<<К оглавлению «История Юго-Восточной Азии» | Следующий раздел>> |
Когда в 1599 году объединенное королевство Бирма распалось, древнее королевство монов Пегу находилось в отчаянном положении. В руинах лежала не только столица, но и вся страна, опустошенная вторгшимися войсками Аракана, Таунгу и Сиама. Сириам был в руках араканцев. Филипп де Бриту, португалец, состоявший на службе короля Мин Разаджи, прибыл туда, чтобы взять на себя управление таможней и контроль над португальцами, жившими в Сириаме по своим собственным законам.
Вместе с ним прибыли два иезуитских миссионера, Пимента и Бовес; оба они написали отчеты обо всем виденном, перевод которых был опубликован Сэмюэлем Парчесом в его «Пилигримах». Бовес писал: «Я также отправился туда вместе с Филиппом де Бриту и через пятнадцать дней прибыл в Сириам, главный порт королевства Пегу. Печальное зрелище представляли собою берега рек, засаженные бесконечными рядами фруктовых деревьев, где теперь лежали в развалинах позлащенные храмы и величественные здания; дороги и поля были усеяны черепами и костями несчастных пегуанцев, убитых или погибших от голода: их сбрасывали в реку в таких количествах, что множество трупов преграждало путь кораблям».
Де Бриту разработал честолюбивый план – установить контроль над Сириамом и поставить его под власть вице-короля Гоа. Вместе с португальским офицером Сальвадором Рибейро он построил форт и изгнал араканского губернатора. Затем, оставив Рибейро удерживать захваченную местность, он отправился в Гоа, чтобы получить официальное признание и помощь. Он получил в жены дочь вице-короля и возвратился в Сириам в чине генерал-капитана в сопровождении шести кораблей, на которых находились подкрепления и припасы. Во время его отсутствия Сальвадор Рибейро отбил несколько атак араканцев и бирманцев и установил настолько хорошие отношения с вождями монов, что последние предложили признать де Бриту своим королем. По прибытии де Бриту принял это предложение от имени своего монарха, а Рибейро отошел на второй план и вскоре покинул страну. Мудрость, проявленная Рибейро при разрешении трудных вопросов в отсутствие его начальника, дает основание предполагать, что если бы он остался у власти, то все это предприятие имело бы больше шансов на успех, чем при руководстве вспыльчивого и слишком честолюбивого де Бриту. Вначале успех следовал за успехом. Крупная араканская флотилия под командованием наследного принца была разбита, сам принц был взят в плен, и за его освобождение потребовали выкуп. Другое нападение араканцев, действовавших в союзе с королем Таунгу, было отбито, и в 1604 году оба правителя пришли к соглашению с де Бриту.
Сильнейший из монских вождей Бинья Дала, правивший Мартабаном в качестве вассала Аютии, породнился с де Бриту: сын де Бриту от первой жены женился на дочери Бинья Дала. В течение нескольких лет португальский авантюрист был неоспоримым властителем значительной части страны монов, хотя Бассейн и западная часть дельты оставались независимыми. Бирманцы пока еще не предпринимали против него широкого наступления, но было несомненным, что такое наступление последует, как только бирманцы найдут вождя, способного объединить их. Однако принц Ньяунджан, младший брат Нандабайина, правивший в Аве в период распада королевства и взявший на себя задачу восстановить могущество своей династии, умер в 1605 году, в то время, когда он пытался подчинить мятежные северные и восточные шанские государства. В течение нескольких последующих лет его сын и преемник Махадхаммаяза, более известный под своим позднейшим именем Анаупхелуна, был слишком поглощен делами на севере, чтобы уделять внимание югу.
