6.4. От распространения к рецепции

Дэвидсон Р. М. «Индийский эзотерический буддизм: социальная история тантрического движения»

Наше исследование первоначального распространения новой доктрины естественным образом привело нас к следующей категории исторического развития – рецепции, при которой утверждения и литература, разработанные и предложенные отдельной группой, принимаются более широким сообществом. Я специально не рассматриваю вопрос литературной эстетики, который неоднократно обсуждался Jauss, Iser и теоретиками школы рецепции Университета Констанцы (Universitat Konstanz), а остановлюсь на применении этой категории в отношении интеллектуальной и социальной истории буддистской Индии (28). Все наши свидетельства указывают на то, что буддисты очень хорошо знали, что живут в крайне изменчивых исторических обстоятельствах. В них они видели причины постоянного возникновения претензий на авторитетность и власть, особенно на духовный авторитет, смоделированный таким образом, чтобы он мог бросить вызов институциональным основам. Большинство махаянских и эзотерических священных текстов напрямую поднимают вопрос рецепции в своих вступительных главах (nidana, нидана), где основным сюжетом является описание собраний различных сообществ, спорящих по поводу смысла послания Будды. Герменевтика рецепции, по сути, способствовала возникновению одного из величайших парадоксов индийского эзотерического буддизма: использованию секретности в целях широкого распространения эзотерических практик во множестве сообществ и субкультур. Эзотерический метод является, пожалуй, самой успешной индийской буддийской ритуальной системой, которой удается продвигать себя как в традиционном, так и в современном мире. Учитывая необычайно широкое распространение и жизнеспособность эзотерических идей, представляется вероятным, что одним из аспектов его популярности являются его претензии на превосходство вследствие его избирательности в отношении новообращенных. Ведь немногие вещи раздувают пламя желания так, как ограниченность доступа и аура избранности. Подчеркивая свою секретность, эзотерические буддисты делились своими знаниями с другими учреждениями, которым требовалась секретность в погоне за гегемонистским статусом: правительствами, торговыми сообществами, тайными преступными организациями и специалистами по ритуалам.

С целью реализации этих требований, риторика эзотеризма предписывала, чтобы новые материалы, как правило, вводились в обращение посредством провозглашения священного текста, который представлялся в качестве вызова действующему статус-кво. Язык вводных глав (nidana, нидана), начальных разделов глав с угрозами и разделов на кодированном языке (sandhyabhasa, сандхьябхаша) таков, что их содержание часто вызывает серьезные сомнения, иногда в морально-нравственном отношении, а иногда и по поводу самой сущности послания Будды. Многие из этих литературных приемов впервые были применены еще в сутрах махаяны, особенно в «Саддхармапундарике» (Saddharmapundarika), но теперь они использовались для обоснования совершенно иного содержания (29). Например, в Главе 2 «Саддхармапундарики» «Искусные средства» для всех тех, кто является приверженцем отдельных колесниц, декларируется новая единая колесница. Однако, монахам, монахиням, мирянам и мирянкам, которые не могут принять новое послание, разрешается остаться в прежнем положении, поскольку новая система посеет сомнения и растерянность в их сердцах, заставив потерять веру в заветы Будды. Реальное послание Учителя трудно для понимания (durbodhyam tathagatasya samdhabhasyam), но самое главное, что в нем то, что оно формулирует идею единой колесницы. Однако из-за ограниченных возможностей различных группировок его последователей ему пришлось сформулировать свое послание в виде умело закодированного ряда поэтапных идей. За этими утверждениями скрывается определенная доктрина, на которую часто ссылаются в буддизме: замыслы Учителя не исчерпывались тем, что он проповедовал существующему сообществу. Но поскольку в мире происходят новые события и возникают другие условия, действительные намерения Учителя со временем становятся все более и более ясными. Таким образом, новый материал был направлен на то, чтобы избавить идеи Учителя от буквальности (samdhinirmocana, самдхинирмочана).

В раннесредневековый период риторика о вырождении человечества преследовала целью доказать, что новые практики могут рассматриваться как знак времени и как возможность использовать ранее недоступные энергии. Например, в альтернативном повествовании об Индрабхути монарх Одияны просит Будду даровать ему комплект священных текстов, в котором воплощены средства освобождения для тех, кто не может выдержать требований монашеского отречения, но хотел бы использовать свое сознание в целях пробуждения. (30). Особенность этой истории заключается в использовании махаянской идеи, согласно которой освобождение (или зародыш Татхагаты) в качестве особого элемента присутствует в шести видах чувств живых существ, и что фундаментальная чистота сознания достигается посредством обладания мистическим знанием. Таким образом, использование естественных наклонностей живых существ (даже таких, как секс и смерть) стало еще одним примером искусных средств Будды, ведущих их к пробуждению. Однако, вдохновенные речи буддистских проповедников не ограничивались только мифами о подчинении Махешвары или проповедническими историями Индрабхути, и они продолжали разрабатывать все новые и новые захватывающие описания проповеди той или иной тантры. Иногда они излагались во вводной главе тантры, как в случае с «Буддхакапала-йогини-тантра-раджей» (Buddhakapala-yogini-tantra-raja), а иногда – в комментариях, посвященных толкованию и распространению этого текста, как в случае с «Калачакра-тантрой» (Kalacakra-tantra).

Другая сильная сторона риторики об искусных средствах заключалась в буддистском опыте обучения, ведь монастыри хорошо владели принципами постепенной передачи знаний, которые новообращенные получали поэтапно. На самом деле, вопрос соотношения этапности в передаче идей с качеством слушателей очень важен именно для тантр, где способы подачи нового материала должны быть проработаны наиболее тщательно из-за резкого качественного скачка при переходе к эротическому языку. Последние апологеты буддийских тантр сконцентрировались на лингвистическом разборе текстов с помощью некого «кодированного языка» (samdha/samdhya/samdhaya-bhasa, самдха/самдхья/самдхая-бхаша), который использовался избранными комментаторами для извлечения отдельных специй из общего варева. Согласно этой идее, весь язык тантр является образным, а не буквальным. Таким образом, эрос и танатос эзотерических писаний следует воспринимать как указание на секретную кодированную форму языка, относящуюся к внутреннему опыту. Ключ к пониманию такого языка раскрывался в эзотерической передаче от наставника к ученику, и только непосвященные посторонние могли полагать, что эти утверждения являются просто декларативными заявлениями.

К сожалению, как будет показано далее, различные стратегии текстовой герменевтики, среди которых «кодированный язык» представляет собой только одно из направлений, являются весьма своеобразными и не имеют единой методики применения (31). А разработка мифа об унифицированной тантрической герменевтике, едином ключе или согласованном методе интерпретации пассажей, связанных с эротикой или насилием, относится к модернистскому публичному представлению данного явления. На самом деле реальная практика резко отличается от этой современной риторической позиции. Различными комментаторами в Индии (или в Китае,  Тибете и Японии) отдельная часть одной и той же тантры может воспринимать как буквально, так и образно, но опять же по-разному. И даже один и тот же комментатор по ходу трактовки текста иногда может использовать отличные от прежних объяснения. Причем в традиционном дискурсе такое несоответствие было общепризнанным фактом. Поэтому аргумент против буквальности, как кажется, во многом теряет свою весомость по причине отсутствие герменевтического единодушия. Более того, есть сомнения даже в том, что «кодированный язык» имел четко определенное семантическое смысловое наполнение, не говоря уже о его систематическом применении.