<< К оглавлению «История Шри Ланки (Цейлона)» |
Следующий раздел>> |
В первое десятилетие XX в. стоимость экспорта цейлонского чая возросла до 163 млн. ф. ст. в год. Ключевые позиции в его производстве и экспорте продолжал занимать английский капитал.
С конца XIX в. на Цейлоне стали развиваться каучуковые плантации, в 10-е годы XX в. занимавшие площади в 148 тыс. акров, при объеме экспорта 49 млн. ф. ст., а также плантации кокосовой пальмы, общая площадь которых равнялась 413 тыс. акров.
В начале XX в. продукты кокосовой пальмы составляли 24% общего объема экспорта по стоимости. Часть кокосовых и каучуковых плантаций принадлежала местному капиталу. Его представители делали инвестиции в производство так называемых второстепенных экспортных культур, таких, как арековая пальма, табак, шоколадное дерево, цитронелла.
Такая же иерархия соблюдалась и в обрабатывающей промышленности: фабрики по переработке чая и других важнейших плантационных культур находились в руках английских предпринимателей, местные же капиталы вкладывались, как правило, в мелкие текстильные и пищевые предприятия, в добычу графита и драгоценных камней.
В отличие от британских плантаторов, предпочитавших нанимать на свои плантации сезонников-иммигрантов из Южной Индии, цейлонские плантаторы использовали местную рабочую силу.
Экономические «сферы влияния» британского и местного капитала были разграничены, и нарушение установившихся границ редко имело место.
К началу XX в. доля трех важнейших плантационных культур – чая, каучука и продуктов кокосовой пальмы- во всем экспорте страны составила около 90%.
Узкая специализация экономики на производстве нескольких видов сельскохозяйственной продукции прочно привязывала Цейлон к мировому рынку, обусловливала зависимость его развития от колебания цен на важнейшие экспортные и импортные товары.
Многоукладная структура колониального цейлонского общества обусловила многообразие движений социально-политического протеста. Так, для цейлонского крестьянства, а также оппозиционно настроенных представителей традиционной кандийской землевладельческой знати наиболее характерной формой общественного протеста явились вооруженные восстания, направленные на восстановление власти кандийских царей.
Представители местной пробританской элиты, заинтересованные в получении максимальных прибылей в условиях британского правления, возглавили так называемое движение за конституционные реформы, получившее распространение в наиболее развитых в политическом и экономическом отношениях западных и юго-западных районах Цейлона.
Вплоть до последней четверти XIX в. движение носило верхушечный характер и идейно вдохновлялось либерально настроенными английскими плантаторами и группой цейлонцев из среды бюргеров (лиц смешанного европейско-цейлонского происхождения) и европеизированной прослойки цейлонской элиты.
Торгово-предпринимательская сингальская, тамильская и мусульманская прослойка приняла активное участие в движениях религиозно-общественного протеста под лозунгами возрождения буддизма, индуизма и ислама. Эти движения носили антиколониальный и антихристианский характер и обладали общей тенденцией к приспособлению религий к условиям современности. Их отличал культурно-просветительский характер.
Движение в защиту индуизма получило распространение в Северной провинции, где сосредоточивалась основная часть тамильского населения.
Мусульманское движение локализовалось на востоке и северо-востоке, где проживало большинство мавров, а также частично в районе Коломбо.
Буддийское движение, наиболее массовое и организованное, охватило практически все районы острова. Представители буддийского духовенства приняли в нем активнейшее участие.
Религиозно-националистические движения сыграли заметную роль в становлении национального образования, прессы, литературы, росте грамотности, создании общественного мнения. Методы, бравшиеся на вооружение религиозными реформаторами и просветителями (дебаты, митинги, публичные лекции, в ходе которых вырабатывался разговорный язык, доступный массам), были использованы на дальнейших этапах развития национально-освободительной борьбы и становления партийно-политической системы.
Несмотря на обособленность этих трех движений, в последней четверти XIX в. намечается тенденция к их сближению. За мирные отношения между различными этноконфессиональными общинами выступали поначалу практически все крупные представители сингало-буддийского национализма.
Некоторые тамилы-индуисты вкладывали свои средства в движение буддийского протеста. Когда цейлонской образованной элите было предоставлено право посылать собственного представителя в Законодательный совет (место «образованного цейлонца»), его занял тамил.