Вместо того чтобы сосредоточить свои усилия на завоевании доверия монов и на их объединении, де Бриту восстановил их против себя разграблением пагод и принудительными мерами по массовому обращению буддистов в христианство, вызвавшими глубокое возмущение народа. В 1608 году, установив свою власть над севером, Анаупхелун захватил Проме, а спустя два года он заставил своего двоюродного брата, правителя Таунгу, признать свой сюзеренитет. Де Бриту посчитал это актом измены и в союзе с мартабанским правителем Бинья Дала напал на Таунгу, взял в плен принца, разграбил и сжег дворец, а затем удалился. Вслед затем Анаупхелун после самых тщательных приготовлений повел осаду Сириама в начале 1613 года. Де Бриту оказался неподготовленным, но у бирманцев не было достаточно мощных тяжелых орудий, чтобы разрушить укрепления. Однако после того, как осада продлилась немногим более месяца, монский вождь, состоявший на службе у де Бриту, открыл одни из городских ворот и бирманцы захватили город. Де Бриту был посажен на кол на холме, возвышающемся над фортом, а большинство его офицеров было убито. Остатки его португальских приверженцев были рассеяны по стране и расселены в деревнях между Чиндвином и Му, где столетия спустя их потомки образовали католическую общину со своими священнослужителями. Их вербовали в королевскую стражу в качестве мушкетеров и канониров.
Затем Анаупхелун направил свои действия против областей, входивших в королевство его деда, но позже захваченных Сиамом. Воинственный Пра Нарет умер в 1605 году, и ему на смену пришел его миролюбивый брат Экатотсарат, который умер в 1610 году. Интарача (1610—1628), сын Экатотсарата, послал войско для оказания сопротивления вторжению бирманцев в Тенассерим и сумел приостановить это вторжение после того, как Мартабан и Е сдались без всякого сопротивления. Однако в 1615 году Анаупхелун повернул на восток, напал на Чиенгмай и захватил его. Затем он прекратил походы против Сиама и возвратился домой, передав одному из своих сыновей управление королевством Чиенгмай, которое превратил в бирманскую провинцию. Он разумно воздержался от попыток возобновить бирманские притязания на Луан-Прабанг; но тот факт, что по возвращении из Чиенгмая он выбрал Пегу своей резиденцией и намеревался вновь сделать его столицей своих владений, показывает, что он не терял надежды на возможность возобновить старую борьбу за обладание Аютией, которая принесла так много унижений его династии. Вражда продолжалась в течение нескольких лет, и ее причиной был главным образом Чиенгмай. Согласно сиамским источникам, обе стороны безуспешно пытались заручиться поддержкой Гоа. Анаупхелун, несомненно, направлял посла в Гоа, но целью этого посольства, по-видимому, было желание оправдаться по поводу событий в Сириаме и предложить свою помощь против Аракана, на который флот Гоа совершил два безуспешных нападения в 1615 году. Но когда посол Гоа в свою очередь прибыл в Пегу, король отказался принять его. Столь резкой перемене не было дано никаких объяснений, и можно только предполагать, что король узнал, что португальцы не в состоянии отомстить ему за расправу над де Бриту.
Среди пленников, захваченных бирманцами в Чиенгмае, находился Томас Сэмюэль с фактории Ост-Индской компании в Аютии. Его увезли в Пегу, где он и умер. Об этом узнал в 1617 году Лукас Антёнисзон в Масулипатаме от индийских купцов, торговавших с Бирмой. Он послал на индийском корабле двух своих помощников — Генри Форреста и Джона Стейвли, чтобы потребовать возврата товаров, принадлежавших Ост-Индской компании и находившихся у Сэмюэля в момент его смерти. Анаупхелун обещал возвратить товары, если компания начнет торговлю с его страной, а когда понял, что компания не намерена этого сделать, задержал обоих молодых людей в Пегу в качестве заложников. Однако в конце концов после длительной задержки он возвратил товары и отправил обоих агентов в Масулипатам с небольшим подарком и письмом, в котором предлагал компании установить торговые отношения. Но предложение осталось без ответа. Компания была слишком связана обязательствами в других местах, согласно англо-голландскому договору 1619 года, и не могла открывать новые фактории в странах, где перспективы прибыльной торговли были весьма сомнительны. В результате безуспешной борьбы с Яном Питерсзоном Куном компания вскоре должна была умерить активность и закрыть свои фактории. Более того, Форрест и Стейвли так неблагоприятно отзывались об условиях торговли в Пегу, что масулипатамская фактория в течение многих лет противилась созданию фактории в Бирме, и лишь после того, как в 1639 году в Мадрасе был основан форт св. Георгия, Бирму начали серьезно рассматривать как сферу английской торговой деятельности.
