберется максимум восемьдесят человек [1, 321; 2, 124-5; 4, 374].
На основании этой фразы Махадаматинчжан делает вывод о том, что в государстве Пинйа было «множество лже-монахов эйи (__), оставшихся от паганских эйи» [2, 24]. Он также рассматривает все случавшиеся в дальнейшем нарушения ортодоксии как следствие сохранения эйи, демонстрируя связь между ними и пвечаунами (монастыри XVIII-XIX в., где практиковались занятия боевыми искусствами, верховой ездой, музыкой, медициной и т.д.) [2, 129-30]. Отсюда получалось, что эйи просуществовали много позже середины XI в., и подобные утверждения встречаются в работах некоторых историков.
III. Данная тема привлекала внимание многих исследователей. Точки зрения были различными: одни специалисты (Ч. Дюруазель, Н. Рэй, Тирипьянчи У Мья) пытались доказать, что эйи были приверженцами махаяны или тантры, другие (Л. Фино) – индуизма. Некоторые исследователи (У Тан Тхун, У Тин Хла То) полагали, что, на самом деле, эйи – это лесные монахи XIII-XV вв. (дозволявшие некоторые отступления от ортодоксии), чьи действия и время существования были искажены поздней летописной традицией.
IV. К сожалению, ни одну из этих точек зрения нельзя признать в полной мере доказанной. Идентификации эйи с приверженцами махаяны и тантры на том основании, что в паганских храмах встречаются скульптуры и фрески, характерные для этих форм буддизма, не выдерживают критики. Связь между этими изображениями и эйи никак не очевидна. Храмы, которые рассматриваются в этом контексте, были построены позднее X-XI вв. Пытаясь доказать, что эйи были тантристами, Н. Рэй писал: «Даже «Хроника Стеклянного дворца» не утверждает или подразумевает, что эри не были буддистами» [Ray, N., Sanskrit Buddhism in Burma. Amsterdam: H.J. Paris, 1936, 66]. Это заявление неверно.
V. Анализ сведений хроник государей и религиозных хроник позволяет сделать любопытное наблюдение. При том, что некоторые авторы (напр., Махадаматинчжан) говорят о существовании эйи и их преемников вплоть до XIX в., и даже периодические «очищения» Сасаны не приводят к их исчезновению, эйи и последующие нарушители ортодоксии обозначаются разными терминами.
Для эйи употребляется термин «тейтхи» от палийского «titthiya» (кроме слова «тейтхи» используется выражение «придерживаться различных воззрений» (___), являющееся синонимом «тейтхи»). Согласно «Самйуттаникайа аттхакатхе» (Девапутта, Патхамавагга), этим термином обозначают тех, кто придерживается какого-либо из 62 «ложных воззрений» (macchaditthi), т.е. не-буддистов. В первую очередь, так называют тех религиозных наставников Древней Индии, о которых идет речь в «Саманнапхала-сутте» (Пурана Кассапа, Санджайа Белаттхипутта, Маккхали Госала, Аджита Кесакамбала, Пакудха Каччана, Нигантха Натапутта (Джина Махавира)) [напр., см. «Мулапаннаса», 258; «Папанчасуданиаттхакатха», II, 136]. Словари дают следующие эквиваленты слова «titthiya»: Т. Рис Дэвидс переводит это понятие как «приверженец другой секты, еретик», У Хоу Сейн – как «последователя иных, чуждых или ошибочных взглядов» [Pali-English Dictionary, ed. by T.W. Rhys Davids and W. Stede. New Delhi, 1994, 302; (___), 442].
Для обозначения нарушителей ортодоксии последующих времен в татанавинах употреблялись понятия «allazipesala» (почитающих бесстыдство), «allazipaggaha» (усердствующих в бесстыдстве), «dussila» (поступающих плохо в моральном отношении), «papabikkhu» (плохих монахов). Иногда использовался термин «adhammavadi» (придерживающиеся воззрений, противоречащих Закону), близкий, но не эквивалентный «titthiya».
Кроме того, в хрониках религии утверждается, что эйи не проходили церемонии посвящения, соответственно, никак не могли быть буддийскими монахами, пусть даже и «плохими». Об allazidussila, напротив, говорится, что так называли тех, кто проходил посвящение по установленной форме, но не соблюдал дисциплинарных предписаний.
