6. Правление Бодопаи и первая англо-бирманская война (1782—1826)

Король, известный в истории под именем Бодопаи, присваивал себе за время своего правления очень много различных титулов. Чаще всего использовался титул Минтаяджипая («Господин великого закона»). Он был третьим сыном Алаунгпаи и был, пожалуй, наиболее способным государственным деятелем своей династии. Однако Майкл Сайме, дважды направлявшийся к его двору в качестве представителя правительства Индии, характеризовал его как «ребенка по своим идеям, тирана по своим принципам и безумца по своим действиям». Его длительное правление, продолжавшееся до 1819 года, оказало огромное влияние на историю его страны.

Его правление началось с кровавого побоища, в котором он уничтожил всех своих потенциальных соперников из королевской семьи. Однако один из братьев, спасшийся во время всеобщей резни, вступил в заговор с Маха Тихатурой, одним из выдающихся генералов Схинбьюшина, чтобы свергнуть Бодопаю с престола. Это привело к новому побоищу, в котором оба заговорщика, все члены их семей и все слуги были преданы смерти. В конце того же 1782 года претендент на престол Нгамьяпон с двумястами отчаянными смельчаками взобрался на стены дворца. Он вместе с отрядом потерпел поражение, и все были убиты дворцовой стражей. Затем в округе Паунгга близ Сагайнга, где замышлялся этот заговор, в наказание было истреблено все живое — люди, животные, деревья, посевы. Этой участи избежали всего несколько человек, которые были превращены в рабов при пагодах.

Во искупление столь большого кровопролития правитель построил новую пагоду в Сагайнге. Он покинул дворец в Аве из страха, что этот дворец оказался во власти злого духа. Для местопребывания короля был заложен новый город в Амарапуре, примерно в 6 милях к северо-востоку от Авы; туда в мае 1773 года и был с надлежащей церемонией переведен двор. В сентябре этого же года моны из провинции Бассейн произвели внезапное нападение на Рангун, который они захватили и удерживали некоторое время, рассчитывая восстановить свою старую монархию. Контратака бирманцев была успешной, город был возвращен после отчаянной борьбы, и как раз вовремя, так как вскоре стало очевидно, что было подавлено в зародыше назревавшее сопротивление значительно больших масштабов.

Одним из первых мероприятий Бодопаи после восстановления порядка в его беспокойном государстве было общее обследование доходов. Его уполномоченные составили регистр после того, как были опрошены мьотуджи и деревенские старосты по всей стране. Этот регистр, получивший название Бирманской кадастровой книги, послужил королю документом о налоговой платежеспособности населения и был впервые использован им для установления чрезвычайного сбора на ремонт и украшение пагод и монастырей, построенных королями. Подобное обследование не производилось со времен правления Талуна (1629—1648), и, к сожалению изучающих историю, ни один-из документов его времени не сохранился. После обследования 1784 года Бодопая провел еще одно обследование в 1803 году. Собранные, таким образом, многочисленные отчеты, записанные на пальмовых листьях и бумаге паябай, сохранились до настоящего времени и представляют собой редко встречающийся в Юго-Восточной Азии первоисточник, свидетельствующий о социальных и экономических условиях страны.

Следующим крупным мероприятием Бодопаи было завоевание Аракана. Со времени убийства Сандавизаи в 1731 году здесь постоянно царила анархия. Деревня воевала против деревни, и повсюду широко распространился бандитизм. Время от времени при Авском дворе в поисках помощи появлялись бежавшие из Аракана вожди. В 1874 году Бодопая решил, что наступило время занять Аракан, который представлялся ему легкой добычей. Тем не менее он тщательно готовился. В октябре Аракан был атакован тремя сухопутными колоннами и мощной флотилией военных судов. К концу декабря завоевание было завершено, а король Тамада бежал в джунгли. Месяц спустя он был взят в плен, и в феврале 1875 года он, его семья и не менее 20 тысяч жителей Аракана были перевезены в Бирму; туда же было также перевезено знаменитое изображение Махамуни, находящееся в настоящее время в Араканской пагоде в Мандалае. Аракан стал провинцией под управлением губернатора, в поддержку которому был дан бирманский гарнизон. Покорение Аракана было самым значительным событием правления Бодопаи. Граница Бирмы была отодвинута до Британской Индии, и в англо-бирманских отношениях наступил новый период, имевший огромные последствия.

