·······································

4. Разрешите обратиться …

http://dragon-naga.livejournal.com/

4.1 Разрешите обратиться…
Dec. 7th, 2009 

Вопрос о том, как к кому правильно обращаться, в восточных обществах имеет огромное значение. В корейском языке, например, даже местоимение «я» – двух видов, для разных случаев жизни. В том же Пхеньяне если вы будете звать официантку истошными криками «Девушка! Девушка!», вас деликатно поправят. Звать официантку девушкой – значит намекать на то, что она вам в этот момент нужна как особь женского пола – а это неприлично. Если же она необходима для вас исключительно в качестве подавальщицы ресторанных блюд – то она для вас «чоптонвон тонму», бесполый «товарищ официант».

В Мьянме тема обращений и титулов также весьма важна. В мьянманских обращениях отражается социальный статус человека, его отношение к говорящему, да и просто его воспитание. Если в русском языке «господин» – одно для всех лиц мужского пола, независимо от их возраста и статуса (хотя…. «господин дворник» – как-то не звучит), то в Мьянме есть несколько терминов, обозначающих это самое слово. Ставятся они обычно перед именем того, к кому обращаются, или о ком говорят. Насколько я понимаю, по-научному это называется «предслог».

Начну с самого сложного для объяснения – со слова «такин». Вообще, это – обращение к очень образованному и очень влиятельному человеку. Такинами были уважаемые деятели литературы и искусства (из тех, кого в России именуют расхожим термином «совесть нации»), а также многие влиятельные политики (в основном, начала и середины прошлого века).

Но не все так просто с этим термином. В эпоху колониализма слово «такин» было обязательным при обращении к британцам. Изначальное значение «такин» – «хозяин», и если бирманец вынужден был называть британца такином – значит уже в своем обращении признавал не только его превосходство, но и право собственности над собой. Именно поэтому во времена борьбы за независимость слово «такин» применительно к бирманскому политику звучало прежде всего вызовом британцам (типа, я тут такин-хозяин, а не вы). В 20-е годы в Янгоне было даже такое радикальное студенческое движение, участники которого (всего лишь студенты!) демонстративно именовали себя такинами.

Вот эти непонятки вокруг слова «такин» (с одной стороны, стойкие ассоциации с британскими колонизаторами, с другой – его уже мог применять к себе кто угодно) привели к тому, что это слово постепенно выходило из оборота, оставшись в среде интеллектуалов и деятелей культуры. При это часто оно приобретало вид шутливого прозвища (вроде русского: «Ну ты и профессор!»), однако, без сомнения подчеркивало исключительные способности того, к кому оно применялось.

Если «такин» – это все-таки некоторая экзотика, то «У» – это сегодня наиболее распространенная форма уважительного обращения, или уважительного упоминания человека. «У» ставится перед именем и обозначает человека примерно старше 30-35 лет. То есть, «у» – не только уважение, но и показатель возраста. Если вам куда-то нужно ехать и перед вами остановилось такси с немолодым водителем – то вы тоже обращение к нему по-бирмански начнете с «у» (а для России «господин таксист» – это из той же оперы, что и «господин дворник»). Если вы обращаетесь к чиновнику, то вы называете его полное имя, прибавив перед ним это самое «у» – например, У Тан Аунг Чжо. Ну и наконец если о каком-то не очень молодом человеке пишут газеты, или он упоминаемся в каких-то документах, то принято также называть его не только по имени, но и прибавлять спереди «у».

Кстати, на Западе люди, не знакомые с бирманскими реалиями, думают, что «У» – это часть имени или фамилии и удивляются, почему среди бирманцев так много однофамильцев (как Кимов среди корейцев). Например, когда Генеральным секретарем ООН в 60-е годы прошлого века был бирманец У Тан, то во всех документах он именовался, естественно, мистером У Таном, хотя «У» – это как раз и был, собственно, «мистер».

Существует несколько поводов, которые делают употребление «У» перед именем или при обращении к человеку необязательным. Например, если человек имеет воинское звание – скажем, генерал Аун Сан. Не обращаются через универсальное «у» когда у человека есть должность или титул, предполагающие особое обращение. Скажем, министров в Мьянме принято называть «Ваше превосходительство» – что с лихвой перекрывает все «у».
Или если обозначается статус человека в обществе, а также род занятий. Наиболее показательный пример – «сайя» («учитель»). Сайя, кстати, может и не преподавать, а быть просто учителем по жизни. Сюда же относятся разные почетные звания и титулы. Без «У» можно написать о докторе, назвав его именно доктором, потому что это гораздо почетнее: «У» – много, а докторов гораздо меньше.

Ну и, наконец, не принято употреблять «У» когда человек говорит о себе от первого лица. Именно поэтому, кстати, подписи журналистов под статьями в бирманских газетах содержат только имя. Вопрос о том, писать ли «У» на визитках, для мьянманцев является делом их собственного вкуса. Пишут и с «У», и без нее.

Более молодые люди (в возрасте от 16-18 до 30-35 лет) именуются «Ко». От «У» отличие не только в возрасте. Если, обращаясь к кому-то с «У», нужно произносить полное имя, то «Ко» допускает более демократичное использование только одного из имен (чаще всего – первого, реже – последнего). Например, молодого человека по имени Кхин Маунг Эй при обращении к нему можно называть просто – Ко Кхин. Это очень удобно, если полные имена длинные и состоят из нескольких слогов. Но в газетах или в документах – там, где требуется полное имя – этот человек будет упомянут как Ко Кхин Маунг Эй.

Интересно, что граница между «У» и «Ко» может быть не только привязанной к конкретному возрасту. Часто все решают обстоятельства. Скажем, какой-нибудь школьник может назвать 25-летнего молодого человека через «У». А 70-летний дедушка без проблем обратится к 45-летнему собеседнику, используя «Ко».

Для женщин эквивалентом «У» служит «До» – «тетушка, госпожа». Молодые девушки именуются «Ма». В этом случае правила такие же, как и при использовании «Ко» у молодых людей.

Отдельное и несколько озадачивающее место в лексиконе мьянманцев занимает слово «Маунг». Это в переводе – «парнишка, пацан». Маунгом можно назвать, например, подростка. Но смысл этого слова – гораздо шире. К бездельничающему и не работающему человеку независимо от возраста часто тоже могут обратиться именно так (это обращение – немного свысока, типа: «Эй, хлопчик!..»). Эквивалента для женского пола у «Маунга» почему-то нет.

Интересно, что У, Ко и Маунг могут быть не только уважительными частицами, но и самостоятельными именами. Кроме того, частица «Маунг» может так и остаться в имени человека, слава к которому пришла в подростковом возрасте (например, в случае с каким-нибудь юным виртуозом). В этом случае, повзрослев, он так и оставит в своем уже раскрученном имени первый слог «Маунг», но его уже будут называть сначала с «Ко», потом с «У». То есть, «Маунг» просто станет частью его полного имени. А имя «Ко» чаще всего употребляется в сдвоенном виде – для русского человека иногда кажется смешным, когда здорового дядю зовут птичьим именем Ко Ко.

К сказанному остается добавить, что при неофициальном обращении к человеку примерно вашего возраста, имя которого вы не знаете, обычно можно просто сказать: «А-ко» («брат»). Точно так же обращаются друг к другу молодые друзья-сверстники. К официантам в кафе и к младшему персоналу в офисах посетителям принято обращаться «нилей» («младший брат») или «нималей» («младшая сестра»).

Кроме того, в семьях существует целый перечень родственных обращений, после которых «У» и «Ко» необязательны. Самые простые из них – «мэймэй» и «пэйпэй» – бирманские «мама» и «папа». Но даже внутри семьи иногда эти обращения отражают не возрастной и поколенческий, а социальный статус ее членов. Например, в одной знакомой мне семье мьянманцев именно младшая тетка оказалась самой успешной в бизнесе – и в семье ее уважительно зовут «чичи» вместо «а-до» (то есть, старшей теткой, а не младшей). Кстати, если подходить с возрастными критериями, то для мьянманца старшая тетка– это та, которая по возрасту старше его родителей.

Что касается иностранцев, то с ними все просто. С иностранными именами мьянманцы привыкли употреблять «Мистер», «Мисс» и «Миссис» – даже если эти имена находятся в текстах на бирманском языке (сами имена в бирманском тексте пишутся при этом латиницей). В свою очередь, когда разговор ведется на английском языке, мьянманцы чаще всего все равно называют свои имена на бирманский манер – без «мистеров», зато с «У». И получается, что во фразе «Mr. Smith meets U Sein Win Hlaing» нет ничего невежливого как в отношении Смита, так и в отношении Сейн Вин Хлайнга – каждый получает свою порцию уважения в соответствии со своими национальными традициями. Точно по таким же правилам имена жителей Мьянмы и иностранцев отображается и в бирманских газетах, издающихся на английском языке. Другое дело, что у многих мьянманцев, особенно работающих с иностранцами, давно есть английские имена с сопровождающими их «мистерами». Но это – совсем другая история.

4.2 Имена мьянманцев
Mar. 18th, 2010

Если Россия уникальна тем, что в ней есть не только имена и фамилии, но и отчества, то Мьянма – тем, что в ней вообще нет фамилий и отчеств, а есть только имена. Правда, имен может быть несколько.

До наступления 20 века, когда коммуникации были не так развиты, а бирманцы жили в деревнях и маленьких городках, им чаще всего вполне хватало только одного имени, чтобы человек чувствовал себя единственным и неповторимым. Иногда, когда появлялось два человека с одним и тем же именем, окружающие, чтобы избежать путаницы, поступали просто – прибавляли к имени прозвище, отражающее или профессию, характер, уровень интеллекта или внешний вид. Так ограниченность способов идентификации в виде имени стимулировала творческую фантазию в выборе прозвища (кстати, я постараюсь обязательно написать о мьянманских прозвищах и об их роли в жизни человека).