В 1628 году Анаупхелун завершил перевод своего двора из Авы в Пегу и начал обдумывать план нападения на Аютию. Однако в следующем году он был убит, а престол захватил один из его братьев, Талун, который проводил диаметрально противоположную политику. Планы в отношении Сиама были оставлены, и в 1635 году столица была перенесена из Пегу обратно в Аву. Тотчас же по восшествии Талуна на престол вспыхнуло большое восстание монов, и после его подавления началось массовое бегство монов на территорию Сиама. Идеи объединения монского и бирманского королевств, которую, по всей вероятности, вынашивали Табиншветхи и Байиннаунг, более не существовало. Бирманцы относились к монам как к покоренному народу, и, так как Пегу стал непригодным в качестве порта ввиду заиления его вод, пришлось выбирать между Сириамом и Авой. С экономической точки зрения Сириам был бы более пригодным местом для столицы и, переехав туда, правительство могло бы поддерживать связь с внешним миром. Но после Анаупхелуна ни один король не придавал значения внешним связям и Верхняя Бирма оставалась, по существу, замкнутой бирманской территорией. Таким образом, династия придерживалась традиций и изоляционизма, и ее все усиливающаяся нетерпимость и вражда ко всему иностранному делали невозможными не только торговлю с Западом в каких-либо приемлемых масштабах, но даже обычные дипломатические отношения.
Политика Талуна была мирной и консервативной; он стремился восстановить порядок и общественные устои. Поэтому период его правления интересен главным образом с точки зрения его административной деятельности. Его министр Кайнгса составил «Манусарашвемин»— первый свод законов на бирманском языке. Талун реорганизовал систему управления орошаемой областью Чаусхе и систему землепользования в этой области (земли здесь раздавались отрядам королевской армии). Его крупнейшим достижением было обследование налоговой системы в 1638 году, в результате которого была составлена кадастровая книга всего королевства; если бы эта книга сохранилась до наших дней, она представляла бы собой неоценимый исторический документ. Кадастровая книга, как и большинство документов, записанных на пальмовых листьях и на бумаге паябай (очень прочная бумага местного производства) и относящихся не только к данной династии, но и к последующей, не сохранилась, и то немногое, что мы знаем о ней, почерпнуто из таких же кадастровых книг, составленных в период правления Бодопаи в 1799 и 1802 годах и ссылавшихся на нее.
В 1635 году, в период правления Талуна, голландцы основали свою первую факторию в Бирме. Фактория была основана в Сириаме, но голландские агенты Дик Стеур и Вирт Яансен Понта должны были последовать за двором в Аву, где в сентябре того же года король принял их и устроил для них «различные представления: танцы, прыжки и борьбу». Контроль над голландской торговлей в Бирме осуществлялся из Пуликата; голландцы пришли сюда с целью вытеснить индийских и португальских купцов, которые держали в своих руках внешнюю торговлю страны. Значительная часть торговли с заграницей приходилась на долю монских купцов и их кораблей, и среди отчетов Ланкастера о первом путешествии по поручению Ост-Индской компании имеется краткий список слов «языка Пегу», который, по-видимому, был составлен в Аче. Однако вряд ли кто-либо из бирманцев участвовал во внешней торговле, которая почти целиком находилась в руках иностранцев. Дополнительных сведений о деятельности монов не имеется. Когда голландцы попытались прибегнуть к своим хорошо испытанным методам завоевания монополии в торговле, Талун выступил в защиту индийских купцов против нечестной конкуренции и написал губернатору Пуликата письмо, требуя, чтобы он воздержался от враждебных мер в отношении португальцев, которым, как жаловался Талун, мешают вести традиционную торговлю с Бирмой. Голландцы были настолько разочарованы результатами своей торговли, что в 1645 году они серьезно подумывали о закрытии своих факторий и держались за них только из боязни, что их место займут англичане.
Англичане, которые в 1647 году основали в Сириаме свою первую бирманскую факторию, направились туда, частично побуждаемые слухами о баснословных прибылях, получаемых там голландцами. Еще до прибытия английских агентов в Аву умер Талун (1648), и ему наследовал его сын Пиндале (1648—1661). Англичане увидели, что позиции голландцев очень прочны и что надежда на успех невелика, а когда в 1652 году разразилась первая англо-голландская война и голландцы буквально очистили Бенгальский залив от английских судов, английские фактории в Бирме были обречены. В 1657 году английские фактории были ликвидированы.
