<< К оглавлению: «Народные верования населения Индокитая» |
Следующая глава>> |
Под наименованием «тотемизм» принято объединять многочисленные и многообразные верования, связанные с почитанием и обожествлением животных, растений, а иногда и явлений природы. Можно выделить три основные черты тотемистических представлений вообще и верований в частности:
1) отношение к своему человеческому коллективу как к части природы, равноправному с другими коллективами растений, животных, овеществленных (или «опредмеченных») явлений природы, в сумме и составляющими природу;
2) убежденность членов человеческого коллектива в общем происхождении с определенными растениями или животными и в своей способности принимать облик своего брата (или своей сестры, соответственно своему полу) из числа членов «тотемной пары» своего коллектива;
3) соблюдение строжайшего запрета на потребление плоти и крови любого из членов тотемной пары своего коллектива.
Возникающее у людей еще в дорелигиозный период представление о человеческом коллективе как органической части природы само по себе еще не было религиозным видением мира. По схеме Дан г Нгием Вана, можно проследить эволюцию представлений человеческого коллектива о своем месте в природе: от первоначального этапа, когда человеческий коллектив уже выделен в составе природы и связан с несколькими «коллективами» растений или животных, к этапу, когда взаимосвязаны два коллектива: человеческий (не общечеловеческий, но каждый отдельный коллектив людей) и его «тотемная пара».
Наиболее очевидное и распространенное проявление тотемических верований – это название своего рода по имени того или иного растения или животного. Так, среди тхай Северного Вьетнама и Лаоса встречаются потомки первых родовых образований, которые именовались Лон, Лыонг и Куанг. Все эти наименования связаны для данного района с общим их предком или близким «родственником» (1) – тигром.
——————————————————————————————————————
(1) Впредь мы будем пользоваться этим понятием без кавычек.
——————————————————————————————————————
У вьетов и ряда народов Северного Индокитая имеются потомки рода Ло. Существует легенда о том, как люди этого рода получили свое тотемное имя. Вьетнамский исследователь Данг Нгием Ван рассказывал автору такую легенду: «Случилось так, что отец без всякого повода выгнал из дома двух своих сыновей. Дети брели по лесу, надеясь найти пищу, но не нашли. Истощенные, они обессилели. Старший брат был покрепче, и, когда младший упал, он поднял его и потащил на спине. Но тот все же умер от голода. Жалея его, брат продолжал тащить тело, не мог бросить его и шел дальше. Но вдруг он увидел, что две птицы Ло, летевшие навстречу друг другу, так сильно ударились, что одна из них была убита. Не теряя времени, другая подлетела к какому-то дереву, нащипала его листьев, пожевала их и дала в клюв погибшей: та сразу ожила. Старший брат поступил так же: он нарвал листьев того же дерева и дал их младшему брату. Тот сразу же ожил. Братья стали прародителями рода и назвали его по имени птиц. При этом потомки Ло не убивали и не ели мяса птицы Ло…».
Люди рода хун (который есть почти у всех народов группы тхай) называют себя так в память о черепахе – хун. Примеры подобной эпонимии можно умножить.