Если же человек с одним именем попадал в большой город типа Янгона, то здесь идентификатором могло служить еще и упоминание места, откуда он приехал. Так, будущий генеральный секретарь ООН У Тан (или Тант, согласно другой транскрипции), был известен в Бирме как Пантано У Тан – по имени своего родного городка.

В начале и середине 20 века получают распространение двойные имена. Обладатель двойного имени уже имеет больше шансов на собственную индивидуальность. А в конце века, особенно в больших городах, число имен у человека снова увеличивается. У сегодняшних молодых мьянманцев обычно три имени, но бывает и четыре, и пять.

Традиционно многие имена заимствованы из древнего языка пали, но некоторые из них – чисто бирманские слова. Если брать пример из русского языка, то Иван и Богдан означают одно и то же – «данный богом», только «Иван» имеет древнееврейское происхождение, а «Богдан» – исконно славянское. Вот точно так же имя Турейн означает «Солнце» на языке пали, а имя Ней – то же самое по-бирмански. Оба имени достаточно широко распространены в Мьянме.

Как правило, ближайших родственников по именам опознать сложно – у братьев и сестер могут быть абсолютно разные имена. Нельзя идентифицировать по именам и супругов – в браке женщина имя не меняет. Тем не менее, и из этого правила есть свои исключения. Например, Аунг Сан Су Чжи получила свое имя от отца (генерала Аунг Сана), от бабушки (Су – мать Аунг Сана) и от матери (Кхин Чжи). Иногда у двух братьев или сестер имена могут быть разные, но созвучные друг с другом – так сказать, в рифму (типа «Лин – Мин»).

Большинство имен – «разнополые», но есть чисто мужские и чисто женские. Иногда имена повторяются – это чаще встречается у женщин, где встретить Чо Чо или Ну Ну – совсем не редкость. В мужских именах чаще всего повторяется слог «Ко».

Когда в мьянманской семье рождается ребенок, имя ему выбирают довольно долго. Бывает, что ребенку уже полгода – а он все еще не остается просто «малышом». Обычно советуются с астрологами, уважаемыми монахами и родственниками. Причем, каждая тетя считает своим долгом порекомендовать своего астролога, и к концу бесконечных походов родителей к этим специалистам у них уже голова начинает идти кругом.

Планировать имя ребенка до рождения – весьма сложно, потому что не знаешь, в какой день недели он родится. А именно от этого чаще всего зависит выбор имени. Каждому дню недели соответствует своя буква, с которой должно начинаться имя. В отличие от русского алфавита, где буквы идут просто по порядку в строчку, в бирманском алфавите они записываются в виде таблицы – шесть рядов по пять колонок, плюс три ячейки внизу. В немного измененном виде эта таблица и служит основой для выбора имени. При этом особенно не повезло воскресенью – на него приходится всего одна буква из самого нижнего ряда – «А», хотя по воскресеньям рождается не меньше детей, чем в другие дни. Именно поэтому имя Аунг, наверное, самое распространенное в Мьянме.

Впрочем, не всегда даже сами астрологи смотрят на эти таблицы. Например, я всегда думал, что мой мьянманский хороший знакомый Аунг родился в воскресенье. Оказалось – в четверг. Причем, взять это имя его родителям рекомендовал как раз астролог, поскольку, по его мнению, именно оно должно было самым благоприятным образом повлиять на судьбу мальчика.

Но как сложно мьянманцы выбирают своим детям имя – так же легко выросшие дети с этим своим именем могут расстаться. Смена имен в Мьянме – вещь довольно частая, и бюрократических формальностей при этом не так много. Самое главное – нужно только как-то оповестить общество о смене имени. В деревне это может быть просто заявление на имя властей, в городе – публикация в газете о смене имени. К меняющим имя людям относятся с пониманием. Чаще всего смена имени вызвана тем, что у человека что-то не получается в жизни, или просто хочется начать ее с чистого листа, оставив старому имени все неудачи и проблемы. Таким людям надо дать шанс сломать негативные тенденции, и если для этого надо сменить имя – то почему бы нет? Не знаю, чем это объяснить (может, психологией или самовнушением), но очень часто после смены имени дела у мьянманца на самом деле налаживаются.

Кстати, власти не особо препятствуют этому процессу. Больше того, получение документов на новое имя – это дополнительный источник поступления денег в казну. Тем не менее, родителям, например, не рекомендуют менять имя ребенка, пока он учится в школе – даже если в классе есть двое детей с одинаковыми именами (в этом случае, как я уже сказал, для них придумываются парные прозвища – типа, «высокий – низкий»). Существует и еще несколько ограничений, которые практически все носят рекомендательный характер. От смены имен иногда удерживают неформальные правила той или иной группы, к которой принадлежит человек. А чтобы властям правильно идентифицировать мьянманцев, в заполняемых ими формулярах уже давно имеется графа «Имя отца». Причем, расположена она не там, где она обычно находится в русских бланках (в специальном разделе «Сведения о родителях»), а сразу же после собственного имени мьянманца. То есть, помимо собственного имени, имя отца также служит основным идентификатором личности мьянманца.

Таким образом, делать заключение по имени мьянманца о дне его рождения – не вполне верно. Он мог по совету астролога взять имя, не соответствующее «его» дню недели, а мог сменить его на протяжении жизненного пути. Например, если судить по имени генерала Не Вина, то можно подумать, что он родился в субботу (его имя начинается с буквы «на»). Тем не менее, мало кто помнит данное ему при рождении имя – Шу Маунг, а имя Не Вин («Сияющее солнце») – не более чем бирманский клон Ленина.

К сказанному остается добавить, что многие мьянманцы, особенно пожившие за границей, или имеющие дело с иностранцами, часто дополнительно берут себе западное имя. В этом случае они пишут его на своих англоязычных визитках, а через значок «@» указывают свое мьянманское имя. Такой же обычай распространен и у этнических индусов, которые в этом случае на визитках указывают свое родовое имя и имя, полученное в Мьянме. Интересно, что этнические китайцы свои китайские имена на мьянманоязычных или англоязычных визитках чаще всего не указывают – только на «китайской» стороне. Европейки, выходящие замуж за мьянманца, имеют на выбор три варианта: официально взять бирманское имя, оставить имя и девичью фамилию в неприкосновенности, или взять одно из имен мужа в качестве своей фамилии при сохранении европейского имени.

И в заключение – маленький список распространенных бирманских имен и их перевод. Поскольку некоторые имена транскрибируются по-русски несколькими способами, я иногда указываю два самых распространенных варианта. Кроме того, некоторые имена имеют не одно значение, поэтому я попытался указать самое распространенное их толкование. Если кто-то из специалистов по бирманскому языку найдет неточности – буду рад внести исправления.

Аунг (Аун) – успешный, удачливый, Вин – сверкающий, Е – смелый, Зея (Зия) – успех, Зо – выдающийся, Кхайн – твердый, Кхин – дружественный, Лвин – выдающийся, Маунг (Маун) – братишка, Мо – дождь, Мьинт – высокий, Мьо – родной, Мья – изумруд, Мьяйнг – лес, Мьят – лучший, Найнг – побеждать, Нанда – река, Ну – нежный, любящий, Ньейн – тихий, спокойный, Ньюнт – цветение, расцвет, Онма – шальной, безудержный, Пхью – белый, Санда – луна, Сейн – бриллиант, Со – властвовать, Тан – миллион, Танда – коралл, Тант – ясный, Таунг – 10 тысяч, Тейн – 100 тысяч, Тет – спокойствие, Тида – вода, Тири – великолепие, Тиха – лев, Туза – ангел, Тун – удачливый, Тура – храбрый, Турейн – солнце, Тхве – самый молодой, Тхей – богатый, Тхет – острый, Тхин – появляться, Тхун – успешный, Тхут – верщина, Хла – красивый, Хлайнг – изобилие, достаток, Чжи – ясный, Чжо – знаменитый, Чит – любовь, Чо – сладкий, Чьве – богатый, Шве – золото, Шейн – отражение, Эй – прохладный.

4.3 День рождения по-мьянмански
May. 1st, 2009

У любого человека раз в год наступает день рождения – событие, которое заставляет задуматься о прожитом и оглянуться вокруг. Оглянуться стоит еще и хотя бы для того, чтобы посмотреть, правильно ли ты празднуешь годовщину своего существования на этой земле, или кто-то рядом делает это лучше.

Попытался и я посмотреть на то, как празднуют обычно день рождения в Мьянме.

Сразу же оказалось, что у мьянманца обычно два дня рождения. Один – по привычному нам григорианскому календарю. Другой – по традиционному лунному календарю, дни в котором в зависимости от года «пляшут» относительно григорианского календаря (вспомним пример с христианской пасхой, которая определяется по схожим параметрам и тоже кочует по разным дням года). Собственно, у мьянманца есть выбор – какой из этих дней рождения сделать главным. Или начать праздновать в один день рождения и закончить в другой. Или один посвятить религиозным церемониям, а другой – беспробудному пьянству. Или… В общем, вариантов может быть масса.

В день рождения с утра принято идти в пагоду. Здесь нужно сделать три главных дела. Во-первых, помолиться перед Буддой и попросить его о самом важном в жизни (это как у Аркадия Гайдара: «что такое счастье – каждый понимал по-своему»). Во-вторых, полить Будду твоего дня недели столько раз, сколько лет ты прожил, плюс один год. И наконец, в-третьих, пожертвовать что-то пагоде или монастырю – продукты, робу для монахов, другие материальные ценности (два года назад я на свой день рождения в пагоде на озере Инле пожертвовал 100 российских рублей – купюра потом долго ходила по рукам монахов, вызывая у них неподдельный интерес).

В этот день можно выпустить на волю птичку или рыбку, можно погадать, бросая мелкие ракушки (ракушки падают либо стороной с отверстием, либо «спинкой», и по числу упавших «как надо» вычисляется номер бумажки, лежащей в стопках под разными жизненными вопросами – о любви, дружбе и военной службе), а можно сходить к астрологу, хироманту или предсказателю.