Пиндале, который был слабым королем, пришлось столкнуться с небывалыми трудностями, возникшими из-за войны в Китае, в результате которой маньчжуры изгнали Минов. Чэн Цзу, последний из Минов, в 1644 году бежал в Юньнань, откуда он в течение долгого времени причинял беспокойство маньчжурам. Его постоянные обращения к Хсенви и Майнгмо с требованиями людских сил и снаряжения заставили Пиндале послать последним войско в помощь; эта мера оказала определенное воздействие, так как в 1650 году английские агенты в Бирме сообщили в Мадрас, что бирманцы нанесли поражение «своим грабителям-соседям и страна, по-видимому, успокаивается и приходит в мирное состояние»-. В 1658 году Чэн Цзу был изгнан из Юньнани и бежал по старой бирманской дороге в Бамо вместе с 700 своих приверженцев. Их разоружили и позволили поселиться в Сагайнге. Это обстоятельство послужило причиной многочисленных набегов, совершаемых отрядами приверженцев Минов, которые пытались освободить своего вождя. Бирманская армия потерпела поражение в Вевине, и Бирма в течение трех лет подвергалась опустошению до самых стен Авы и Пагана на юге. В 1661 году голландские агенты в столице сообщали, что смятение так велико, что торговля совершенно прекратилась.
В дальнейшем положение еще более ухудшилось. Монские рекруты, призванные для обороны Авы, дезертировали, и в Мартабане началось восстание. Затем в страхе перед карательными мерами бирманцев тысячи монов бежали в Сиам. Преследовавшее их бирманское войско было разбито сиамцами в Канбури, выше перевала Трех Пагод, и сиамцы закрепили свой успех, предприняв глубокое вторжение в Нижнюю Бирму. Голландцы, находившиеся в Сириаме, сообщали, что они предприняли специальные меры для охраны своей фактории. Пиндале, по-видимому, был не в состоянии справиться с положением. Поэтому в 1661 году он был свергнут и на престол был возведен его брат Пье. Беспорядки постепенно улеглись; однако это произошло независимо от мероприятий, которые смог предпринять новый король. Сиамцы перенесли свое внимание на Чиенгмай, который они вновь захватили, а Пье был слишком слаб для того, чтобы попытаться восстановить там власть бирманцев. Однако население Чиенгмая изгнало сиамский гарнизон, и бирманцы возвратились туда. Маньчжуры проявили такую энергию в установлении своего контроля над Юньнанью, что китайские отряды, будучи не в состоянии использовать ее как базу для своих операций, распались. В 1662 году маньчжурский наместник Юньнани вступил в Бирму и потребовал выдачи Чэн Цзу. У Пье не было другого выхода, как выдать своего обременительного гостя; последний был увезен в Юньнаньфу и публично задушен тетивой лука на рыночной площади.
Затем Бирма вступила в полосу длительного застоя. В 1672 году умер Пье, а год спустя умер его сын Наравара, который наследовал ему. После этого ряд влиятельных при дворе лиц захватили дворец и возвели на престол младшего сына принца Проме. Оппозиция среди королевской семьи была сломлена в результате многочисленных тайных казней. Минъечодин, или Шрн Павара Махадхаммаяза, правил около двадцати шести лет (1673—1698). Но он был, по существу, лишь подставной фигурой: фактическая власть находилась в руках замкнутой группы министров. Как внутри страны, так и в ее взаимоотношениях с другими странами царил мир, но не было руководства и, следовательно, не могло быть проявления силы. Отдаленные районы были потеряны, так как во время вторжений (например, во время захвата раджой Манипура долины Кабо) не было никого, кто был бы способен изгнать захватчиков.