Однако рост просингальских и протамильских националистических настроений на острове в последней четверти XIX в. возобладал. Влияние религии способствовало замедленному восприятию современных национально-освободительных идей. Процесс объединения буддийского, индуистского и мусульманского движений протеста в единое общецейлонское был сложным, медленным и остался незавершенным.
Сингальские националисты противопоставляли буддистов индуистам и мусульманам. В тяжелом положении сингальского народа обвиняли не только колонизаторов, но и другие народы, населявшие остров. Сингальские лидеры претендовали на ведущее положение в цейлонском национально-освободительном движении и объявляли буддизм главной религией Цейлона на том основании, что сингалы являются самыми первыми поселенцами острова и составляют большинство населения.
Изначально свойственная буддизму «открытость» в отношении других религиозных систем сменилась их неприятием. Борьба с христианскими миссионерами и проводимой колониальными властями политикой христианизации трансформируется в борьбу с местной христианской общиной, представленной не только принявшими христианство неофитами – сингалами и тамилами, – но и этническими группами бюргеров и евразийцев, возникшими за период длительного колониального господства европейских держав, для нескольких поколений которых христианство стало «родной» религией.
Усилению этноконфессиональной конфронтации способствовала и дифференцированная политика британской администрации в отношении различных религиозных общин, приводившая к их разобщению.
Как и в соседней Индии, где развитие национально-освободительного движения привело в конечном счете к усилению противоречий между индусами и мусульманами и к конфессионализации общественного сознания, так и на Цейлоне противостояние двух ведущих этноконфессиональных групп – сингалов-буддистов и тамилов-индуистов – имело тенденцию к последовательному возрастанию.
Религиозная мотивация формирующегося движения за независимость привнесла элемент этноконфессиональной конфронтации и в возникающую партийно-политическую систему.
Антифоринистские выступления перекликались с националистическими утверждениями о том, что только сингалы являются детьми Ланки. Религиозная форма явилась наиболее удобной для выражения национальной розни, скрывающей истинные корни конфликта, кроющегося в социально-экономических противоречиях между различными этническими группами (деление населения Цейлона по религиозному признаку почти полностью соответствует этническому составу).
Мусульмане-мавры, занимавшиеся в основном торгово-ростовщической деятельностью и наживавшиеся за счет поднятия цен на продовольственные товары, вызывали недовольство населения, зависевшего от них, а также сингальских торговцев и лавочников, видевших в них своих более удачливых конкурентов.
Сингальские городские и плантационные рабочие были резко настроены против тамильских сезонных рабочих, которых хозяева предпочитали как более дешевую рабочую силу, и не раз открыто выражали свой протест.
Буддийские торгово-предпринимательские слои были враждебны как британскому капиталу, так и капиталу национальных меньшинств.
Растущие шовинистические настроения сингальских националистов, среди которых было немало представителей различных подразделений буддийской сангхи, привели к возникновению на рубеже XX в. крайне националистического движения под руководством Мунидасы Кумаратунги, направленного на создание «чисто сингальского общества» на Цейлоне и явившегося основой для позднейшего оформления таких просингальских партий, как «Синхала бхаша перамуна» («Сингальский языковый фронт»), «Эксат бхиккху перамуна» («Объединенный фронт бхиккху»), «Джатика вимукти перамуна» («Национальный освободительный фронт»)и др.
Рост коммунализма, поддерживаемого английскими властями, находил выражение в частых столкновениях между сингалами и тамилами и между сингалами и маврами.
Конфликт между буддистами и мусульманами привел к тому, что мусульманская буржуазия открыто стала на сторону колониальных властей и выступила против передачи власти в руки цейлонцев. Лишь в 40-е годы XX в. мусульманские лидеры поддержали общецейлонское требование предоставления стране самоуправления.
Обострение противоречий между сингалами и тамилами способствовало созданию в Джафне самостоятельной тамильской организации «Тамил махаджана сабха» («Собрание великих тамилов»), основным требованием которой стало сохранение принципа общинного представительства и увеличения числа тамильских мест в Законодательном совете.
В последней четверти XIX в. усиливаются разногласия и между тамилами и маврами. Последние выступают с требованием выделения отдельного места в Законодательном совете цейлонским маврам и прекращения существовавшей практики представительства их интересов в этом органе государственной власти тамилами.