Потом – возвращение домой и общение со старшими родственниками. Нужно продемонстрировать им сыновье (дочернее) почтение (не надо забывать, что твой день рождения – это и их праздник тоже, может дальше – в большей степени), а потом выслушать их наставления и воспоминания об их жизненном опыте. Родители обычно вручают имениннику некоторую сумму денег. Она может быть символической, а может – вполне даже кругленькой.

Если сумма символическая – к ней добавляются собственные деньги именинника. И с ближайшими друзьями он отправляется на шопинг. Девушки обычно покупают косметику, парни и мужчины – что-то из одежды.

По возвращению домой полагается накормить друзей чем-то вкусным (либо купленным по дороге, либо приготовленным руками именинника). Считается, что именно это угощение потом зачтется при последующих реинкарнациях. И, собственно, на этом официальная часть дня рождения закончена.

После этого именинник в сопровождении друзей либо продолжает праздник дома (с этого момента в меню могут появиться спиртные напитки), либо они вместе идут в учреждение общепита – степень крутизны этого учреждения зависит от социального положения и от толщины кошелька именинника. Чаще всего – это расположенный рядом какой-нибудь простенький ресторанчик под навесом, зато к празднованию здесь присоединяются соседи и просто знакомые, с которыми именинник обычно проводит время по вечерам, когда дома нет электричества.

Следующее утро начинается с «эженнейджади» – похмелья. Но одновременно – и с чувством выполненного долга. Потому что для мьянманца прошедшие сутки будут прежде всего не вечером веселой пирушки с друзьями, а тем днем, когда он совершил все необходимые ритуалы, чтобы наступающий год оказался хорошим и благоприятным.

4.4 Занимательная мьянманская нумерология
Sep. 12th, 2010

Наверное, любое общество в том или ином виде переболело нумерологией. В качестве рецидивов этой болезни в Европе, например, остались суеверия о том, что 13 – это несчастливое число. И если какие-то суеверия вполне можно объяснить (скажем, «четыре» по-китайски будет «сы», и оно созвучно с чтением иероглифа «смерть» – отсюда непопулярность в Китае этой цифры), то происхождение других известно только специалистам.

Бирманцы в этом отношении – уникальный народ. У них детская нумерологическая болезнь затянулась и перешла на взрослые годы. И сегодня очень многое в современной Мьянме определяется магией чисел.

Корни этого выводят из буддизма Тхеравады, который никогда не был чужд нумерологии. В жизнеописаниях Будды особо подчеркивается, что он познал все тайны цифр. Применительно к самому Будде особо почитаемо число 108.

Кроме того, традиционная бирманская астрология всегда была наукой точной. И предсказания обычно выражались не языком туманных фраз («На этой неделе вам может повезти, но может и не повезет»), а конкретным набором цифр. Например, когда в середине 19 века закладывался Мандалай (кстати, в день, указанный астрологами), под фундаментом его построек замуровали 52 человека. В специальные ниши внизу крепостных башен поставили четыре кувшина с маслом – они должны были проверяться раз в семь лет. Когда же в 1880 году при очередной проверке оказалось, что в двух кувшинах масла нет, король Тибо по указанию астрологов произвел очередное нумерологическое действие: приказал задобрить духов-натов принесением и в жертву 100 мальчиков, 100 девочек, 100 мужчин, 100 женщин, 100 солдат и 100 иностранцев. История эта общеизвестная – и в данном случае она показывает, что тогдашняя жизнь протекала в четком соответствии с инструкциями, выраженными в точных цифрах.

Во многих алфавитах мира буквы имели (или имеют) цифровые значения. В кириллице о них сегодня мало кто помнит – разве что филологи, отделяющие «и» от «i» тем, что одну букву называют «и-восьмеричное», а другую «и-десятиричное» – по тем цифрам, которые эти буквы когда-то обозначали. Но если в других алфавитах нумерация определялась просто порядковым положением буквы, то в Мьянме цифровые значения букв имели свой особый смысл, связанный с древними правилами астрологии и нумерологии.

Недалеко от Мандалая, в Мингуне, например, находится второй по величине в мире колокол. В отличие от превосходящего его по размеру московского Царь-колокола, он вполне работоспособный – в него можно звонить (как отмечают в путеводителях, это – крупнейший в мире звонящий колокол).

Вес этого колокола составляет 90 тонн, или 55555 висов (напомню, что 1 вис – это чуть более 1,6 кг), и именно этот факт дал колоколу название «Мин Пхью Хман Хман Пьё». Бирманские буквы «пазау» (П) и «ма» (М), с которых начинаются все эти пять слов, с астрологической и нумерологической точек зрения соответствуют цифре «пять» («Х» в начале некоторых слов – в данном случае не буква, а транскрипционный показатель придыхательности звука, который на письме выражается путем пририсовывания к букве снизу «правой ножки» – символа «хатхоу»). Поэтому фраза «Минпхьюхманхманпьё» – это не более чем мнемоническое выражение пяти пятерок, или веса колокола в висах (кстати, в русских текстах почему-то пишут, что 55555 – это вес колокола не в висах, а в тикалях, но это явная ошибка). Эта фраза и заветные пять пятерок воплощены в виде белой надписи на самом колоколе.

Чтобы показать, что это буквенное выражение цифр – случай не единичный, приведу другой пример. Считается, что победу британцам во время Третьей англо-бирманской войны (1885 г.) очень облегчил приказ У Каунга, министра обороны при дворе короля Тибо, прекратить сопротивление. Британцы обманули его, сказав, что целью их наступления является не оккупация страны и ликвидация ее независимости, а всего лишь замена короля Тибо (совсем недавно издавшего тот самый дикий указ об умерщвлении нескольких сотен людей, в том числе ста иностранцев) на принца Ньяунг Яна. У Каунг, сторонник вестернизации Бирмы, сам был рад поверить в это. И хотя речь, видимо, шла всего лишь о банальном и циничном обмане англичанами «полезного идиота» при бирманском дворе, сами бирманцы оценивают поступок У Каунга как предательство. Отсюда – знакомая многим образованным бирманцам мнемоническая фраза: «У Каунг лейн тхоук мин зет пьёук» – «Измена У Каунга, конец династии». Первые буквы первых четырех слов этой фразы по порядку соответствуют цифрам 1247 – году окончания англо-бирманской войны (то есть, 1885 году по европейскому летоисчислению).

Примеры того, как цифры присутствуют в повседневной жизни мьянманцев и как влияют на их дела и поступки (даже на выбор имен) можно приводить бесконечно. Политическая элита Мьянмы в этом отношении как никогда близка к народу. Большинство генералов – либо потомственные кастовые военные, выросшие в далеких гарнизонах с патриархальным бытом и дикими суевериями, либо уроженцы небольших городков и деревень, докуда европейским представлениям об окружающем мире еще шагать и шагать. Тем более, что и абсолютное большинство образованных бирманцев отнюдь не смеются над нумерологическими воззрениями, а послушно им следуют.

Даже независимость страны была провозглашена в тот день и час, когда, по мнению астрологов, случилось счастливое сочетание цифр. Произошло это в воскресенье, 4 января 1948 года, в 4.20 утра. Считается, что, помимо благоприятного положения светил, именно преобладание четверок в дате и времени этого события должно было обеспечить новой стране счастливое будущее. Точно так же, на основе астрологических предсказаний и нумерологических подсчетов, было определено точное время начала переноса столицы в Нейпьидо – 6 ноября 2005 года, в 6.37 утра. Второй караван, кстати, двинулся из Янгона в Нейпьидо 11 числа 11 месяца в 11 часов утра.

Больше того, астрологически и нумерологически обосновываются и гораздо менее значимые мероприятия властей Мьянмы. После того, как будущее страны, в дате провозглашения независимости которой преобладали четверки, оказалось не таким уж счастливым, бирманская элита несколько охладела к этой цифре. Со времен генерала Не Вина предпочтение начали отдавать девятке. Например, дата всеобщих выборов 27 мая 1990 года была определена на основе того, что 2+7=9, и кроме того, эта дата приходилась на четвертое воскресенье пятого месяца (4+5=9).

Зная это, легко понять логику мьянманских военных властей, назначивших выборы на 7 ноября 2010 года. Это – седьмое число одиннадцатого месяца. 7+11=18, а, в свою очередь, 1+8=9. Расчет оказался несколько более сложным, чем это предполагали различные эксперты в начале 2010 года. Тогда многие сходились на дате выборов 10.10.10, поскольку десятка в буддизме – это завершение цикла, за которым следует что-то новое. Тем не менее, военные власти, видимо, отнюдь не горели желанием того, чтобы в октябре началось что-то совсем уж новое. А кроме того, нумерология в представлении бирманцев должна включать в себя расчеты, а не быть толкованием лежащих на поверхности цифр.

К сказанному стоит добавить, что не только военные власти Мьянмы, но и оппозиция планирует все свои шаги в строгом соответствии с астрологическими прогнозами и нумерологическими расчетами. И если вдруг теоретически оппозиция окажется у власти – ведущие мьянманские астрологи и нумерологи просто поменяют одних клиентов на других. Может, единственным отличием будет тот факт, что новые клиенты, возможно, будут больше склоняться не к девятке, а снова к четверке (потому что в нее верили генерал Аун Сан и те патриоты, которые провозглашали независимость страны, стремясь развивать ее по демократическому пути). Кстати, во время волнений 1988 года именно оппозиция назначила всеобщую забастовку (фактически – время начала восстания) на 8.8.88: с точки зрения буддистов-нумерологов, обилие восьмерок – гарантия успеха задуманного дела. Тем более, что восьмерок в этой дате было именно четыре, да и сама восьмерка кратна четырем. В свою очередь, военный переворот в 1988 году произошел 18 сентября – надо объяснять, в чем для военных был притягательный смысл именно этого дня именно этого месяца?