Недальновидная, скованная традициями политика двора особенно плохо повлияла на внешнюю торговлю. Голландцы в конце концов потеряли терпение и в 1679 году закрыли свои фактории. Они особенно стремились основать свою факторию в Бамо, куда снова потянулись крупные караваны китайских торговцев с тех пор, как в Юньнани была восстановлена твердая власть. Мысль завязать торговлю с Западным Китаем через Бирму весьма привлекала голландцев, и, когда двор Авы решительно воспротивился осуществлению их проекта, они решили, что дальнейшая торговля с Бирмой не представляет интереса. Уход голландцев побудил английскую Ост-Индскую компанию предпринять новую попытку завязать торговлю с Бирмой. Мадрасская и другие фактории на Коромандельском берегу, которые опасались стремительных набегов Шиваджи и его маратхов, вооружались, и для производства боеприпасов им нужны были селитра и свинец, добываемые в Бирме. Поэтому Стринсхем Мастер, губернатор форта св. Георгия, первым проявил инициативу и в 1680 году направил в Аву посла.
Для этого была и другая серьезная причина. В 1680 году французы открыли в Аютии факторию и были тесно связаны с греческим искателем приключений Константом Фальконом, который начал завоевывать доминирующее влияние в правительстве короля Нарая. Представителям Ост-Индской компании приходилось сталкиваться со все возрастающей враждебностью Фалькона и английскими контрабандистами, которые наводняли Мергуи. Поэтому, хотя компания и предпочитала Сиам, отношение которого к внешней торговле было в целом более благожелательным, нежели отношение двора Авы, неудачи в Сиаме вынудили ее снова попытать счастья в Бирме. Это предприятие получило поощрение Якова, герцога Йорского, которого голландец по имени Спар, возглавлявший ранее голландскую факторию в Аве, убедил, что стоит предпринять новую попытку использовать сухопутную дорогу в Западный Китай. Директора компании не могли решиться пойти на осуществление этого проекта и почувствовали облегчение, когда в результате уклончивых ответов бирманских министров на все предложения компании переговоры были прерваны. Бирманцы ни при каких условиях не разрешили бы вывозить селитру и свинец. А в форту св. Георгия установили, что в случае необходимости можно получить все бирманские товары через индийских, армянских и других частных торговцев, которые жили в Мадрасе и подчинялись его юрисдикции.
Между тем осуществление проекта Людовика XIV в отношении Сиама и пиратские действия английских частных купцов в Мергуи привели не только к нарушению отношений с Сиамом, но и к карательной войне, и в конце 1686 года совет форта св. Георгия предпринял неудавшуюся попытку захватить остров Негрэ, расположенный в устье западного рукава дельты Иравади, что бы использовать этот остров в качестве военно-морской базы, откуда можно было бы угрожать Мергуи. В следующем году в ходе борьбы за установление контроля над Мергуи капитан Ангони Велтден посетил остров, но компания, вовлеченная в борьбу с Аурангзебом, не могла выделить военных сил, с помощью которых можно было бы основать там поселение. Однако, хотя французам удалось удержать на короткое время Мергуи, их предприятие в Сиаме потерпело в 1688 году крах, и необходимость быстрых и энергичных действий со стороны компании на восточном побережье Бенгальского залива отпала.
Поэтому власти форта св. Георгия перенесли свое внимание на порт Сириам, откуда регулярно поступали в Мадрас ценные грузы тикового дерева. Усиление военно-морского могущества французов в восточных морях и уроки, полученные в результате краткой оккупации французами Мергуи, указывали на необходимость создания пункта по ремонту судов где-либо на восточном берегу залива. На Коромандельском берегу не было удобной гавани, где можно было бы в безопасности осуществлять ремонт судов, особенно в период, начинавшийся в октябре, когда муссоны меняют свое направление с юго-запада на северо-восток. Во всяком случае, было невозможно во время бурной погоды в октябре и ноябре держать флот вдали от Коромандельского побережья, так что фактории и суда в заливе, лишившись защиты военно-морского флота, оказались бы под угрозой вражеского флота, если бы он появился здесь. Военно-морской ремонтный пункт на противоположном берегу залива представлял бы большую ценность. И хотя огромного стратегического значения этой проблемы никто не осознавал до того, как началась серьезная борьба с Францией за господство на Индийском океане, развернувшаяся во время войны за австрийское наследство (1740—1748), весьма показательно, что вскоре после неудачной попытки в 1687 году захватить Мергуи в форту св. Георгия начали подумывать о возможности создания верфи в Сириаме. В 1689 году туда был направлен для ремонта фрегат «Дайамонд».