В 80-е годы XIX в. на острове развернулась бурная дискуссия о происхождении мавров, как называли всех мусульман Цейлона. Часть представителей мусульманской общины отстаивала точку зрения об арабском происхождении цейлонских мавров, которые будто бы являются потомками хашимитов, покинувших Аравию в VII в. и частично осевших на Цейлоне. Другая же ее часть стояла на позициях южноиндийского происхождения мавров, которые, согласно этой версии, представляли собой выходцев из Тамилнада, принявших ислам.
Эта дискуссия не была умозрительной, а носила сугубо практический характер. В основе поисков «арабских корней» происхождения цейлонских мавров лежало их стремление обособить себя от тамильской общины острова.
Созданный в 1833 г. Законодательный совет не включал отдельного представителя мусульманской общины. Британские колониальные власти сочли достаточным, чтобы интересы мусульманской общины в высшем законодательном органе власти представлял тамил.
Только в 1889 г. Законодательный совет был реорганизован, и в него был введен представитель мусульман.
Сингальские националистические круги участвовали в дискуссии, поддерживая версию арабского происхождения мавров. Сингало-буддийская община была заинтересована в такой позиции для ослабления своих основных антагонистов – тамилов. Радикально настроенные сингальские лидеры использовали ее также для обоснования требований депортации мусульман с острова, как не имеющих никаких генетических связей с народами Южной Азии.
На рубеже XIX-XX вв. на Цейлоне возник ряд политических организаций, представлявших интересы капитализирующихся слоев. В 1905 г. была создана Цейлонская лига социальных реформ под руководством Ананды Кумарасвами.
Требования этой организации носили умеренный характер и сводились к увеличению представительства цейлонцев в Законодательном совете и замене назначения неофициальных членов по общинному принципу их выборностью на территориальной основе.
Цейлонская лига социальных реформ, объединявшая как мирских активистов буддийского движения, так и монахов, была нацелена на разработку новых форм социальной организации, которые способствовали бы развитию цейлонского общества на основе традиционных институтов, модернизированных в соответствии с требованиями времени.
Современное общество должно было базироваться на общинной организации, социальном равенстве и имущественном равноправии, воспроизводя структуру ранней буддийской общины, «воплощения идеи демократии». В программе общества отчетливо проявились не только антиколониальные, но и антикапиталистические тенденции, нашедшие отражение в идее Ананды Кумарасвами о создании общества мелких производителей, свободных от гнета крупного капитала. Система крупного капиталистического предпринимательства была несовместима, по его представлениям, с буддийскими идеалами.
Опыт современной Европы играл заметную роль в процессе становления идеологии буддийского национализма и выработки политической программы.
Идеологи движения в защиту буддизма были знакомы с работами европейских ученых, мыслителей, политиков. Многие из них, например Анагарика Дхармапала, неоднократно бывали в Европе и Америке, и полученные там впечатления непосредственно отразились на их взглядах и мировосприятии.
Политическая и общественная практика Европы и США не могла не оказать влияние на формирование представлений о государственном устройстве общества и политических идеалах. Однако идеологи буддийского национализма в большей степени опирались на традиционные представления, трансформированные ими применительно к новым условиям.
В силу антиколониальной направленности движения и стремления к выработке языка, способного выразить современные понятия и доступного массам, они старались свои взгляды и концепции, во многом сформированные под воздействием западного опыта, обосновывать буддийской исторической традицией.
Стремясь породить у местной буржуазии иллюзию участия в управлении страной, английские власти пошли на ряд политических уступок.
В 1910 г. была осуществлена реформа Законодательного совета (реформа Маккаллума), закрепленная конституцией 1912г. Согласно реформе, число членов совета было увеличено до 21 человека с сохранением большинства за официальными членами (11 против 10 неофициальных). Шесть официальных членов (2 равнинных сингала, 2 тамила, 1 кандийский сингал, 1 мавр) назначались генерал-губернатором, сохранявшим всю полноту власти, 4 – избирались на основе высокого имущественного и образовательного ценза. В число избираемых членов входили 2 европейца, 1 бюргер и 1 «образованный цейлонец».
Сохранение принципа общинного представительства в Законодательном совете привело к тому, что дальнейшее развитие движения за конституционные реформы пошло по пути борьбы различных этнических, конфессиональных и кастовых групп за увеличение своего представительства в этом органе государственной власти. Вступление Цейлона в XX век было отмечено обострением межобщинной розни среди сингалов, тамилов и мавров.