По полевым материалам Данг Нгием Ван составил таблицу соответствия родового имени и названий отдельных растений или животных, куда включил и сведения о пищевых запретах (2):
——————————————————————————————————————
(2) Кроме того, Данг Нгием Ван записал десять случаев, когда имя рода не совпадает с названием запретных животных и явлений. Возможно, что табу здесь имели не тотемный характер или же остались от первопоселенцев данной местности
——————————————————————————————————————
| Районы Северного Вьетнама | Наименование рода | Татуируемые изображения и табу |
| Северо-Западный Вьетнам и провинция Тханни | Ха | Водяная курочка (нок ха) и пучки травы ха |
| Уезды Нгало, Тхуан | Ло кам | Малый синий дрозд (нок танг ло), плод танг, грибы ло, овощи кам танг, ростки бамбука сенкам, мякоть растения лан кам |
| Там же | Лау | Корневище бамбука но лау |
| Там же | Мэ | Птицы: мэ или линь мэ |
| Уезды Нгало, Тхуан-нау, Конг-куан | Тонг | Горлица нок сан тонг, нектар тонг, цветы тонг, строительный материал, дерево май тонг |
| Все тхай | Куанг | Табу на мясо и кости тигра куанг |
| Уезды Нгало и Фуки | Ма | Лошадь (на, диалектно ма) |
| Все тхай | Хун | Черепаха хун |
| Северо-западные районы | Янь и Яань | Птица из дроздовых нок янь |
| Там же | Кут и Киут | Вид папоротника кут |
| Там же | Монг и Монг | Хорек монг |
| Там же | Ви | Табу на пользование веером ви |
| Там же | Кем | Табу/ на соль кем; соль можно использовать после того, как весь род принесет жертву духам села |
Убеждение членов человеческого коллектива в своей способности по желанию (а позже – по наитию, т. е. по накоплении «чего-то понуждающего» к использованию способности) принять облик своего брата или сестры из тотемной пары обычно воспринималось как «превращение» – реинкарнация. Способность к реинкарнации предполагает также и беспрепятственное возвращение к своему человеческому облику, а для животных и растений – возврат в свое «зоо- или фитосостояние». А такая способность к превращению позволяла или даже предполагала обновление рода путем скрещивания с тотемным существом, расширение числа участников брачной группы за счет тотемного братского коллектива. И потому такой брак (межвидовой, с нашей точки зрения) не представлялся оскверняющим («инцестным», что означает также кровосмесительным).
Естественно, в литературе сведения о «случаях перевоплощения» берутся главным образом из мифологии и фольклора. Но в странах Юго-Восточной Азии имеется несколько примеров живой веры в такую способность (3).
——————————————————————————————————————
(3) С примером такой веры автору пришлось столкнуться в Бирме, на пути из Мъичины в Магаунг в 1957 г.
——————————————————————————————————————
Классическим примером считается таман – небольшая тибетская народность, обитающая в зоне Верхнего Чиндвина, в долине реки Хуконг и на территории, ограниченной реками Н’Майка и Малика и с севера – государственной границей (там, «где шаньская, качинская и чинская зоны сближаются у 25-й параллели» [159а, 26]). В работах различных исследователей и сообщениях случайных наблюдателей повторяется рассказ о том или ином представителе таман, который расспрашивает, не видел ли кто его семью (чаще всего жену, куда-то ушедшую вместе с сыном). И, когда ему отвечают, что видели только тигрицу с тигренком, он восклицает: «Да ведь это они и есть!» – и спешно идет в ту сторону, где видели тигрицу. В сообщениях нашего времени есть указание на беседу с одним из таман, который утверждал, что перевоплощение – акт не произвольный. Он говорил, что обращению в тигра предшествует состояние глубокой нервозности и беспокойства, стремление «вести себя по-тигриному» (например, поваляться в камышах) (4) [162, 43].
——————————————————————————————————————
(4) Вероятнее всего, «вера в перевоплощение в тигра» – это инсценировка с целью вызвать страх у окружающего населения – нага, чинов, качинов
——————————————————————————————————————
Вообще следует отметить, что вера в родство именно с тигром, способность общения с тигром, перевоплощения в тигра встречается у многих горных народов Индокитая. Тигр занимает, так сказать, первое место среди предков или родственников. Второе место по популярности занимает дракон. Не всегда животное-тотем «избирается» из реально существующих. В странах материковой Юго-Восточной Азии обычно существует пара животных-первопредков, легендарных или мифических по происхождению и чаще всего странных, фантастических по своему облику или образу действий. Например, дракон и феникс как символ счастливого брака (причем в свадебном обряде дракон – это символ мужчины, жениха, а феникс – символ невесты). Другая пара – змея и черепаха. Постоянно встречается и представление о паре единорог – лев (вариант «небесная собака»).
Запрет на вкушение плоти и крови тотема соблюдался весьма строго, ибо плоть и кровь твоего тотемного брата – это «твои собственные плоть и кровь» (5).
——————————————————————————————————————
(5) Напомним, что закрепление побратимства «вкушением общей крови» – явление у народов Юго-Восточной Азии позднее и крайне редкое.
——————————————————————————————————————
Этот запрет нарушался только в катастрофические периоды голодания (а с голодом периодически сталкивались многие, если не все, первобытные коллективы), когда проводилось обрядовое людоедство, а до этого – обрядовое коллективное вкушение плоти тотемного животного или растения.