И, наконец, маленькое объяснение, почему сегодняшние военные власти изменили четверке и начали свято верить в цифру 9. Помимо того, что эта цифра напрямую связана с Буддой, а произношение этой цифры («коу») одновременно означает «подношение духам-натам», есть в недавней истории Мьянмы и пример достижения персонального успеха при условии почитания девятки. Речь идет о жизненном опыте генерала Не Вина, руководившего Бирмой с небольшим перерывом тридцать лет.

Сказать, что генерал относился к этой цифре со священным трепетом – значит не сказать ничего. Именно с девяткой связывают введение при нем в обращение банкнот по 45 (4+5=9) и 90 кьят (похоже, в этой своей оригинальности бирманцы переплюнули все другие страны). По слухам, кто-то из астрологов уверил генерала Не Вина, что если он в своей жизни будет подобным образом выказывать знаки почтения этой цифре – то непременно проживет до 90 лет.

Это, пожалуй, был единственный значимый прогноз в истории бирманской астрологии-нумерологии, о котором можно сказать, что он сбылся на сто процентов. В начале 21 века генералу Не Вину удалось-таки прижизненно отпраздновать свое 90-летие, а военные власти получили еще одно доказательство, почему нужно верить именно в эту цифру.

И в заключение не могу не сказать вот что. Вера в таинственный смысл цифр и в благоприятное расположение звезд – это не чисто бирманский феномен. После ухода в отставку президентов и премьеров самых разных стран мира очень часто оказывается, что во время их нахождения у власти при них числились штатные астрологи, которые влияли не только на составление графиков передвижения своих клиентов, но даже на принимаемые ими решения. Говорят, что подобные люди консультировали высокопоставленных чиновников администрации и службы охраны президента Ельцина. Список можно продолжать бесконечно, включая сюда все новые и новые имена и страны.

Если такого рода консультации сопряжены со здравым смыслом – лично я не вижу в них никакой опасности. Людям свойственно во что-то верить, и их постоянно тянет искать «руку божью» и скрытый смысл происходящих событий. А там – все зависит от того, какой человек играет в эти игры. В той же Бирме правивший в середине 19 века король Миндон в своих астрологических и нумерологических увлечениях был редкостный мракобес, но это не помешало ему войти в историю весьма прагматичным и мудрым правителем.

4.5 Но? Но!
Mar. 23rd, 2009

Если вы когда-то слушали спор двух бирманцев – не просто ленивый разговор, а именно спор, где у каждого собеседника есть своя позиция – вы непременно поразитесь, насколько часто после очередной фразы они употребляют краткое и быстрое словечко “но”, сопровождаемое энергичным вздергиванием бровей и резким выдвижением физиономии на несколько милиметров вперед. В русской малиновопиджачной традиции 90-х годов такие движения обычно сопровождались еще и энергичной работой двух пальцев.

Поскольку в бирманском языке нет знаков вопроса или восклицания (а точки на письме обозначаются двумя вертикальными полосками), то сложно сказать, с каким знаком нужно писать это “но”. Легче разобрать его на части, как это “но” пишется – тавэйту, нанэ, ейча…

С одной стороны, “но” – это побуждение к действию. Когда бирманец дает кому-то указание, он говорит примерно так: “Сходи туда! Но!” Тут “но” выполняет роль понукания – типа русского “нноооо!”, обращенного к лошади.

А с другой стороны, “но” – это эквивалент английского “isn’t it?” Когда бирманец что-то кому-то доказывает – он после каждой фразы энергично употребляет это самое “но”. “Это ведь собака, а не кошка! Но?”

Это самое “но” настолько вошло в бирманский язык, что разговор без него – что Янгон без Шведагона. Считается, конечно, не вполне приличным употреблять “но” ученику в общении с учителем. Но и тут есть исключения – например, когда идет научный спор: “Учитель, но ведь земля круглая, но?” А вот где это “но” особенно неуместно – так это в бутиках, когда продавец помогает покупателю выбрать товар. Хотя – тоже смотря какой продавец и смотря какой покупатель. В бирманском языке потянтие вежливой фразы очень сильно отличется от любого европейского языка.

Самое интересное, что бирманцы, начиная говорить по-английски, часто не расстаются с этим самым “но”. “You agree with me, noh?” – вполне типичная фраза для бурминглиша. Поэтому если вам надо в чем-то убедить бирманца – не горячитесь, не машите руками, но каждую фразу спокойно и уверенно завершайте этим самым как бы кидаемым с обрыва увесистым “но” – на каком бы языке она ни была ему сказана.

Говорят, что в свое время Бисмарк восхищался многозначностью русского слова “ничего”. На самом деле, вряд ли какое-то другое слово в любом языке мира имеет столько граней и оттенков (Как дела? – Ничего…. Что ты делаешь? – Ничего!) – и в то же время в буквальном смысле НИЧЕГО не означает. Он даже велел выложить это слово драгоценными камнями на своей табакерке.

Я уверен, что поживи он в Бирме – он велел бы выложить на табакерке совсем другое слово. Бисмарк ведь был не дурак! Но?

4.6 Канали!
Apr. 12th, 2009

По степени употребительности в бирманском языке словечко «канали», возможно, является чемпионом. Произносить его надо несколько небрежным тоном, с ударением на второе «А», немного спотыкаясь на «Н» в середине и растягивая ее: «кэн-нАли».

Перевод этого слова очень простой – «погодите». Но его значение в повседневной жизни мьянманцев велико.

Мьянманцы никуда не торопятся. Тротуары Янгона узкие, и я все время ловлю себя на мысли, что мне неудобно по ним ходить – постоянно приходится спрыгивать на проезжую часть и обгонять идущих людей. У них – свой темп жизни, у них малые скорости, а их любимое занятие – сидеть на обочине дороги и часами наблюдать, как вокруг них неспешно движется жизнь. Поэтому «канали» для них – скорее философская категория, чем просто просьба подождать.

Если вы пришли в какую-нибудь госконтору, которая занимается вашими делами (например, в миграционную службу), то первое, что вас попросят – «канали», и укажут на стул для посетителей. Следующее «канали» будет произнесено, когда да вас дойдет очередь и будут искать ваши документы. И, наконец, еще одно «канали» будет уже дано вам в качестве совета – вас снова просят подождать, потому что ничего еще не готово, хотя должно было быть готово еще вчера.

«Канали» – говорит вам таксист, когда вы пытаетесь открыть изнутри дверь его машины, оббегает автомобиль и открывает вам эту дверь снаружи. «Канали» – говорит вам официант в ресторане и надолго пропадает с вашим заказом. «Канали!» – важно выкрикивает специально для этого поставленный человек у ворот, из которых выезжает машина. «Канали!» – говорит вам телефонный собеседник на другом конце провода и вы минут двадцать слушаете в трубке, как он кушает рис из своей «ланч бокс».

Как-то я был на довольно представительном мероприятии, где у одного из ораторов во время выступления зазвонил мобильник. «Канали!», – сказал оратор публике и начал прямо с трибуны разговор по телефону.

«Канали» сопровождает бирманца от рождения до смерти. А поэтому оно приобрело множество оттенков и нюансов, понять которые может только тот, кто здесь родился и вырос. В том числе – не всегда с негативной нагрузкой. Например, «канали, но!?», сопровождаемое заговорщическим жестом ладони, означает, что ваша просьба обязательно будет выполнена. Надо всего лишь чуть-чуть подождать.

4.7 Мьянманские похороны
Dec. 4th, 2009

Мьянманцы, как и все люди, увы, смертны. Но смертны по-особому, по-мьянмански. По крайней мере, обряд похорон у них на удивление прост. Я не говорю о знаменитостях или о тех, кто решил сделать из своих похорон шоу (есть и такие). Год назад я видел по одному из тайских телеканалов похороны старшей сестры короля принцессы Кальяни Ваттхана. Мало того, что умершая почти год лежала во дворце некремированной – так было положено по королевскому статусу. Так еще и кремация, согласно буддистским традициям и королевскому ритуалу, происходила достаточно оживленно – были там песни, пляски и даже выступление кукольного театра.

В Мьянме такое представить сложно. Здесь все намного проще и обыденней. И процедуру похорон редко кто хочет усложнять. А поскольку большинство мьянманцев – люди, ограниченные в средствах, то они как-то стараются эту процедуру свести к минимуму при всем уважении к покойному.

Мьянманцы говорят, что посетить один раз похороны – это все равно, что десять раз сходить в монастырь. Потому что во время похоронной процессии человек задумывается о бренности своего существования, его помыслы очищаются, и он, для того, чтобы обеспечить себе лучшее будущее в следующей жизни, начинает делать добрые дела.

Именно поэтому в Мьянме считается хорошим тоном приглашать на похороны так, как приглашают, например, в гости. И неважно, имел ли ты до самого факта похорон хоть какое-то представление о существовании на белом свете умершего человека. Сам факт приглашения на похороны – уже оказание уважения к тебе со стороны приглашающих.

Если человек умер дома – то именно там обычно проходит церемония прощания. Если вне дома – то домой покойника, как правило, не везут, а помещают в морг и устраивают потом прощание в павильоне у крематория. При этом покойника не принято одевать по какому-то «покойничьему» дресс-коду (скажем, как в России – в костюм с галстуком). Одевают в то, в чем он любил ходить по жизни, или в чем, по представлению родных и близких, ему было удобно ходить. Нет фактически никаких требований к одежде и для тех, кто посещает церемонию прощания. Каждый приходит в своей повседневной одежде. Хотя если умер кто-то высокопоставленный, или достойный глава большого семейства – то ради этого события родные покойного и его бывшие подчиненные одеваются гораздо более торжественно, в специально предназначенные для подобных случаев юбки (отличающиеся от повседневных по ткани и по расцветке) и мьянманские курточки. Но обычным гостям придерживаться этого дресс-кода не обязательно.