Эта первоначальная попытка не дала непосредственных результатов, возможно потому, что директора Ост-Индской компании в Англии отвергали любой проект возрождения в Сириаме английской фактории. Однако в 1692 году бирманские власти Мартабана захватили небольшой шлюп, принадлежавший армянину — жителю Мадраса, и заключили его команду в тюрьму; но так как шлюп перевозил партию товара, принадлежавшего Натаниэлю Хиггинсону, губернатору форта св. Георгия, то он решил отправить в Аву посла для переговоров об освобождении взятого в плен купца и о возврате его имущества. Хиггинсон полагал, что, если он сможет обещать вновь установить официальные торговые связи между компанией и Бирмой, все пойдет гладко. Однако он не мог послать служащего Ост-Индской компании и в еще меньшей степени мог сделать какое-либо предложение, которое наложило бы на компанию официальные обязательства. Агент Хиггинсона, Эдуард Флитвуд, совершивший в 1695 году поездку в Аву, был частным купцом в Мадрасе, и его расходы оплатил лично Хиггинсон. Но Хиггинсон делал все возможное, чтобы придать миссии официальный характер, и отдал инструкцию Флитвуду просить о предоставлении возможности «свободно производить ремонт и строить суда» в Сириаме. Как он и ожидал, бирманские министры совершенно ясно дали понять Флитвуду, что, если компания вновь откроет в Сириаме факторию, все его требования будут удовлетворены; в противном случае всякие переговоры бесполезны.
В конце концов было достигнуто соглашение, которое удовлетворило их. Власти форта св. Георгия должны были назначить начальника, который руководил бы работой английской верфи в Сириаме и являлся бы ответственным лицом, осуществлявшим контроль над всеми английскими купцами, торговавшими в Бирме. Однако, так как компанию нельзя было привлечь к этому рискованному предприятию, Хиггинсон после провала предпринятой им попытки образовать с этой целью частный синдикат назначил «свободного жителя» Мадраса Томаса Боуира начальником английской верфи в Сириаме для наблюдения за работой, а все англичане, которые вели торговлю с Бирмой, должны были оказывать ему должное уважение и повиновение. Практически английский начальник обычно не проживал в Бирме; каждый год он уезжал с мадрасскими шкиперами в сентябре и возвращался вместе с ними в марте. Такой порядок был неудовлетворительным: компания не могла контролировать действия начальника, а частные торговцы в Сириаме могли не считаться с его распоряжениями. Отказ капитана и заведующего грузом английского корабля, который зашел в 1720 году в Сириам для ремонта, признать власть начальника капитана Джорджа Херона привел к столкновению, в результате которого погибли два члена экипажа корабля.
После этого власти Мадраса заменили начальника резидентом, который должен был вносить мадрасскому совету в виде залога крупную сумму денег и с которым регулярно заключались от имени компании контракты на сооружение и ремонт судов. Этот эксперимент также оказался далеко не успешным. Деятельность некоторых резидентов была неудовлетворительной; один из них скрылся с деньгами. Как качество, так и стоимость кораблей, построенных в Сириаме, вызывали серьезные нарекания, и в 1741 году совет форта св. Георгия решил передать свои заказы на строительство судов парсийским верфям в Бомбее. Верфь, однако, оставалась в качестве ремонтной станции до тех пор, пока в 1743 году она не была разрушена восставшими монами.
Между тем французы последовали примеру англичан и открыли верфь в Сириаме. Дюпле, прибывший в Пондишери в 1720 году, вскоре оценил значение бирманских портов для военно-морской стратегии в Бенгальском заливе. В 1727 году он предложил построить в Сириаме верфь, и два года спустя она вступила в эксплуатацию. Под умелым руководством опытных кораблестроителей там строились превосходные корабли из тикового дерева. Разрабатывались проекты ее значительного расширения, но в 1740 году вспыхнуло восстание монов и верфь была закрыта.