Указания на конкретные формы этого запрета в литературе встречаются редко. В материалах, собранных во Вьетнаме и Бирме, чаще всего мы встречались с обрядовым запретом есть мясо и употреблять в качестве жертвы тотемов – представителей животного или растительного мира.
Например, запрет на использование в пищу мяса черепахи у тхайских народов Вьетнама объясняется так: Мать-Черепаха научила людей строить дома с крышей в форме перевернутой лодки (т. е. в форме собственного панциря), черепаха – постоянный защитник людей перед божествами и духами.
Легенда гласит:
«Однажды правитель неба Тхиен-хоанг притворился мертвым и лег на виду, чтобы узнать, любят ли его животные и люди. Проходя около него, чтобы посмотреть в последний раз на грозного бога, животные говорили: Как хорошо, свободно нам теперь будет жить без бога». И так как черепаха шла очень медленно, человек помог ей и добраться, и подняться, и посмотреть на бога. Черепаха мигом уловила притворство и мигнула человеку. А когда он нагнулся, чтобы поставить ее на землю, она шепнула о притворстве. И человек сказал: «О! Как плохо теперь нам будет жить без бога!»
Услышав сказанное человеком, бог не почувствовал лжи и, в свою очередь обманутый, наказал животных – они утратили способность говорить, и превознес человека – он не только сохранил речь, но научился использовать в пищу мясо многих животных. Но черепаху человек с тех пор считал своей родственницей и не стал убивать ее, не стал есть ее мясо. А кроме того, люди вешают панцирь умершей черепахи на главном столбе около очага, где готовят пищу, чтобы душа черепахи вдыхала запах риса, «как будто она сама вкушает рис». Человек строит дом с крышей в форме панциря черепахи и считает, что живет под защитой этого животного».
Одним из странных образов среди загадочных персонажей кхонтайского фольклора остается до наших дней широко и многофункционально представленный образ Отца-Черепахи. Видимо, из-за табу имен (в данном случае запрета произносить имя божества и усопшего правителя) он известен более как «тот, чьи зубы черным-черны».
Почитают Отца-Черепаху как одного из древнейших мудрецов и придают ему чисто человеческие черты. Он обладает гипертрофированной силой сотворять предметы и живые существа. Совершенно ясно, что это многослойный образ; привнесенные черты его органически слиты с местными, субстратными и с более поздними суперстратными. Так, он считается потомком Маричи и творцом многих гимнов «Ригведы». Но «творец гимна» – это не просто передатчик этиологических мифов. Он способен умножать жизненные силы действующих лиц этих мифов. Он считается и мужем Адити и 12 других дочерей Дакши. Вместе с другими 12 своими женами он породил демонов, рептилий, а также многих других существ. Он считается отцом самого Вишну в его черепашьей аватаре. Трансформация этого образа в Творца, которому придан мужской пол, еще не закончена: он несет в себе ряд черт и явные пережитки более распространенного (и более популярного там, где они существуют параллельно) образа Матери-Черепахи. Им обоим присуще «бескрайнее долголетие», играющее столь существенную роль в культах народов Восточной и Юго-Восточной Азии, что выражается прежде всего в их бесчисленном потомстве. Но в живописи и скульптуре народов Юго-Восточной Азии черепаха воспринимается и как образ лона, первородного и самозарождающегося.
Существуют тотемы, так сказать, родовые, племенные, локальные, т. е. характерные только для данной местности. Однако есть и общие тотемы для всего народа. Так, у всех мео (мяо) принято вешать при входе в дом (как у нас вешали подкову «для счастья») панцирь черепахи, чтобы «предохранить домашнюю птицу и скот от падежа и заболеваний» и предотвратить распространение болезни (особенно во время эпидемии). Всем мео строжайше запрещено употреблять в пищу мясо черепахи.
Народ зао (яо) особенно тщательно соблюдает табу на употребление в пищу мяса собаки. А с другой стороны, у многих народов, живущих по соседству с зао, мясо собаки считается особо вкусным и полезным. Может быть, именно поэтому зао строго соблюдают этот запрет: поевшему мяса собаки категорически запрещено появляться в местах, где живут зао.
