Дэвидсон Р. М. «Индийский эзотерический буддизм: социальная история тантрического движения»
<< К оглавлению |
Следующий раздел >> |
Единственный в своем роде и самый скандальный сценарий появления на свет буддийского текста (из тех, с которыми я знаком) описан в «Буддхакапала-йогини-тантра-радже» (Buddhakapala-yogini-tantra-raja) – тантрической работе, датируемой не ранее девятого века, в которую для того, чтобы произвести надлежащее впечатление, был включен материал, имитирующий шиваизм капаликов. Она классифицируется как йогини-тантра и во многих отношениях представляет собой отличную коррективу к довольно ограниченному на сегодняшний день материалу, касающемуся йогини-тантр. В исследованиях по данной тематике наблюдается чрезмерный акцент на «Хеваджра-тантру» и корпус «Чакрасамвары», что объясняется доступностью соответствующих источников и особым почитанием в Тибете этих двух традиций. Тем не менее, «Буддхакапала» все еще продолжает пользоваться популярностью и имеет в тибетской традиции устойчивую доктринальную репутацию. Его экзегетическая и ритуальная известность означает, что статус этого эзотерического текста воспринимался всерьез не только его индийскими авторами и комментаторами, но и тибетцами, сохранившими его в переводе. Вводный сценарий «Буддхакапалы» включает в себя повествование о ее собственной проповеди и рассказ о духовном источнике ее текста. Такое инаугурационное направление само по себе не является исключительным, но «Буддхакапала» разворачивает действие своей историю в особой манере, которая практически гарантировано должна шокировать ее слушателей и читателей. После краткого первоначального описания Будд, их супруг и свит на языке, знакомом читателям литературы йогини-тантр, текст переходит к обостряющему повествование драматическому моменту.
«Затем Бхагаван – правильно объяснив мантры и все тантры посредством несокрушимых слов в великом несокрушимом месте – этот повелитель всех татхагат поместил своего ваджру в лотос своей супруги и быстро вошел в окончательную нирвану [умирания] во влагалище госпожи. Увидев, как Повелитель скончался таким образом, все бодхисатвы и все йогини были поражены. Глядя друг на друга, они все воскликнули: “О, нет! Почему Бхагаван, Повелитель всех Татхагат, должен умереть в этой Великой Драгоценной Мандале?”.
Поэтому бодхисатва-махасатва Ваджрапани обратился к йогини Читрасене (Citrasena) и задал ей следующий вопрос: “Деви, есть ли какой-нибудь легкий метод, с помощью которого эти живые существа, обладающие малыми заслугами, могут вознестись к могуществу [*saktyarohanopaya, шактьяроханапая]?” (32)
“Ибо сказано, что в йога-тантре есть шестьдесят миллионов [методов]. В йогини-тантре 160 миллионов. В различных сутрантах есть 800 миллионов. Точно так же, в колеснице совершенств [paramitayana, парамитаяна] их содержится 500 000 кроров (krores) [(5 × 105) × 107]. Все эти методы были изложены Муниндрой (Munindra) [Sakyamuni]. Если какие-либо из них отделены от мантр, тогда могущество тантры [tantrasakti, тантрашакти] не проявится”.
“Сейчас в некоторых тантрах, согласно мантре, предлагается ее повторение до десяти миллионов раз. Говорят, что те, кто обладает средними заслугами, быстро достигают сиддхи (siddhi), повторяя мантру сто тысяч раз. Точно так же, те, кто обладает большими заслугами, становятся совершенными очень быстро, за десять тысяч повторений. Так говорил Великий Ваджрин (Vajrin), предводитель тантрических повелителей. Однако, те, кто обладает малыми заслугами, должны декламировать десять миллионов раз. Еще говорят, что те, кто обладает малым усердием, могут повторять мантру сто тысяч раз. На самом деле, те, кто практикует медитацию, могут декламировать только десять тысяч мантр”.
“Таким образом, остается вопрос: как декламировать тем живым существам, которые погрязли в желаниях? Сколько нужно повторений для тех, кто принадлежит к семействам слабоумных и идиотов? Как тот, кто потерял свою цель, читает мантры? По всей видимости, мантры, которые декламируют те, кто занят пустой болтовней, будут исполняться где-то в других местах. А если декламация выполнена в соответствии с внутренними чувствами отсталых ретроградов? Ну, тогда они могут повторять их столько десятков миллионов эонов, сколько звезд на небе, и вообще не обрести могущества”.