Король Минъечодин умер в 1698 году; после него страной правили три последних короля этой династии: Сане (1698—1714), Танинганве (1714— 1733) и Махадхаммаяза Дипати (1733—1752). Подобно Минъечодину, все они были ничтожествами. Они редко покидали столицу и являлись фактически дворцовыми узниками. Даже мирная политика, которой придерживалась при них Бирма, не являлась достоинством их правления, так как эта политика была только результатом их слабости. Трудно сказать, какова была власть двора Авы над феодалами, которые правили различными частями страны. Его власть над Нижней Бирмой, возможно, не простиралась далее торгового пути по Иравади, города Пегу и порта Сириам.
Район дельты так и не смог оправиться от того ужасающего состояния опустошения, в котором он находился в конце XVI века. Но моны навсегда сохранили свое стремление к независимости и были готовы в любой момент, когда к этому представится возможность, добиваться восстановления королевства Пегу. Такая возможность представилась в свое время, когда небольшое горное государство Манипур начало совершать многочисленные набеги на Верхнюю Бирму, а слабые правители Авы были не в состоянии их пресечь. В XVI веке Байиннаунг заставил Манипур признать его власть, но позднее это государство восстановило свою независимость и, как мы видели, в период правления Минъечодина успешно вторглось в долину Кабо, протянувшуюся вдоль Верхнего Чиндвина. При Гхариб Невазе (1714—1754) искусные манипурские всадники стали грозой Верхней Бирмы. Они разрушали деревни и пагоды и исчезали со своей добычей прежде, чем им можно было помешать. И не раз манипурцы наносили поражения бирманским войскам, посланным для обороны границы. Незадолго до этого они были обращены в индуизм, и брахманы поощряли их обещаниями, что они обретут блаженство, искупавшись в водах Иравади в Сагайнге. В 1783 году они расположились лагерем вблизи Сагайнга, взяли штурмом укрепления, построенные для защиты знаменитой пагоды Каунгхмудо, сооруженной Талуном, перебили гарнизон и сожгли все дома и монастыри вплоть до стен Авы. Их целью был грабеж, а не покорение страны. В Бирме же не было достаточно сильного вождя, чтобы дать им отпор.
Упадок монархии привел к распаду королевства. Этот процесс начался в 1740 году, когда поселение гве-шанов в Окпо в Верхней Бирме, вблизи Мадаи, недовольное непомерными налогами на арековые пальмы, подняло восстание под руководством вождя по имени Гоннаейн. Они объединились с группой сосланных монов и изгнали бирманцев из этого района. Почти одновременно вспыхнуло восстание в Нижней Бирме. Бирманский губернатор провинции Пегу замышлял свергнуть правительство и пойти на Сириам. Но его войска взбунтовались и убили его, а когда король направил войска, чтобы восстановить порядок, моны подняли массовое восстание, разбили посланные войска, захватили Сириам и Мартабан и перебили всех бирманцев, которых им удалось захватить. Затем они возвели на престол в Пегу своего короля Смимтхо Буддакети (Тамейнтхо Буддакети). Он был сыном правителя Пагана, которому не удалось захватить Аву в 1714 году и который бежал в горную часть страны к востоку от Пегу. Смимтхо Буддакети был монахом, когда его призвали занять престол. Он оказался не сильным вождем, но Ава была настолько слаба, что его войска быстро заняли Нижнюю Бирму до Проме и Таунгу, начали продвигаться вверх по Иравади и стали угрожать самой столице.
Положение Бирмы перед лицом этой новой угрозы серьезно осложняли набеги из Манипура, которые продолжались до 1749 года. Бирманцам редко удавалось захватить инициативу в свои руки и напасть на Нижнюю Бирму, так как было бы опасно оставлять внутреннюю часть страны незащищенной. И только тогда, когда у бирманцев нашелся вождь, способный разрешить эту проблему, они смогли отплатить монам, но к этому времени Ава пала. Правитель Проме действительно совершил в 1743 году набег, в результате которого Сириам временно перешел в его руки, но его приверженцы так напились по этому случаю, что монам вскоре удалось изгнать их. Быстро развивая свой успех, моны захватили Проме. После этого инициатива оставалась в руках монов. Во время занятия Сириама бирманцы сожгли армянские, французские и португальские церкви и разрушили все фактории иностранных купцов, за исключением английской фактории, охранявшейся небольшим отрядом сипаев, присланным из Мадраса. Однако победившие моны, недовольные строгим нейтралитетом резидента Джонатана Смарта, к которому они неоднократно обращались за помощью, заставили последнего сдаться и дотла сожгли английскую факторию. Джонатану Смарту и небольшой группе служащих было разрешено вернуться в Мадрас.