VI. Версия У Тан Тхуна о том, что эйи – это лесные монахи, также имеет ряд слабых мест.
а) Прежде всего, нельзя считать доказанным, что слово эйи происходит от палийского arannaka (живущий в лесу), как утверждает этот исследователь. Другая версия, согласно которой эйи происходит от ariya (благородный, арий), представляется гораздо более вероятной (если не допускать, что это слово с совершенно иной, не имеющей отношения к пали этимологией). Заимствованные из пали бирманские слова, оканчивающиеся на -(_);, в оригинале обычно имеют -ya в качестве последнего слога [cм. _____ 1961, 157]. Случаи опущения последнего слога (как это получается, если принять версию arannaka) при «бирманизации» слова достаточно редки и сопровождаются изменением гласного звука, поэтому araееaka скорее должно было стать (___) или (___), хотя последний вариант получается совсем «экзотичным». Альтернативное написание (___); как (___), встречающееся в некоторых текстах, говорит в пользу версии о происхождении от ariya (ср. переход sahaya в (___).
б) Идентификация с arannaka противоречит восприятию эйи (пвечаунов) религиозными хрониками как чисто «городских» (gamavasi) в противоположность «правильным» лесным монахам. Составители религиозных хроники, конечно, могли что-то примыслить, но вряд ли бы они спутали, «правильными» или «неправильными» были лесные монахи.
в) Наконец, что важнее всего, У Тан Тхун никак не доказал наличие связи между «лесными монахами» (__) паганских надписей и встречающимся в нескольких надписях словом эйи (__), по всей видимости, обозначавшем монахов. Вместо этого, исследователь ограничился декларацией, что эти слова – синонимы, а дальше анализировал только эпиграфические данные о «лесных монастырях» (__), почему-то считая, что они автоматически опровергают стереотипы, существующие относительно эйи.
VII. На наш взгляд, встречающиеся в надписях эйи никак не связаны ни с лесными монастырями, ни, тем более, с неортодоксальными практиками. Употребляется данное слово достаточно редко. В надписях (54) (и ее сокращенной копии 371b), 241, 250, 264, датируемых 586/587 (1224/1225) 635 (1273), 637 (1275) и 642 (1280) гг., оно встречается в именах действующих лиц (чаще всего, второстепенных), и утверждать с полной уверенностью, что так обозначаются монахи, нельзя.
В надписи тинльин Оукатинчжина (40) от 575 (1213) г. речь идет несомненно о монахах, причем контекст (дарение монастырю и пагоде, возведенным дарителем, описание даров и церемоний, сообщение о посвящении в монахи сына дарителя, прослушивании им «первого наставления» и т.д.) таков, что можно заключить, что под «эйи» понимаются самые обыкновенные монахи. Ничего «предосудительного» (напр., характерного, согласно У Тан Тхуну, для «лесных монастырей» винопития) с точки зрения тхеравады в надписи нет. Текст надписи говорит в пользу идентификации (__) с ariya, тогда как термин ariyasamgha является стандартным обозначением для сангхи и в надписях, и в хрониках.
Насколько нам известно, слово эйи употребляется еще только в одной надписи (помимо указанных), текстом которой мы не располагаем.
VIII. Имеющиеся данные позволяют придти к следующим выводам:
1) По всей видимости, эйи раннепаганского времени не имеют ничего общего ни с эйи надписей, ни с «нарушителями ортодоксии» последующих исторических периодов, о которых рассказывается в татанавинах и которых иногда именуют «лже-монахами эйи».
2) Обозначение кого-либо (например, пвечаунов) как последователей эйи, скорее всего, применялось как средство внутрирелигиозной полемики, когда несоответствие оппонентов требованиям канона усиливалось причастностью к заведомо порочным и осужденным практикам эйи.
3) Нет оснований относится к истории эйи как к фикции, чисто легендарному сюжету, поскольку простое «изобретение» таких деталей маловероятно. В то же время, сказать определенно, кем они были – пока невозможно.
4) Версия о принадлежности паганских эйи к каким-либо нетхеравадинским буддийским школам не находит подтверждения в источниках. Напротив, бирманским летописям свойственно рассматривать их как «не-буддистов». Последнее не означает автоматически того, что эйи не могли быть приверженцами махаяны или тантры. Однако, даже если это было и так (о чем мы можем говорить только в виде допущения), маловероятным (в свете предложенных в предыдущих тезисах соображений) выглядит их противостояние с тхеравадой, олицетворяемой в хрониках Шин Араханом.
5) Наконец, у нас пока нет оснований полагать, что в отнесение истории эйи к раннепаганским временам представляет собой анахронизм, вызванный заблуждениями летописцев. Т.о., правильнее относить эйи хроник к началу паганского периода, а не к позднейшему времени.
6) Встречающееся в эпиграфике слово (__) никак не связано ни с эйи летописей, ни с «лесными монахами». Имеющиеся данные позволяют говорить о том, что это было одно из возможных обозначений монахов, скорее всего, происходящее от палийского ariya.
1. (____) 1960 (Кэла, У, Большая великая хроника)
2. (____) 1956 (Махадаматинчжан, Описание Сасаны)