Раньше крематорий располагался в центральной части Янгона, но из-за потоков транспорта по даунтауну с родными и близкими покойных было принято решение построить его на новом месте, проложив к нему бетонную дорогу. Сейчас крематорий Евэй находится на окраине города в Северной Оккалапе. Естественно, бизнес окрестных жителей напрямую связан с деятельностью этого учреждения – здесь продают цветы, прохладительные напитки и закуску. Иногда родственники после выполнения всех обрядов останавливаются в местной чайной, наблюдают, как из трубы крематория идет дым и неторопливо пьют чай, рассуждая о вечном.

Крематорий представляет из себя два стоящих рядом здания, каждое увенчанное квадратной телескопической трубой. Перед ними – стоянка для автотранспорта, а между ними – зал прощания с покойным. По сути, он похож на павильон автобусной остановки, каких много в российской сельской местности, только он во много раз масштабнее. Стены состоят из кирпичей, положенных так, чтобы между ними были отверстия, а затем покрытых побелкой. В дальнюю от входа часть павильона с глухой стеной прикатывают многоразовую тележку, сверху которой укреплен ящик из прозрачного плексигласа. Именно там лежит покойник. Обычно тележку украшают цветами и обкуривают благовонием. Вокруг собираются родные и близкие, а также монахи. Периодически в зал прощания забредают окрестные собаки, но, увидев скопление народу, сами спешат убраться подальше.

В зале прощания с покойным рядами стоят пластмассовые стулья. Пришедшие на церемонию садятся и смотрят на то, как впереди них происходят проводы усопшего в последний путь. Как правило, особой скорби на их лицах нет – собравшиеся разговаривают, обмениваются последними новостями, и если не хохочут в голос, то все-таки иногда обсуждают что-нибудь веселое. По сути дела, плач и рыдания слышны только со стороны родственников – да и то не всегда. Лично мне показалось, что церемония буддистских похорон – на редкость спокойная, без давления на психику. Люди просто собрались обсудить свои проблемы, и лежащий впереди в плексигласовом ящике покойник – это всего лишь обычный повод собраться.

Причина этого – еще и в том, что семьи у мьянманцев большие, и каждый связан родственными узами с десятками двоюродных, троюродных и четвероюродных братьев и сестер, дядей и тетей, бабушек и дедушек. Семьи разбиты на кланы, но даже кланы взаимодействуют между собой – на уровне глав и простых членов. Информационный обмен налажен отлично. А если у мьянманца много родственников, с которыми он связан, – то значит и посещает зал прощания он с завидной регулярностью. Для него это уже обыденность – как поход в магазин. К чему тогда лишние эмоции?

Хотя мне рассказывали и другое. Когда умирает кто-то богатый и влиятельный, родственники за символическую плату созывают на похороны специальных людей, призванных создавать траурную атмосферу. Они рассаживаются по углам зала прощания, а в кульминационные моменты начинают всхлипывать и завывать. Как правило, мьянманцев легко завести таким нехитрым способом. Тут же разговоры смолкают, и мьянманские тетушки сначала прислушиваются к горестным рыданиям из углов, а потом с готовностью подхватывают. При этом все они знают цену этим рыданиям, но настрой внутри них уже создан – теперь им хочется поплакать и попричитать самим.

После подобной церемонии они долго будут вспоминать то эмоциональное состояние, которое было у них во время обряда прощания. И, кстати, это будет плюс родным и близким: они позаботились о гостях, создали соответствующий настрой. Мьянманцы любят сильные чувства (недаром у них в моде корейские сериалы, где герои постоянно гипертрофированно страдают и мучаются) – а тут им создали все условия эти чувства проявить.

Церемония похорон обычно проходит утром и продолжается полчаса или час. Над ящиком с покойным читают на языке пали молитву монахи, специально назначенные люди периодически ударяют в гонг, родственникам передают конверты с деньгами. Все делают свое дело, главная цель которого – чтобы не нарушилась череда рождений-смертей и умерший человек не превратился в призрак, пугающий людей и несущий им зло, а правильно проследовал к своему следующему воплощению. Затем тележку с покойником начинают катить по проходу между кресел, к выходу. Перед этим все собравшиеся выходят из павильона на улицу.

Даже и тут отношение к похоронам как к обыденности, в которой сама смерть интригой не является, а эту интригу нужно искать вовне, проявляет себя. В момент выкатывания тележки с усопшим мьянманцы начинают угадывать – в правый или в левый крематорий повезут покойного. Если ты угадал – значит все у тебя будет в порядке, и жизнь обещает быть долгой и счастливой. Если нет – … впрочем, в эти минуты никто о плохом не думает.

Последние прощания перед дверями крематория – и тележку с покойником вкатывают внутрь помещения. Двери закрываются. Приехавшие на церемонию прощания рассаживаются по машинам и по автобусам. На ближайшем повороте бетонки видно, как из трубы крематория начинает валить темный дым.

Напротив крематория – забор с воротами. На воротах надпись: «Мусульманское кладбище Янгона». Но это – уже совсем другая история, совсем другая жизнь, совсем другая смерть и совсем другие похороны.

У мьянманцев-буддистов не особо принято хоронить покойников. Считается, что мертвое тело – это уже ничто. Это не значит, что с ним нужно обращаться как угодно – все-таки, при жизни оно принадлежало достойному человеку. Но и делать его предметом поклонения – тоже неверно. Прощание с покойником – это просто последний взгляд на тело, чтобы запомнить, каким этот человек был при жизни. А дальше – тело сжигают, и во что оно превратится – мало кого интересует. То есть, далеко не все забирают пепел из крематория. А кто забирает – многие согласно воле покойного развеивают его в воздухе, или высыпают в реку.

Впрочем, некоторые мьянманцы (прежде всего христиане и мусульмане, а также часть этнических китайцев) предпочитают, чтобы их хоронили с закапыванием в землю и установкой памятника на могиле. Быть похороненным по-европейски – это еще один способ превратить похороны в шоу (поступок этот – из того же ряда, когда в Сити-марте покупают пакетированный кипрский ананасовый сок, хотя рядом валяются дешевые мьянманские ананасы). Но такие поступки – удел богатых людей: земля на кладбище в Янгоне стоит по местным меркам очень дорого.

Да и многие из них в конце концов все-таки выбирают кремацию. Кто его знает, вдруг да и правду говорят монахи, что если человека закопать в землю – его дух окажется привязан к этому месту, и будет скитаться по окрестностям в виде тоскливого злобного призрака…

4.8 “Чанпукоупхье чин, мэ, лей, ней…”
Apr. 23rd, 2011

На излете Тинджана – бирманского Нового года – на улицах Янгона появляется много людей с бритыми головами. Это не азиатские скинхеды и не участники какого-то таинственного флэшмоба. Это мьянманцы-буддисты возвращаются из монахов.

Двухнедельные каникулы во время Тинджана – самое время, чтобы сходить в монастырь. Формально каждый взрослый буддист мужского пола должен ненадолго побыть монахом. Среди мьянманцев распространено убеждение, что «в монахи» нужно сходить не менее двух раз в течение взрослой жизни, и пребывание в монастыре должно быть не меньше семи дней. Мои знакомые монахи говорят, что это не совсем так. Ставить какие-то сроки и обозначать количество походов в монастырь – сродни покупке индульгенций в христианстве, или очень похоже на сделку с правосудием. Любой монах скажет вам, что если вы пришли в монастырь, побыли там и помолились – это отнюдь не значит, что все прегрешения предыдущей жизни вам автоматически прощены. Искренность ваших молитв должна быть подтверждена вашей дальнейшей жизнью после монастыря, а не тем, сколько раз после этого вы сходите в монахи. Для кого-то и одного раза вполне достаточно. А кому-то и за много раз не удастся отмолить грехи.

Могу привести еще одну иллюстрацию того, насколько поход в монахи должен быть безусловным, а не базироваться на каких-то расчетах. В числе причин, по которым человек не может стать монахом, называется наличие у него заразных кожных заболеваний. Дело, однако, не в том, что, став монахом, он перезаразит всю монашескую общину. Как объясняют сами монахи, во времена Будды многие доктора лечили монахов бесплатно. Поэтому находились такие люди, которые шли в монахи, чтобы вылечиться, но не платить за лечение. А человек не должен идти в монахи с корыстными соображениями.

Именно поэтому сколько раз идти в монахи, человек решает сам, исходя из того, как, по его мнению, достойно и правильно он ведет свою жизнь. Все сходятся на том, что человек в своей взрослой жизни должен побыть монахом минимум один раз. И срок должен составлять не меньше пяти дней. Буддисты любят нечетные числа, поэтому лучше быть в монастыре не шесть дней, а семь, и не восемь, а девять. А «два раза», очевидно, появилось потому, что, по логике вещей, первый раз – это, если можно так сказать, знакомство с процедурой. Зато во второй раз это будет уже более осознанный поход в монахи с четким пониманием того, что человек должен делать в этот период времени.

Вообще-то, практически любой бирманец-буддист к совершеннолетию уже имеет представление о монашестве. Монастырей в Мьянме много, и в детстве, во время летних школьных каникул (то есть, в марте-апреле) большинство родителей отдают своих детей именно туда – прежде всего, чтобы не озоровали, были под присмотром и научилось чему-нибудь хорошему. Так начинается их существование в качестве ко-инов, маленьких монахов. По моему впечатлению, «коинство» можно во многом уподобить советскому пионерлагерю с либеральным режимом. Дети в монашеских одеждах носятся по территории монастыря, гоняют куриц, помогают на кухне, убирают территорию, играют в войну. Правда, монашество сказывается даже на военных играх. Они, в основном, в стиле монастыря Шаолинь, а вместо «ура!» ко-ины, идя в атаку, орут фразы из молитв: «Намо! Тата! Баговато! Арахато! тамма таму тата!».