В 1962 г. информаторы сообщили, что зао отказывались даже употреблять в пищу рис, если у рисового поля сдохла собака. Если собака умерла у кучи риса, то этот рис тоже не ели, а обменивали его у соседей (чаще всего у нунгов, которые пользуются их доверием) на «чистый». И каждый раз, когда возникает разговор о предрассудках, зао отвечали, что тхай и кинь тоже чтут своих предков, а у зао почитается как их общий предок священный пес – воплощение духа – Бан пыонг.
В периоды голодания вкушение плоти и крови тотема было обязательным и происходило в форме обрядовой трапезы. Этот обряд не дошел до наших дней. Вместе с тем мы постоянно встречаемся с поздними верованиями, которые, по-видимому» восходят к этому древнему обряду. Мы имеем в виду обрядовое заклание буйвола или быка и обрядовое чествование «свиной головы» (главным образом у народов группы тхай-тай) (6).
——————————————————————————————————————
(6) Этой теме нами посвящена специальная работа [59, 189-205].
——————————————————————————————————————
Главная черта этого обряда, которая и позволяет соотносить заклание буйвола и ритуал почитания свиной головы с обрядностью культа предка-тотема, – это сохранение черепа животного и придание ему значения святыни. Вероятно, то же значение имеют коллективная охота и рыбная ловля, где равную долю добычи получают не только все участники, но и все родичи – жители деревни.
Исследователи социальной организации (и лишь в конечном счете социальных отношений) и истории идеологии у различных народов мира отмечали наличие таких видов тотемизма: полового (мужского и женского), возрастного (с осознанием и ощущением определенных возрастных групп), коллективного (или группового: какой-либо группы, рода, племени), индивидуального (или личного), религиозного (иначе обрядового), экономического (возникшего как система распределения пищи), генетического (родственного – братско-сестринского), истокового (т. е. покоящегося на признании происхождения от единого предка). Приведенный перечень отнюдь не может служить классификацией. Он лишь отражает точки зрения различных исследователей. С общих позиций одна и та же форма или стадия тотемизма попадала бы в различные рубрики одновременно (например, генетический тотемизм одновременно и коллективный, и обрядовый). Не ставя перед собой задачи рассмотрения здесь этих точек зрения, отошлем читателя к специальной сводке в исследовании Д. Е. Хайтуна: «Тотемизм, его сущность и происхождение» [82].
Поскольку основное содержание тотемизма составляет вера в происхождение чаще всего от одного (но нередко и от нескольких) растения, животного, птицы, насекомого, мы остановились на основной его форме – генетическом тотемизме.
Эта стадия тотемистических воззрений – древнейшая, на которой люди уже четко осознают единство своего коллектива и противопоставляют его другим родственным коллективам и тем самым, естественно, дружественным; или же неродственным, но дружественным; или, наконец, чужим и потому враждебным коллективам, не выделяя вместе с тем человеческое общество из широкого мира живых существ природы, в котором также есть а) родственные, б) неродственные, но дружественные, и в) чужие, враждебные группы.
На этой стадии развития верований, т. е. генетического тотемизма, предполагается как аксиома, что родственный коллектив – это дружественный коллектив. Однако на этом этапе действует скорее представление о живом единстве, чем о происхождении (точнее, о единстве происхождения) от единого предка. «Узко ограниченным формам общественного быта человеческих коллективов того времени соответствуют узко ограниченные формы сознания» [82, 223]. Но узко ограниченные формы быта определялись ограниченными формами производства – люди пользовались в основном готовыми продуктами природы. В этот период человек «не выделяет себя из природы» [8а, 85], является органической частью ее и потому его восприятие окружающей природы не религиозно.
Постепенно происходят разрастание человеческого коллектива и расширение производства средств существования. В это время благополучие и процветание человеческого коллектива начинает связываться с определенными растениями или животными, наиболее распространенными в данном районе, играющими, как правило, заметную роль в расширяющемся производстве средств существования, что, впрочем, не осознавалось членами человеческого коллектива. Эти растения и животные воспринимаются как сестры и братья мужчин и женщин данного человеческого коллектива. В представлениях людей того времени они постоянно участвуют в жизни коллектива: вместе с ним выступают на борьбу с врагами, заботятся о пропитании всех родичей, помогают им в охоте на других животных (охота на тотемное животное, как уже подчеркивалось, запретна, ибо это была бы охота на брата, на сестру).