Успех, легко достигнутый Бодопаей в раздираемом распрями Аракане, по-видимому, вскружил ему голову, так как еще до конца 1875 года он начал развернутое наступление на Сиам. Хроники периода его правления полны мифами о белом слоне. Бодопая всенародно был объявлен Аримиттией — грядущим Буддой, и, возможно, в течение короткого периода действительно считал, что ему предназначено быть завоевателем мира. Если это так, то его иллюзии были очень скоро жестоким образом рассеяны. Его грандиозный план завоевания Сиама путем одновременного наступления с четырех направлений потерпел неудачу главным образом из-за того, что сам он не обладал качествами полководца. Не имея никакого военного образования и опыта, он сам повел наступление на главном направлении через перевал Трех пагод и в результате полного невежества в области даже элементарных принципов организации тыла потерпел столь сокрушительное поражение, что едва избежал плена.

Две его наступавшие армии – одна, двигавшаяся сухопутным путем из Тавоя, и другая, следовавшая морем, чтобы занять остров Джанк Сейлан,- имели целью отрезать сиамские провинции на Малаккском полуострове. Изгнав эти армии, сиамцы восстановили контроль над Патани, Кедахом, Келантаном и Тренггану. Именно во время этой кампании, в 1876 году, султан Кедаха, рассчитывая на поддержку Англии в наступлении против Сиама, передал Ост-Индской компании остров Пенанг.

Четвертая группа бирманских войск, действовавшая в районе Чиенгмая, добилась первоначально некоторого успеха и заняла Чиенгсен и Чиенграй, но дальше не продвинулась. В течение многих лет борьба в этом районе велась с переменным успехом. Чиенгмай был главной целью бирманцев. Они провели два довольно крупных наступления: одно в 1787 и другое в 1797 году, но оба не увенчались успехом. Наконец, в 1802 году сиамцы, имевшие свою базу в Чиенгмае, очистили от бирманцев свои лаосские провинции. Однако к этому времени государство Чиенгсен так обезлюдело, что уже больше никогда не смогло восстановить свои силы. На юге сиамцы предпринимали большие усилия для возвращения районов Тавой и Мергуи, но им это не удалось. Их набеги на эти районы продолжались вплоть до занятия Тенассерима Англией в 1824 году.

Под влиянием этих событий усилилась религиозная мания короля. Он преследовал еретиков и даже издал указ о смертной казни за такие проступки, как потребление спиртных напитков, курение опиума и убийство быка или буйвола. Когда буддийское духовенство пыталось сдержать некоторые из его наихудших выходок, он объявил о своем намерении провести реформу ордена и конфисковал монастырские земли. Бодопая построил десятки пагод, а в Мингуне, на западном берегу Иравади в нескольких милях к северу от столицы, он приступил к сооружению огромной пагоды, которая, если бы была построена, достигла бы 500 футов высоты. В течение семи лет тысячи араканцев и других сосланных воздвигали это сооружение под личным наблюдением Бодопаи. Его войны и работы по сооружению пагод требовали колоссального количества рабочей силы. Истощение Верхней Бирмы, равно как и страны монов, было столь серьезным, что, как выразился Харви, «остов общества дал трещину». Не было принято надлежащих мер для снабжения войск и рабочих отрядов продовольствием и всем необходимым. Тысячи людей умирали от голода, дезертирство было массовым, целые деревни уходили в джунгли, чтобы избежать мобилизации, и бандитизм стал распространенным явлением.