В том же году в Сириам прибыл направлявшийся в Аву с небольшой группой подчиненных ему духовных лиц пастор Галлициа, который был посвящен папой в звание первого епископа Бирмы. Не имея возможности следовать к месту назначения, он отправился в Пегу, где ему разрешили поселиться. Вскоре после этого в Сириам зашли шесть кораблей Ост-Индской компании, которые перевозили персонал и имущество своей бывшей фактории в Банки-базаре в Бенгалии, откуда они были изгнаны. Монские власти в Пегу направили епископа Галлициа уточнить намерения прибывших, и когда он узнал, что их руководитель де Шонамилль хочет получить разрешение на открытие в Сириаме фактории, то убедил последнего отправиться в Пегу и изложить свою просьбу королю. Де Шонамилль весьма неразумно взял с собой значительный вооруженный конвой, вызвавший столь сильные подозрения среди монов, что был организован заговор с целью убить всех прибывших. Галлициа, узнав о заговоре, предостерег Шонамилля, и тот предпринял отчаянную попытку бежать. Но он и вся его группа вместе с епископом и двумя пасторами были окружены и перебиты. Лишь четверо оставшихся в живых бежали на свои корабли, которым удалось уйти из Сириама.
Смимтхо Буддакети пользовался популярностью среди народа, ценившего его добрый нрав; но его министры были крайне недовольны его неспособностью как вождя. Положение стало критическим в 1747 году, когда нападение монов, продвигавшихся вверх по Иравади в направлении к Аве, было отбито с тяжелыми потерями. После этого король оставил Пегу и обосновался в Ситтанге, где после некоторых размышлений объявил о намерении уйти со своего не соответствующего его склонностям поста. Затем с сильным конвоем он бежал в Чиенгмай. Его главный министр Бинья Дала, избранный вместо него королем, заявил о своем намерении возродить империю Байиннаунга. Для осуществления этого плана он не имел ни средств, ни способностей; и хотя он назначил военачальником Талабана — воина, пользовавшегося широкой известностью среди монов,— единственным результатом его деятельности было усиление набегов, не прекращавшихся с момента завоевания монами независимости. Бирманцы, однако, не могли оказать действенного сопротивления, и вскоре нападающие начали проникать за Аву с очевидным намерением соединиться с шанами с верховьев Иравади. Наконец в 1751 году, собрав большое войско, снабженное оружием, полученным от европейских купцов в Сириаме, Талабан повел широкое наступление на Верхнюю Бирму, которое завершилось в апреле 1752 года захватом Авы и свержением последнего короля династии Таунгу.
Победа далась слишком легко, и моны обманулись, полагая, что, захватив столицу, они покорили страну. Поэтому, вместо того чтобы сосредоточить внимание на уничтожении всех возможных очагов сопротивления, наследник престола, сопровождавший Талабана во время похода, возвратился с основными силами в Пегу, оставив в распоряжении военачальника, который должен был подчинить вождей авского королевства, незначительные силы. Накануне отбытия принц услышал тревожные вести о том, что отряд монов, посланный принять изъявление вассальной зависимости от города Мособомьо («Город вождя охотников»), расположенного примерно в шестидесяти милях к северу от Авы, был уничтожен жителями. Но так как принц ошибочно полагал, что это начались осложнения с Сиамом, который незадолго перед тем обменялся дружественными миссиями со свергнутым королем Авы, он предпочел не придавать большого значения этому случаю и отбыл в Пегу, оставив Талабану приказ о наказании виновных в назидание другим. Он не отдавал себе отчета в том, что событие в Мособомьо было началом национального восстания бирманцев, в результате которого моны были изгнаны из Верхней Бирмы и их королевство окончательно уничтожено.
<<К оглавлению «История Юго-Восточной Азии» | Следующий раздел>> |