В этот период люди уже выделяют себя из животного мира, но сохраняют представление о кровном родстве с животными-тотемами. Считается, что и люди, и животные обладают способностью реинкарнации. Как и на людей – членов данного коллектива, на его тотемных животных распространяются брачно-групповые права и запреты. Тотемные самцы имеют право на тех женщин, что и мужчины данного коллектива; тотемные самки – на мужчин. Появление сюжета о таинственных животных-помощниках в мифах и сказках, равно как и сюжета о свободном или насильственном браке между животными и людьми, возможно, восходит к этому времени. В мифах, легендах и сказках народов Китая редки случаи, когда самка животного или женщина заставляет мужчину стать ее мужем, но у народов Индокитая этот сюжет проявлялся постоянно (см., например, тайские сказы и сказки).
По-видимому, в этот же раннеродовой период существования человеческого коллектива возникают представления о сверхъестественной силе животных-тотемов. Это связано с тем, что люди того времени признавали превосходство животных над собой. Поскольку люди постепенно освобождались от зависимости от природы, они утрачивали и связь с ней, в то время как животные ее полностью сохраняли. И так как животные были ближе к природе, то люди верили в их способности влиять на нее. Появились животные – спутники человека, помощники в реальной жизни человеческого коллектива.
С. А. Токарев после подсчета тотемов различных австралийских групп [цит. по 82, 31-33] приводит перечень случаев, когда в качестве тотемов выступают явления природы или предметы неживой природы. Однако здесь речь идет не о тотеме, а о пережитке фетишей. Нам представляется естественным сохранение во втором периоде (когда люди уже выделяют себя из природы и тотем играет роль защитника) тотемистических воззрений, фетишистских по своей природе верований, с которыми продолжает на всем пути развития первобытного общества оставаться связанным даже представление о таком основном явлении, как зарождение ребенка в утробе матери.
Ряд авторов приводят сообщение о том, что австралийцы и папуасы причиной беременности считают не семя отца, а воздействие того или иного предмета, поблизости от которого женщина впервые почувствовала в себе ребенка. У аранда и других племен австралийцев, еще в XIX в. сохранявших «локальный тотемизм», считается, что в тело матери, сначала в грудь, а затем в область живота входит зародыш ребенка в виде «палочки, брошенной предком», или самого предка тотема, решившего воплотиться в ребенка, и т. д. Такое представление о зарождении ребенка, сохранившееся у большинства народов Восточной и Юго-Восточной Азии в мифах о чудесном рождении предка, связано с третьей стадией развития тотемных представлений и верований – периодом, когда человеческий коллектив видит в тотемном животном уже не просто члена коллектива, а предка-прародителя.
На этом этапе развития тотемизма все представления о связи человеческого коллектива с природой так или иначе опосредствованы через предка-тотема. Лишь ему присуще искусство перевоплощения или право воплощения в образе одного из своих потомков. На нем лежит забота не только о пропитании потомков, но и о продолжении своего рода. К нему обращаются с молением о защите и с благодарственными жертвами. Обожествленный предок-тотем все более выделяется из коллектива предков вообще, действует все более единолично. В мифах он выступает как демиург. Иногда людей «делали из глины», как это сделал Бунджил-Клинохвостый орел, предок племени кулин в Западной Виктории (Австралия), или прародительница Нюйва в китайском мифе.
Иногда предок выступает лишь как «оформитель»: например, в мифе племени унматчера старый мужчина – ворон; заметив однажды толпу «инминтьера» (недочеловеков), ворон решил помочь им; он клювом отделил мужчин от женщин, потом вернулся в свой лагерь, сделал чурингу и, вновь прилетев, с ее помощью выполнил обряд обрезания. Примечательно, что в последнем случае предок-полуптица имеет уже полуантропоморфный облик.