Именно в Аракане последствия этой сумасбродной и жестокой политики сказались наиболее серьезно. Чрезмерное применение принудительного труда и воинской повинности привели здесь к открытому выступлению несговорчивых и непокорных араканцев. В 1794 году вспыхнуло общее восстание; восставшим оказали помощь вооруженные отряды из района Читтагонга, где уже обосновалось несколько тысяч беженцев. Столкнувшись с крупными подкреплениями, присланными из Бирмы, восставшие потерпели поражение, и большое число беженцев снова устремилось на английскую территорию. Их по пятам преследовали крупные бирманские войска, которые пересекли реку Нааф и основали базу на английской территории. Для того чтобы покончить с этим вторжением, власти Калькутты направили полковника Эрскина. Бирманский военачальник изъявил согласие мирно удалиться при условии, если будут арестованы и выданы три бежавших сюда вождя. Эрскин не располагал достаточными силами, чтобы прибегнуть к строгим мерам. Поэтому он обещал арестовать трех требуемых лиц и, если при расследовании подтвердятся предъявленные им обвинения, выдать их. Это было выполнено, и бирманцы вернулись со своей добычей на собственную территорию.

Этот тревожный инцидент заставил англо-индийское правительство осознать, что араканская граница представляет серьезную потенциальную опасность. Поэтому генерал-губернатор Джон Шор в качестве предупредительного шага направил двору Авы письмо, в котором дал детальный анализ положения, как оно ему представлялось. Напрасно прождав ответа в течение нескольких месяцев, он решил, что для него исключительно важно ликвидировать длительный дипломатический тупик, тянувшийся с момента закрытия фактории в Бассейне в 1762 году. Он опасался, что, если не будет найден какой-либо подход к правительству Бирмы, французы, которые вели войну с англичанами, попытаются использовать бирманские порты в качестве баз против английского судоходства в Бенгальском заливе.

Так именно и случилось во время американской войны за независимость. И хотя французскую верфь в Рангуне пришлось оставить, адмирал де Сюффрен и Шарль Кастлено де Бюсси, которые были посланы в 1872 году для восстановления французских позиций в Южной Индии (их попытка оказалась тщетной), затратили немало усилий, чтобы убедить Версаль, что Бирма представляет более привлекательную, чем Индия, сферу для экспансионистской политики и является наиболее подходящей отправной точкой для нападения на англичан в Индии. В 1783 году де Бюсси направил посла для заключения торгового договора с Бирмой. Из этих попыток фактически ничего не вышло, но французы на острове св. Маврикия использовали в качестве своей ремонтной базы Мергуи после того, как он перешел от сиамцев к бирманцам.

Капитан Майкл Саймс, посол Шора, отправившийся в Бирму в 1795 году, получил поручение устранить причины недоразумений, возникших в связи с инцидентом на араканской границе, и убедить двор Авы закрыть свои порты для французских военных судов. В частности, он должен был начать переговоры о торговом договоре, по которому агенту компании было бы разрешено проживать в Рангуне для наблюдения за английской торговлей. Бирманцы отнеслись к Саймсу с намеренной грубостью, но одновременно оказали ему гостеприимство. Ему дали ясно понять, что двор Авы считает ниже своего достоинства вести переговоры на равных началах с представителем всего лишь генерал-губернатора.

Он возвратился в Калькутту с письмом короля, в котором последний информировал калькуттские власти о том, что, если в будущем араканские беженцы, обосновавшиеся в Читтагонге, перейдут границу и будут совершать преступления на территории Бирмы, английские власти должны выдать их по представлении письменного заявления. Компания получила разрешение «направить для проживания в Рангуне лицо, которое будет наблюдать за торговыми делами, поддерживать дружественные связи и передавать письма двору». Однако король решительно отказался закрыть свои порты для французских судов. Саймс опубликовал отчет о своей миссии в превосходной книге, которая явилась первым исчерпывающим описанием Бирмы, опубликованным на европейском языке.

В октябре 1796 года в Рангун прибыл капитан Хирам Кокс, чтобы приступить к исполнению обязанностей английского резидента в соответствии с соглашением, заключенным Саймсом. Перед отъездом из Калькутты произошло острое столкновение между ним и английскими властями по вопросу о его статусе. Он отказывался признать бирманское определение этого статуса, изложенное в письме короля Бирмы, и настаивал на том, что резидент по рангу равен послу или дипломатическому представителю второго класса и значительно выше агента или консула. Власти Индии, однако, недвусмысленно указали ему, что он не является послом, и специально предупредили его, чтобы он не пытался добиваться упрощения церемониала, «применявшегося по отношению к капитану Саймсу».