Режим в буддистском монастыре довольно свободный, и, в отличие от взрослых монахов, ко-ины имеют не только завтрак и обед, но и ужин. В обязательном порядке для ко-инов только, пожалуй, утренняя и вечерняя молитвы (ко-ины периодически притворяются спящими, чтобы уклониться от этой процедуры – а я вспоминаю, как мы старались загаситься чтобы не ходить в пионерлагере на утреннюю и вечернюю линейки). Все остальное время они предоставлены сами себе на территории монастыря (правда, под ненавязчивым присмотром кого-нибудь из старших монахов).

Характеристика хорошего монастыря – это цветущая природа. Как правило, монастырская территория – олицетворение райского сада, где ветки деревьев ломятся под тяжестью созревших плодов. Под деревьями разгуливают куры с многочисленными цыплятами, по деревьям носятся ящерицы различных цветов и размеров, на деревьях поют птицы, а по территории бегают очень дружелюбные собаки, жизни которых в монастыре можно только позавидовать. Именно таким буддистский монастырь и должен быть, если учесть декларируемую в буддизме гармонию с окружающим растительным и животным миром. Даже те монастыри, которые находятся в городах, стремятся создать на своей территории как можно больше уголков живой природы.

Именно сюда и попадают те, кто решил побыть монахом. В отличие от ко-инов, решение за которых принимают родители, на сей раз это уже сознательный выбор взрослых людей. Именно поэтому «ко-инский» период в монашеском стаже взрослого человека не учитывается.

Вообще, на мой взгляд, буддистское монашество с его свободным входом-выходом характерно прежде всего тем, что человек делает свой выбор максимально сознательно и свободно. Скажем, если ты монах – ты не имеешь право употреблять вещества, изменяющие сознание. Например – пить спиртные напитки. Так вот, если буддистский монах хочет напиться – то теоретически он может выйти из монахов, впасть в запой, а после выхода из запоя, когда здоровье уже не позволяет пить, снова стать монахом. Но при этом он должен понимать, что его вроде бы «легальный» запой отнюдь не будет способствовать улучшению его кармы. То есть, в буддизме внешние организующие факторы играют минимальную роль. Каждый строит свою жизнь сам и сам принимает все решения. А там – пусть не удивляется, если в следующей жизни родится баобабом.

Для того, чтобы стать монахом, достаточно лишь твое желание, формальное одобрение этого шага родителей, если они живы (ты должен подтвердить их согласие во время церемонии), наличие монашеской робы (твоей собственной, или монастырской) и специального горшка для сбора пожертвований. После прихода в монастырь надо попросить монаха тщательно побрить тебе лезвием голову, причем, белый платок перед твоей склоненной и стремительно лысеющей головой должны держать твои близкие родственники, или на худой конец друзья.

А дальше – дело саядо (настоятеля монастыря). Именно он читает молитвы перед пришедшими к нему в монахи «гражданскими» людьми, они эти молитвы повторяют фраза за фразой, а затем трижды подтверждают свое согласие идти в монахи и молятся, держа в руках перетянутый поясом в рулон комплект монашеской одежды. После этого монах помогает одеть нижнюю часть – юбку, а верхнюю часть новоиспеченный монах надевает на себя сам. Затем следует молитва уже монахов. На этом церемония посвящения в монахи заканчивается. В некоторых монастырях она более сложная (например, включающая обход вокруг пагоды), в некоторых – более простая. Но основные элементы все равно одинаковые: молитва – переодевание – молитва.

Фактически одежда монаха – это два куска ткани, один из которых специальным образом оборачивается вокруг пояса в виде юбки, и для фиксации этой юбки на поясе скручивается там в небольшой рулон. Другой – это большая простынь, края которой особым образом закидываются на левое плечо. В принципе, ничего сложного в этой одежде нет, но теоретически описывать ее довольно сложно.

При всей несопоставимости двух явлений, могу сказать, что я сталкивался с подобным феноменом только один раз – когда меня на словах просили рассказать, как правильно наматывать портянки. Так вот, рассказать это я не смог, но когда попросили показать – оказалось, что армейский опыт сидит настолько крепко, что руки быстро сами сделали свое дело. С монашеской одеждой – то же самое. Достаточно несколько раз самому попробовать – и вскоре все необходимые движения будут доведены до автоматизма (труднее бывает освоить другой, более сложный стиль одежды монаха – когда он идет с горшком за подаянием в деревню). Вопрос останется лишь в том, как эту одежду буддистского монаха правильно называть по-русски. Назвать ее «рясой» – будет звучать дико и в корне неверно. «Роба» (как калька с английского слова) – тоже явно не к месту. «Тога» – хоть и похоже, но совсем из другой оперы. В общем, ответа на этот вопрос у меня до сих пор нет.

В числе обязательных молитв, которые читают монахи, одна из основных – молитва монашеской одежде. На мой взгляд, это – одна из самых красивых молитв, которые я слышал: «Чанпукоупхье чин, мэ, лей, ней, кинмуэйлветоун, хириконунгоу, коунзэйтасва, коуингагоу, когбазэйлоу, когоусампэ, синпьинмэху, сэйуэсатан, йитингагоу пхоунлвантоунсаун падати». Буддистские монахи читают молитвы нараспев с особыми интонациями, и ритм именно этой молитвы лично мне (в силу моего российского воспитания) немного напоминает медленную мелодию известной старой песни «Вечерний звон». Зато сама молитва – очень простая. В ней перечисляется, от чего монашеская одежда может защитить (от жары и холода, от ветра и солнца, от насекомых, скорпионов и змей), а также то, что она призвана прятать («нижние сексуальные части тела»). И выводится мораль – вот именно для этого нам и нужно использовать эту одежду. Точно так же просто, кстати, в другой молитве объясняется, почему монахи должны жить в монастыре, а не, скажем, в лесу на деревьях.

Молятся монахи коллективно, два раза в день. Каждая молитва сопровождается медитацией. Естественно, медитировать получается далеко не у всех, поэтому основное правило – сидеть тихо, пытаться все делать правильно и не мешать другим. Перед медитацией – напоминание о том, как выбрать место для медитации, как сидеть, как дышать и на чем концентрироваться. После медитации – завершающая молитва.

Встают монахи рано. В одних монастырях – в 4 часа утра, в других – в 5. Утренняя молитва – сразу после завтрака. Питание двухразовое (завтрак после подъема, и обед до 12 часов дня). После 12 часов дня есть нельзя, можно только пить воду (в некоторых монастырях разрешают несладкий чай, в других – газированные напитки, типа колы). Обед, как и молитва – мероприятие коллективное, на него обычно созывают звоном гонга. При входе в комнату для обеда следует по три раза поклониться изображению Будды, и затем – сидящему около своего стола саядо. После того, как монахи наелись, накрываются столы для тех жителей окрестных деревень, кто в этот день помогал в готовке и уборке.

Фактически кроме двух молитв и ежеутреннего выхода в окрестные деревни за продуктами обязательных мероприятий в монастыре нет. Но, во-первых, в любое время можно спросить постоянного монаха про учение Будды и обсудить с ним то, что тебя волнует, а во-вторых, как правило, в монастыре есть немало уединенных мест среди деревьев (или, на худой конец, пустых помещений), куда можно принести коврик и в тишине и спокойствии медитировать самому.

Что касается похода за продуктами, то это – ритуал, который интересен прежде всего тем, что монахи обычно ходят в ту же самую деревню, где они живут. Они идут цепочкой, держа в руках перед собой черные горшки для еды, и по правилам им запрещено глазеть по сторонам. Не могут они и выйти из цепочки и зайти в свой дом. Впереди идущей по улице цепочки монахов обычно бегут ко-ины с многоярусными тхамин-чжайнами (туда обычно складывают карри) и криками зовут жителей на улицу. Иногда впереди процессии чинно следуют еще и добровольные помощники из числа жителей деревни с перекинутой через плечо палкой, на которой висит плоский мьянманский набат, напоминающий лодку с закругленными краями. Звуки этого набата разносятся по деревне, и жители выходят давать монахам еду. Старушки несут с собой коврики или циновки, и пока колонна монахов проходит мимо, сидят на них, сложив руки лодочкой у лица и кланяясь. Прохожие складывают руки, приветствуя колонну. У обочин стоят деревенские жители с кастрюльками с вареным рисом и накладывают по ложечке в горшок каждому монаху. Карри кладут отдельно – в тхамин-чжайны к ко-инам. Монах, идущий во главе колонны, касается тарелки с карри рукой, и это означает, что дар монахом принят. Иногда вдоль строя проносят целую кастрюлю с рисом – в этом случае коснуться ее рукой должен каждый монах.

Помимо религиозного смысла, в этом ритуале переплелось очень много чего другого. Кормление монахов – это то доброе дело, которое всегда зачтется (как, кстати, и любой другой знак почтения, оказанный монаху – например, стирка его одежды). Но при этом богатые дома дают больше, вынося не только кастрюли с рисом, но и несколько видов карри. А старушка из дома победнее, выйдя с маленькой тарелочкой с рисом, каждому положит в лучшем случае маленькую ложечку. При этом кормят они все хотя и монахов, но своих сыновей, одетых в монашеские одежды. Поэтому такая вот получается социальная справедливость – когда богатые семьи через жертвование еды монахам подкармливают тех, кто победнее.

А те, кто принимает эту пищу, получают должную дозу почтительного отношения к монахам. В том числе – и со стороны друзей, попадающихся навстречу. В этот момент забываются все обиды, разногласия и старые долги. Попадающиеся навстречу жители деревни приветствуют не своих друзей, а монахов с их статусом. И тем, кто идет в этом строю такое почтение безусловно импонирует – хотя оно обращено и не совсем к ним как к физическим Аунгам, Чжо и Сейнам.