Тогда йогини Читрасена, услышав это, посмотрела на лицо [покойного] Повелителя, вожделенно вглядываясь в него со страстью томным взглядом [sakataksa, сакатакша], направленным искоса. Затем, разъяренная и безжалостная, с умом, полным сострадания, она уничтожила армию Мары. Вслед за этим, под вожделенными взглядами этой Махадеви – Повелительницы и хозяйки всех тантр (33) – голова [Шакьямуни] раскрылась и из нее внезапно появилась мантра: om buddhe siddhe susiddhe amrita arje buddha kapala sphotanipataya trasaya hum ho phat | (34). Звучащая таким образом высшая мантра вышла наружу и покорила нагов ниже седьмого уровня, превращая их в пыль. Затем мантра вернулась и вошла в уста Читрасены, но только для того, чтобы выйти из ее влагалища и вернуться к черепу Будды.
Поскольку все наги были нейтрализованы силой этой мантры, они испугались и начали сильно беспокоиться. Итак, собрались такие великие волшебные змеи, как Васуки (Vasuki), а с ними и все остальные ядовитые племена: Каркотаки (Karkotaka), Санхапалы (Sankhapala), Таксаки (Taksaka), Ананты (Ananta), Падмы (Padma), Махападмы (Mahapadma) и прочие. Обратившись к йогини Читрасене, они умоляли ее: “Деви, скажи, что ты хочешь, и мы сделаем это!” Она ответила: “Делайте все, что соответствует наставлениям Будды!”
Как только это прозвучало, в середине Великой Драгоценной Мандалы череп Будды широко раскрыл рот, и из него вышел текст. А с небес громко прозвучали строфы:
“О богиня Читрасена, возьми эту книгу! Она принесет пользу всем живым существам.
Эта тантра – великий повелитель тантр, потому что нет йогини[-тантры], превосходящей ее.
Она называется ”Буддхакапала“. Она принесет пользу всем живым существам”.
Услышав это, Читрасена взяла текст и вручила его Ваджрапани» (35).
Это очень своеобразное вступление является превосходным материалом для проверки утверждения, что в тантры встроены секретные тексты на закодированном языке, доступном только опытным тантрическим мастерам. Если это так, то мы должны ожидать, что в сохранившихся комментариях присутствует определенная степень целостности в части трактовки текста и языка, поскольку все три индийских комментатора этой тантры являются признанными мастерами. И наоборот, если данные комментарии на самом деле являются независимыми вариантами «доместикации» этой тантры, то вместо этого каждый из них будет демонстрировать наклонности своих авторов. Если следовать этой модели, то основные цели комментариев должны состоять в том, чтобы смягчить смысл экстремального содержания священного текста и переместить его содержание в символическую сферу, пригодную для нормативной буддийской практики.
В настоящее время доступны три комментария к вступительной части «Буддхакапалы»: «Шри-Буддхакапалатантрапанджика Джнанавати» (Sri-Buddhakapalatantrapanjika Jnanavati), приписываемый Сарахе (Saraha) (36), «Буддакапалатантрапанджика Таттвачандрика» (Buddhakapalatantrapanjika Tattvacandrika), приписываемый Падмаваджре (Padmavajra) (37), и «Шри-Буддхакапаламахатантрараджатика Абхаяпаддхатих» (Sri-Buddhakapalamahatantrarajatika Abhayapaddhatih) Абхаякарагупты (Abhayakaragupta). На самом деле, эти комментарии настолько отличаются друг от друга, что иногда трудно поверить, что они комментируют один и тот же текст или принадлежат к одной и той же традиции. В совокупности они могут выступать в качестве наглядного примера сложности гомогенизации буддийских герменевтических стратегий, поскольку разъясняют этот своеобразной эпизод совершенно по-разному.
Комментарий Сарахи выглядит либо наиболее креативно, либо наименее линейно, в зависимости от того, какая-либо степень согласованности желательна для читателя. Описав Учителя и его свиту достаточно стандартным образом, Сараха объявляет йогини Читрасену эманацией Будды, что не слишком отличается от той грандиозной солипсической герменевтики, которую можно найти в «Хеваджра-тантре», где все элитные члены свиты являются воплощениями Татхагаты (39). Остальная свита также описывается в стандартных терминах, Ананда (Ananda) и Авалокитешвара (Avalokitesvara) указываются как члены, соответственно, сангхи архатов (arhatsangha, архатсангха) и сангхи бодхисатв (bodhisattvasangha, бодхисатвасангха), а все вместе они пребывают в мандале. Когда Будда внезапно входит в нирвану, бодхисатвы обретают сверхспособности видения, слуха и т.п. (40). С этого момента большинство персонажей одновременно объясняются и как внутренние компоненты – в особенности как различные йогические каналы (nadi, нади), формы мистического знания или будды йогического «процесса совершенствования» (sampannakrama, сампаннакарма), – и как внешние факторы. Это описание оставляет у обучающегося неоднозначное ощущение не только того, что физическое тело Будды заполнено «процессами совершенствования» различных внутренних персонажей мандалы, что само по себе необычно, но и того, что они, как индивидуально, так и коллективно, являются активными персонажами в драматическом сценарии тантры. В результате этого, у читателя возникает неловкое подозрение, что развертывание внутренней сотериологической диаграммы Будды в любой момент может прерваться песнями и танцами подобно тому, как это иногда происходит с персонажами священных текстов в литературе йогини.