Сингальские политические организации также не были едиными. Внутри них кипела борьба между равнинными и кандийскими сингалами, а также между гоигама и представителями среднестатусных кастовых групп. В целом антиколониальные движения на Цейлоне были разобщены и незрелы.
К началу XX в. тенденция к преодолению межобщинной розни не возобладала, а межгрупповые противоречия препятствовали осознанию единства интересов цейлонского общества.
В первое десятилетие XX в. в антиколониальном движении все более отчетливо стали проявляться центробежные тенденции. Рост так называемого среднего класса (за счет втягивания в капиталистическое предпринимательство все новых слоев населения) и усиление его позиций приводили как к обострению конкуренции между различными религиозными, кастовыми и этническими группами внутри его, так и к возникновению трений между средними слоями, стоявшими на позициях религиозного возрожденчества, и пробританской элитой, участвовавшей в движении за конституционные реформы.
Оба движения – за конституционные реформы и в защиту буддизма, – носившие антиколониальный характер, были в то же время направлены друг против друга: прозападная элита стремилась сохранить свое привилегированное положение, новая буддийская – оттеснить ее с некогда прочных позиций.
Соперничество цейлонских элит приняло религиозное и кастовое направление (религиозное – между представителями различных этнических групп, кастовое – между сингалами). Большинство ассоциаций политического характера, возникших на рубеже XIX-XX вв., не представляли интересы всех цейлонцев, а строились по этноконфессиональному или кастовому признаку.
Так, основной задачей Цейлонской национальной ассоциации, во главе которой стоял один из крупнейших предпринимателей из касты карава, была борьба не за увеличение общего представительства цейлонцев в Законодательном совете, а за включение в него представителя этой касты. Эта борьба продолжалась вплоть до 1912 г., когда была разрушена монополия гоигама в высшем органе государственной власти и карава получили там самостоятельное место.
В 1910 г., когда администрация выделила место в Законодательном совете для «образованного цейлонца», все сингалы-гоигама, входившие в него, предпочли отдать свои голоса за тамила П. Раманатхана, провалив кандидатуру представителя карава М. Фернандо: кастовая рознь оказалась сильнее этнических и конфессиональных разногласий.
Сохранение принципа общинного представительства в Законодательном совете привело к тому, что дальнейшее развитие как борьбы за независимость, так и партийно-политической системы пошло по пути противостояния различных этнических (сингалы, тамилы, мавры, бюргеры), конфессиональных (буддисты, индуисты, мусульмане, христиане) и кастовых групп (гоигама, карава, салагама, дурава – у сингалов).
К рубежу XIX-XX вв. относится зарождение в стране рабочего движения. Основной группой цейлонского рабочего класса были плантационные рабочие тамильского происхождения. Значительная часть портовых и железнодорожных рабочих также была представлена выходцами из Южной Индии.
Первые выступления портовых, железнодорожных, муниципальных рабочих, печатников, возчиков произошли в Коломбо в 90-е годы. Неразвитость капиталистических отношений, слабость и малочисленность рабочего класса на Цейлоне, его разобщенность национальными, религиозными и кастовыми перегородками, а также тесная связь с буржуазно-националистическими движениями обусловили специфику рабочего движения, носившего не антикапиталистический, а антиколониальный характер, выступавшего под буржуазно-националистическими лозунгами.
В годы Первой мировой войны усилилась эксплуатация Цейлона английским капиталом. После объявления Цейлона воюющей стороной члены Законодательного совета единогласно проголосовали за предоставление дополнительных финансовых средств метрополии.
Рост цен на продовольствие и предметы первой необходимости, острая нехватка продуктов питания, прежде всего риса, земельный голод в цейлонской деревне вели к усилению недовольства политикой британских властей, с одной стороны, и к нарастанию противоречий между различными социальными, этническими и конфессиональными группами – с другой.
Эти настроения нашли выражение в восстании 1915 г., подытожившем развитие Цейлона в новое время. В ходе восстания с одинаковой силой прозвучали антиколониальные призывы к объединению представителей всех национальных, религиозных, социальных и кастовых групп острова для борьбы с иностранным господством и одновременно проявилось стремление отдельных общинных группировок использовать восстание в своих узкокорыстных целях, добившись у колониальной администрации экономических и политических уступок за счет общенациональных интересов.
<< К оглавлению «История Шри Ланки (Цейлона)» |
Следующий раздел>> |