В Восточной и Юго-Восточной Азии антропоморфизация первопредков достигает своей, так сказать, вершины. Например, в мифах, приписываемых древним хань, первопредки Нюйва и Фуси – ее муж-брат в их иконописных традиционных образах – это полулюди-полузмеи (подобно греческим полуантропоморфным существам «звериное» в них составляет то, что относится к полу, т. е. нижняя часть, но в словесной передаче они антропоморфизированы полностью: «они мудры, как змеи, но человечны, ибо это люди»).
* * *
Фито- и зоолатрия нетотемного типа. Рассмотрение фитолатрии не тотемного типа приходится начать, возвращаясь к последней стадии тотемизма – переходной к культу антропоморфных предков.
Растительный тотемизм или даже значительные пережитки его очень редко в наши дни встречаются в «открытом виде»; это в равной мере относится и к народам Европы, и к населению Восточной и Юго-Восточной Азии. Для выявления истинной картины приходится отделять различные слои в наличном материале; помогает использование мифологии (в ее фиксированном виде), канонических устных и письменных источников. В этом случае могут помочь даже комментарии к каноническому тексту.
Приведем один из примеров полезности комментария и помощи комментатора. В канонической книге конфуцианства «Беседы Учителя с учениками» мы читаем: «Ай-гун спросил Цзай-во относительно жертвенника духу земли. Цзай-во отвечал: «Сяские государи обсаживали жертвенники соснами, иньцы – кипарисом, а чжоусцы – каштаном, чтобы заставить народ трепетать»«. Текст приводится в уточненном по «Чжу-цзыцзичэну» переводе П. С. Попова, который дает в комментарии: «Смысл фразы «чтобы заставить народ трепетать» состоит в том, что знак «ли» – каштан в то же время имеет значение «трепетать», и поэтому чжоусцы, сажая в ограде жертвенника земли каштаны, имели целью внушить народу трепет. И действительно, это было страшное место, потому что в древности здесь казнили за ослушание царских приказаний; во время походов возили с собой дшицу, представлявшую духа земли, и перед нею казнили ослушников» [57а, 17-18}.
В Юго-Восточной Азии мы имеем несколько таких примеров, когда в храме остается придел, или молитвенная площадка, на которой на ветви священного дерева подвешен блок (большой прямоугольный брус, объемом не уступающий телу человека) с явно, но еще не полностью намеченными чертами человеческого лица. Такая площадка есть, например, при храме Боробудур в Индонезии. Иллюстративный материал не дает ответа на вопрос о том, что же более священно: дерево, на котором подвешено воплощение божества земли, или блок, визуально более доступный верующим, поклоняющимся земле. Еще более выражена антропоморфизация божеств в сельских молельнях, посвященных Матери-защитнице, Белой Богине, Повелительнице женских промыслов (еще не ставших ремеслами и не отделившихся от основных занятий).
Предки трех групп народов Восточной и Юго-Восточной Азии считали своими предками-тотемами деревья определенного вида: у тунгусской и маньчжурской ветви народов (ся?) предок – сосна, у тибетских (и тибето-бирманских) народов (чжоусцы) – каштан, у многих южных народов, в том числе тайских,- кедр (бо), ошибочно обозначенный в ряде переводов как кипарис. В наши дни растительными предками-тотемами остаются в сознании центральновьетнамских гаров и других мнонгов Вьетнама и Камбоджи несколько сортов гигантского бамбука:
Вот спиртного кувшин, курица и свинья,
их тебе подношу я!
О двойной нтэр-бамбук, их тебе подношу я!
О тройной нгкар-бамбук, их тебе подношу я!
О длэй-бамбук, что ветром искривлен,
О рла-бамбук из долины Дак Кронг,
их тебе подношу я! [35а, 45].
Так выглядит моление, обращенное к предкам – деревьям бамбука (гары используют особые термины для разных сортов бамбука). Здесь нет слов «предок», «прародитель». Само моление доказывает такое восприятие, отношение потомков к тотему как к своему предку. Но вот и более прямое высказывание, обращенное к другому дереву-предку – тутовнику (шелковице):
О ты! Дерево-дух!
О ты! Предок-тут!
О ты! Лиана сама!
Я служу тебе, высокий рла,
Я зову тебя. Услышь моление мое! (и т. д.)
[35а, 43].