На мой взгляд, одна из причин такого уважительного отношения к монахам – не только в том, что монахи служат учению Будды, которое свято для абсолютного большинства мьяманцев. Каждый встречный понимает: через год пойдет в монахи и он – а значит, получит свою дозу почтения монашескому статусу, какой бы мелкий и ничтожный человек он ни был при жизни. И поэтому он с открытым сердцем сегодня оказывает такое же почтение другому монаху.

Можно сказать, что временное монашество в буддизме – это еще и воплощение принципа социальной справедливости, когда у каждого есть шанс быть почитаемым. Если не в этот раз – то на следующий год, когда тот, кто сегодня оказывает знаки почтения, сам станет монахом. Лично мне кажется, что если бы не это психологическое понимание равенства возможностей – почтения к монашескому статусу в мьянманском буддизме было бы куда меньше.

Вообще, тот факт, что в монахи в близлежащий монастырь уходят жители кормящей его деревни – это и хорошо, и плохо. Хорошо – потому что монастырь и жители деревни чувствуют себя как одна семья. С саядо приходят советоваться, его приглашают на торжественные церемонии, ему помогают в ведении монастырских дел. А плохо – потому что в монахи уходят теми же компаниями, которыми проводили вечера «на гражданке». А значит – делают то же самое, но в облегченном варианте. Например, могут выпить немного бражки или пива. При этом они прекрасно понимают, то идут на нарушение монашеского обета. Но чисто русские понятия «мы же немного» иногда берут верх. В конце концов, они же так привыкли проводить вечера. И они же не орут песни под гитару, пугая собак и куриц, а тихо разговаривают, уединившись в лесу далеко от всех и никому не мешая. А через несколько лет, когда к своему взрослому монашеству придет нынешний ко-ин, которого они сегодня посылают в деревню за бражкой, он уже тоже будет иметь готовый сценарий ежевечерних посиделок.

Здесь бы самое время вмешаться саядо – но у саядо всегда очень сложное положение. Во-первых, буддистский монах не имеет право ни на кого злиться, и замечания он может делать только увещеванием – а привыкшие к сильным раздражителям в виде громкого мата слабые раздражители не воспринимают по определению. Во-вторых, буддизм построен на том, чтобы каждый сам понимал меру своей ответственность за свою судьбу. А в-третьих, саядо обязан быть большим дипломатом, чтобы не конфликтовать с жителями деревни, откуда ему приносят иду и помогают финансово. В том числе делать так, чтобы в следующий год ее жители сочли за честь пойти в монахи в его монастырь.

Кстати, как показывает практика, самые авторитетные саядо – это не показные праведники, святые до неприличия. Саядо – это часто по-житейски мудрые люди, которые сами имеют немалый жизненный опыт, а значит и моральное право давать советы другим. А такие люди обычно стопроцентно святыми не бывают. В лучшем случае они курят. В худшем – еще и жуют бетель. Число монахов, жующих бетель, особенно на селе, весьма высоко. Но если саядо жует бетель и при разговоре с вами сплевывает красную слюну в стоящий рядом алюминиевый горшок – неприличным это никто не сочтет. Главное – ему верят, и считают, что его совет, или его присутствие на церемонии, очень помогут в жизни.

Я знал одного саядо, про которого ходили слухи, что он лечит укус змей тем, что водит палочкой вокруг раны укушенного – и человек поправляется. К такому саядо ходили за советом очень многие, уважая и почитая его как обладателя мистической силы – и, видимо, без этого саядо жизнь в окрестных деревнях была бы куда хуже, чем при нем. Какое при этом имело значение, жует этот саядо бетель, или нет.

Поэтому саядо в нарушения монашеского обета обычно особо не вмешивается, хотя, вероятно, и напомнит виновникам, что такое поведение с точки зрения учения Будды для монаха неправильно. Цель саядо – создание условий для человека, а не управление им. Поэтому его больше волнует поддержание разумной чистоты и ухоженности на территории монастыря, обеспечение приготовления пищи и оплата счетов за электричество. Все остальное монах при этом гарантированном минимуме должен делать для себя сам.

Один из моих друзей рассказывал о саядо одного из монастырей в округе Сагайн, который передал стоящий на отшибе пустой монастырский дом у дороги под караоке-клуб. Если учесть, что иногда вывеска караоке-клуба в Мьянме – на самом деле только прикрытие для куда более свободных поступков, то становится понятна вся неоднозначность этого решения саядо. Тем не менее, критикам саядо сказал, что каждый сам в ответе, чем ему заниматься в доме, стоящем на монастырской территории. А монастырю нужно строить бетонную дорогу, и денег взять больше неоткуда, кроме как от владельцев караоке-клуба.

Впрочем, видимо, этот саядо все-таки лукавил, или обладал недостаточным полетом фантазии. Пару лет назад в том же округе Сагайн другой саядо чтобы починить окрестные дороги и мосты, в том числе ведущие к монастырю, призвал женщин близлежащих деревень отстричь и сдать свои волосы. В итоге женщины волосы сдали, всё было отремонтировано, но главное – этот саядо нашел иной путь, чем открытие караоке-клуба в монастырском здании.

То есть, саядо бывают разные. Есть монастыри с почти армейскими порядками, где все организовано «по правилам». А есть и откровенно раздолбайские, где все пущено на самотек. Тем не менее, большинство монастырей в Мьянме – это некая «золотая середина», когда, уступая в мелочах, саядо отстаивает главное – создание для каждого условий «правильной» монашеской жизни.

К числу таких условий относятся и выступления заезжих буддистских монахов-проповедников. Обычно они проходят при пагодах, или на территории монастыря. Где-то неподалеку от Будды (но не спиной к нему) ставится большое золоченое кресло для сиденья на корточках (уважающий себя монастырь такое кресло всегда имеет), вся окрестная территория застилается коврами и циновками, а саядо звонит и договаривается об аренде радиомикрофона с усилителем и колонками, и автотранспорта для подвоза жителей деревни. Деревня, где по определению очень мало событий, сбегается (или съезжается, если находится на некотором расстоянии от монастыря) на такие мероприятия почти в полном составе. В самом деле, интересно своими глазами увидеть то же самое, что каждый день в дневное время показывают по МРТВ-4 – общение верующих с заезжим проповедником. Вокруг золоченого трона садятся монахи, чуть поодаль занимают свои места на циновках жители деревни. Выступление начинается.

Я затрудняюсь сказать, к какому жанру относятся все эти выступления. Начало и конец – это молитвы, повторяемые нараспев по фразе за проповедником. А между ними – разъяснение относительно простым языком некоторых вопросов учения Будды – причем, монах-проповедник всегда старается держать контакт с аудиторией, а натренированная аудитория повторяет ключевые фразы или отвечает на вопросы, заданные ей так, что они предполагают единственно верный короткий ответ. Если лектор чувствует, что он потерял внимание аудитории, он быстро делает «подводку» и нараспев начинает читать какую-нибудь общеизвестную молитву. Толпа подхватывает, и это – лучшее средство ее дисциплинировать.

…Выход из монахов, как и обряд приема, проходит обычно после обеда, и отличается такой же простотой. Читается молитва, и саядо трижды спрашивает о желании выйти из монахов. Потом уже бывшие монахи идут переодеваться в обычную одежду. После этого – снова молитва, и в качестве финального мероприятия – опять бритье лезвием головы.

Некоторые оставляют свою монашескую одежду в монастыре. Однако, большинство, все-таки, обычно берет ее с собой. Потому что кто на самом деле знает, сколько раз тебе нужно сходить в монахи, чтобы в следующей жизни у тебя все было хорошо…

4.9 Мьянманские жесты
Mar. 3rd, 2014

Когда оказываешься в незнакомой стране и пытаешься понять, о чем говорят сидящие за соседним столиком в кафе местные жители, основным ключом для этого понимания становятся их жесты. Жесты особенно красноречивы у южных народов – там, где движения не стесняют длинные рукава курток и заставляющая съежиться и поменьше двигаться холодная погода.

Жесты у каждой нации свои, и иногда по ним, даже не слыша разговора и не вглядываясь в лица собеседников, можно понять, из какой страны эти люди. Например, специфический мьянманский жест во время диалога в кафе, когда говорящий, утвердив локоть правой руки на столе, резко взмахивает перед своим носом кистью в сторону «от себя» (мьянманцы шутят, что для отработки этого жеста надо напустить полную спальню комаров и попытаться уснуть) я ни у кого больше не встречал.

Многие мьянманские жесты довольно похожи на жесты россиян, но имеют свою специфику. Например, когда мьянманец желает показать, что у собеседника не все в порядке с головой – он, как и русский человек, подносит указательный палец к виску. Но если русский человек упирает свой палец в висок и начинает его туда ввинчивать, то мьянманец будет водить пальцем в воздухе, очерчивая в районе виска невидимый круг.

Есть у мьянманцев жесты, которые в России вряд ли будут поняты адекватно. Наиболее красноречивый из них – это жест отказа. Поскольку с приходом в страну демократии и глобализации в Мьянме становится все больше и больше навязчивых попрошаек, этот жест приобретает все большую и большую популярность.

Когда ко мне приезжают мои русские друзья, то, помимо стандартных мьянманских фраз, которые я пытаюсь им для удобства перекладывать на русский манер (то есть, советую не мучиться с запоминанием незнакомых слов, а, например, мьянманскую благодарность «чейзубэ» запоминать и произность как «чьи зубы»), в первую очередь мы репетируем именно этот жест.

В фильме про приключения Шурика людей учили танцевать твист по очень нехитрой методике: просили их представить, что они круговыми движениями носков ботинок давят лежащие на земле окурки – сначала правой ногой, затем левой. Мьянманский жест отказа основан на схожем принципе – нужно начать закручивать в воздухе воображаемую лампочку. То есть, несколько раз повращать в воздухе кистью руки, направленной к попрошайке.