Хотя два других комментатора гораздо более прозаичны, все три по-разному трактуют эпизод ухода Будды (вхождения в нирвану). Сараха утверждает, что, поскольку нирвана полностью отделена от мышления, и поскольку это является характеристикой абсолютного тела Будды (dharmakaya, дхармакая), все, что нам необходимо сделать – это понять, что Будда демонстрирует дхармакаю (41). Эта дхармакая каким-то образом видна собравшейся свите, что возможно в том случае, если дхармакая означает «корпус наставлений». Описание этого видения четко идентифицируется как событие, непосредственно предшествующее проповеди (испусканию) тантры, впервые представляемой слушателям. Однако, определение дхармакаи, данное Сарахой, заключается в том, что она когнитивно неконцептуальна, поэтому его комментарий представляется очень любопытным объяснением физического события. Падмаваджра, напротив, определяет этот процесс как пример сексуальной йоги в соответствии с практикой сампаннакрамы (sampannakrama). Таким образом, Будда просто демонстрирует бодхисатвам чистого рождения способ пребывать в сущности великого блаженства. Здесь Падмаваджра рассматривает нирвану как высшую реальность (tattva, таттва) (42). При этом его определение основано на присущем ваджраяне обозначении термином «таттва» разнообразных элементов эзотерической практики. Наконец, текст Абхаякарагупты указывает на то, что форма нирваны нелокализована, что является общим определением нирваны в махаяне. Будда не локализован в феноменальном существовании благодаря прозрению, обретенному им на алмазном троне Великой Печати; он не локализован в неподвижном спокойствии, поскольку его великое сострадание мотивирует его к действиям на благо всех живых существ. Воодушевленный своими предшествующими достижениями и побуждаемый своей непривязанностью к крайностям, Будда способен принимать любую форму, которая может потребоваться живым существам, пока длится их существование, благодаря своей неконцептуальной идентичности с безграничным количеством татхагат, бодхисаттв, йогини и т.п. ( 43).
Возможно, самым интересным фактом этих герменевтических упражнений является то, что все они направлены на достижении определенных целей. Во-первых, курьезная нелогичность эпизода либо оправдывается доступными средствами, либо вообще игнорируется. «Буддхакапала» представляет тревожный образ Будды, умирающего in flagrante delicto, в окружении обширной свиты духовных существ. В разгар этой космической катастрофы и в то время, как великое собрание поражено сомнением и неуверенностью, Ваджрапани обращается к некой присутствующей там йогини с неясным статусом и спрашивает ее о том, как совершенно несведущие могут реализовать стремление к пробужденному состоянию? Комментаторы методично разбирают смерть Татхагаты, но при этом реальный смысл его поступка теряется в пурге философской терминологии. Однако, для этого эпизода не нужно какого-либо особого объяснения, поскольку череп Будды – это то, что требуется для испускания мантры и текста тантры. Более того, комментаторы оправдывают интригующую некрофилию Читрасены по одним и тем признакам, но ведь если Будда в действительно не прекращает существование, то вожделение, проявленное Читрасеной к трупу Будды, будет являться реальным влечением к феноменальному телу Будды (nirmanakaya, нирманакая). В конце концов, все следующие непосредственно за этим эпизодом события: обзор эзотерической литературы; экстаз Читрасены, который приводит к покорению Мары и высвобождению мантры; нападение на змей и появление текста, окончательно теряют свой литературной смысл в процессе их интерпретации комментаторами. А Абхаякарагупта успешно подменяет суть всего эпизода, декларируя безграничную деятельность Будды в этом мире, как результат произошедших событий. Однако, он не берет во внимание тот факт, что такая деятельность могло бы вызвать смятение чувств у собравшихся.
|
|
Следующий раздел >> |