Воображаемая лампочка должна быть большой (ватт минимум этак на 200, если мыслить категориями ламп накаливания) – чтобы создаваплось впечатление, что вы именно вкручиваете лампочку, а не вворачиваете шуруп отверткой. Жест должен быть небрежным, но энергичным. Небрежность жеста должна проиллюстрировать фразу «ходят тут всякие», а энергичность должна показывать решительность вашего отказа.

Два-три прокручивания лампочки в воздухе (если попрошайка сидит – то жест этот делается на уровне пояса, если стоит – то на уровне груди) достаточны для того, чтобы ваш собеседник этот жест увидел и все понял. Причем, если этот жест делает европеец, то он тем самым посылает мьянманцу один простой мессадж: «Я здесь живу, я все ваши повадки знаю, и меня не разведешь».

По моим наблюдениям, такое простое движение руки гораздо эффективнее любых слов. Причем делать его можно даже демонстративно не глядя на попрошайку. То есть, как бы отмахиваясь от его просьб. Если же вы будете повторять «ноу-ноу» и глупо улыбаться (как это делают многие туристы), то будьте уверены, что попрошайка точно увяжется за вами.

Единственное исключение – этот жест нельзя применять в отношении монахов, собирающих пожертвования. Монах – олицетворение Будды, и хамить ему не следует. Даже если у вас есть все подозрения, что это – не настоящий монах, а обычный переодетый попрошайка, и если он ведет себя чересчур навязчиво – все равно отказывать ему следует вежливо. Отказ в пожертвовании монаху обозначается жестом, который тайцы в своей стране демонстрируют при каждом удобном и неудобном случае – то есть, сложенными лодочкой на уровне нижней части лица ладошками. Этот жест более чем понятен, и в данном случае обозначает именно отказ. Монах тут же вас поймет и переключит свое внимание на другие кандидатуры жертвователей.

Хотя… в последнее время в янгонском даутнауне по утрам начали болтаться толпы ко-инов (малолетних монахов), дежурящих у гостиниц, хватающих европейцев грязными руками за одежду и гундосящих «мани-мани». Таким, конечно, не плохо бы не по-буддистски дать пинка, хотя бы потому что ко-ины в силу малолетства не являются «настоящими» монахами, да и по «чистым» буддистским канонам монах не имеет права просить деньги (и даже держать их в руках). А отвечать маленьким нахалам вежливым жестом – тоже слишком много чести. Как поступать в этом случае и какими жестами объяснять назойливому нахалу в монашеском тингане, что его зовут Хулио – я, если честно, не знаю.

Еще одно уникальное движение мьянманцы совершают когда что-то дают или что-то берут. Дают и берут они как и почти все остальные люди на свете – немного согнутой в локте и вытянутой вперед правой рукой. Но специфика состоит в том, что в этот момент пальцами левой руки они касаются внутренней части локтевого сгиба правой руки. Русским людям чудится в этом движении что-то родное, нецензурное, но в мьянманской культуре этот жест имеет абсолютно противоположный смысл.

Те, кто бывал в Мьянме лет 5-10 назад застали еще то время, когда любые действия по приему-передаче чего-либо из рук в руки сопровождались у мьянманцев именно этим жестом. Причем, отработанность и автоматизм движения поражали. Даже кондукторы и пассажиры в автобусах, вынужденные во время движения держаться за поручни, при оплате проезда всегда оцеплялись от точки опоры и производили необходимые действия с использованием обеих рук – правая подает или принимает деньги, левая касается изгиба локтя. То есть, для мьянманца даже не возникало варианта подать что-то одной рукой, не задействуя при этом другую – это допускалось лишь при очень уважительных обстоятельствах, к которым прерывистое движение гремящего и трясущегося автобуса явно не относилось.

Сегодня нравы стали гораздо более свободные, и друзья, либо равные по положению люди, если они не участвуют в какой-то официальной церемонии, уже могут не использовать левую руку в процессе передачи каких-либо предметов. Кондуктора уже тоже не особо церемонятся при получении денег от пассажиров. То же самое – многие торговцы на рынке, особенно если они хорошо знают своих покупателей.

Обычай этот остался на торжественных церемониях и при демонстрировании уважения к старшим. В бизнесе также считается правилом хорошего тона вручать визитку правой рукой, сопровождая этот процесс движением левой руки к правому локтю (не всегда движение заканчивается у локтя, иногда оно просто обозначается, и левая рука на пару секунд горизонтально повисает в воздухе вдоль линии живота – этого сейчас вполне достаточно). Именно здесь кроется отличие подобных мьянманских церемоний от китайских, где визитку принято вручать двумя руками. При этом иностранец, чтобы не заморачиваться отработкой незнакомых движений, вполне может в ответ вручить визитку и «по-китайски».

Другой жест, на который стоит обратить внимание – это жест подзывания или приглашения. В России для этой цели поворачивают ладонь кверху и начинают болтать туда-сюда указательным пальцем. В Мьянме подобные манипуляции будет расценены как хамство и как вызов – так подзывают человека, с которым имеется твердое желание подраться. Даже если вы будете сгибать и разгибать все пальцы (а не только указательный) при обращенной кверху ладони – все равно этот жест будет считаться грубым и неприличным. Так в лучшем случае можно подзывать собаку, а не человека.

Если вы хотите подозвать человека и не желаете ему нахамить – тогда вытяните руку вперед, поверните ее ладонью книзу и начинайте сгибать и разгибать все пальцы одновременно, то прижимая их к ладони, то вытягивая вперед. Большой палец при этом должен оставаться неподвижным, потому что если вы пустите его в ход, то подзываемый может решить, что это вы делаете массаж затекшей кисти, и ваши манипуляции его не касаются.

Интересно, что даже когда мьянманцы пытаются командовать парковкой машины, они работают руками не менее активно, чем языком (и это довольно странно, учитывая, что окна в машинах обычно открыты, а люди в большинстве своем не глухие). Мьянманцы редко когда паркуются в одиночестве. Стоит шоферу начать втискиваться в пространство на обочине – и тут же набегает толпа зевак, которые начинают руководить процессом. Обычно все они монотонно и однообразно выкрикивают «соу-соу-соу», приглашая двигаться задним ходом, а разнообразие маневра обычно показывают руками. Ладонь в этом случае всегда обращена вниз, а то, как разботает при этом рука, можно сравнить с попыткой принудительной вентиляции собственного живота.

Противоположный жест – пожелание собеседнику пойти подальше. Мьянманцы утверждают, что его происхождение – из традиционных бирманских танцев (индусы говорят, что в их танцах он тоже присутствует и означает то же самое). Исходная позиция – правая рука согнута в локте, вытянутая вперед ладонь находится на уровне плеча. Затем мьянманец совершает ладонью резкое движение, постепено вытягивая руку вперед и вправо. Но это не движение по прямой. Ладонь движется по круговой орбите, как велосипед на повороте. Такое действие совершается энергично и быстро (в любой национальной культуре приглашение убираться ко всем чертям обычно бывает кратким и в словах, и в жестах), но смотрится оно иногда довольно изящно – действительно как движение танца.

Отдельно стоит сказать о жестах, связанных со счетом. Мьянманцы любят сопровождать числительные демонстрацией собеседнику соответствующего количества пальцев. Поэтому опасно заводить разговор с водителем едущей машины о том, сколько у него детей и сколько минут вам еще остается ехать до места назначения. Существует своя специфика и в загибании пальцев при счете. Мьянманец обычно пальцы не загибает, а наоборот – разгибает. При этом он чаще всего начинает счет с мизинца.

Очень интересно мьянманцы считают деньги. Собственно, это не счет, а перебирание купюр (одну за другой) указательным и безымянным пальцами, в то время как остальные пальцы прижимают пачку купюр к ладони. На мой взгляд, трудно придумать более неудобный способ считать деньги – но почти все мьянманцы привыкли считать купюры именно так. И не находят в этом ничего странного.

Для мьянманца неприемлемы любые жесты в направлении головы – они расцениваются как агрессия. При этом не нужно даже замахиваться – достаточно просто протянуть руку и дотронуться до чужого черепа (например, поворошить волосы). Иногда именно с этого жеста начинаются драки.

В Википедии написано, что жест – это некоторое действие или движение человеческого тела или его части, имеющее определённое значение или смысл, то есть являющееся знаком или символом. Поэтому применительно к Мьянме стоит написать не только о движениях рук, но и о роли ног в межличностных отношениях. Для мьянманца любые жесты ногами оскорбительны – например, нельзя вытянутой ногой на что-то (или тем более на кого-то) указывать. Нога (особенно нижняя ее часть и ступня) считается самой грязной частью тела. И когда человек указывает на что-то с помощью ноги, он тем самым дает понять, что указываемый предмет – нечто поганое и мерзкое. То есть, если мьянманец указывает ногой – это значит, что он специально провоцирует конфликт или унижает чье-то достоинство. Нельзя намеренно наступать ногой на тень человека – это рассматривается как пожелание ему всяческих гадостей в жизни, вплоть до гибели. Когда человек садится на пол в присутствии старших или буддистских монахов – он не должен скрещивать ноги (согнутые в коленях ноги в этом случае помещаются на одну сторону, ступнями назад). Именно поэтому у бирманских буддистов вызвали сильное недовольство фотографии спецдокладчика ООН Томаса Кинтаны, на которых он сидит в монастыре перед буддистскими монахами со скрещенными ногами (к тому же в носках). Это было расценено не только как довольно показательная некомпетентность спецдокладчика ООН, но и как откровенное хамство с его стороны.

Ну и, наконец, нельзя переступать ногами через лежащего человека – этот жест рассматривается как высшая степень оскорбления. В свое время именно так будущий генерал Аун Сан, а тогда студенческий лидер Рангунского университета, сорвал проведение университетских экзаменов – его товарищи просто легли поперек всех входов и выходов учебного корпуса. Переступить через валяющуюся у порогов здания молодежь не рискнул никто – ни британские профессора, ни бирманские студенты. 

 

Web Analytics