Тем не менее он поехал в Бирму, полный решимости придерживаться собственного толкования своего статуса и, больше того, не повторять, по его выражению, «унизительных уступок» этикету двора, сделанных Саймсом. Тем самым он играл на руку преисполненным подозрений бирманским должностным лицам, которые, по его собственным словам, рассматривали его назначение как «попытку тайно ввести троянского коня в их владения». После длительного и все более осложнявшегося неудачами пребывания в Амарапуре, куда он выехал в тщетной надежде получить от бирманского двора признание, которого он добивался, Кокс объявил о своем намерении покинуть страну; однако, вернувшись в Рангун, он узнал, что опубликован приказ бирманского короля о его аресте. Его открытое неповиновение местным властям вынудило их объявить чрезвычайное положение, и в минуту отчаяния Кокс отправил срочное послание в Калькутту с просьбой прислать вооруженный фрегат для его спасения, поскольку его жизнь находится в опасности.

Получив это известие, английские власти в Индии стали действовать с крайней осторожностью. Они были убеждены, что Кокс вел себя вызывающе. Поэтому был послан приказ о его отзыве, и ему было дано строгое указание избегать резких выражений и всего, что могло вызвать у двора Авы подозрение о возможности враждебных действий. Одновременно власти Индии обратились к королю с просьбой содействовать отъезду Кокса; письмо к королю, хотя и было составлено в осторожных выражениях, все же по тону носило характер извинения. Однако возбуждение в Рангуне улеглось задолго до прибытия этих посланий, и ко времени отъезда Кокса в апреле 1798 года его отношения с местными властями стали самыми дружескими.

По возвращении в Калькутту Кокс предупредил английские власти в Индии, что бирманцы угрожают вторгнуться в Бенгалию, если вопрос об араканской границе не будет урегулирован в соответствии с их пожеланиями, и что король Бирмы действительно готовится к вторжению в Ассам. Кокс приписывал свою неудачу отчасти тому факту, что он вызвал враждебное отношение к себе той партии при дворе, которая поддерживала эти планы, предупредив ее, что дальнейшее проведение ее политики вынудит англичан вмешаться.

Но главная причина его неудач заключалась, по его мнению, в том, что капитан Сайме просто ввел в заблуждение английские власти в Индии относительно бирманцев. «Мне казалось, что он блуждал в лабиринте ошибок с самого начала и до конца переговоров, и если случайно некоторые проблески света доходили до него, он гасил их из-за ложного стыда, который мешал ему понять это»,— в таком крайне невоздержанном тоне нападал Кокс на своего предшественника. Шор превосходно понимал, насколько сам Кокс виновен в создании тех трудностей, с которыми ему пришлось столкнуться, но лорд Уэлсли, занявший пост генерал-губернатора, выразил свое полное удовлетворение поведением Кокса, когда тот вернулся в Калькутту. Он считал, однако, неразумным снова разжигать обиды, посылая еще одного резидента в Рангун. Его внимание было сосредоточено на заигрываниях Типу, султана Майсура, с островом св. Маврикия и с Парижем. Поэтому он возлагал необоснованные надежды на то, что политика невмешательства в вопрос об араканской границе может оказаться самым надежным способом избежать осложнений.

Пока генерал-губернатор находился в Мадрасе, наблюдая за приготовле­ниями к вторжению в Майсур, в Аракане снова вспыхнули беспорядки. Влиятельный араканский вождь, получив приказ Бирмы о посылке крупного контингента войск для борьбы против Сиама, бежал в Читтагонг. Его побег послужил сигналом к новому массовому бегству. Бирманские войска, преследовавшие беглецов, снова перешли границу и укрепились на английской территории. Судья Читтагонга пытался вести переговоры, но потерпел неудачу. Тогда он направил небольшой отряд сипаев для нападения на бирманские позиции, но сипаи были отброшены. Затем бирманцы внезапно покинули позиции и вернулись на свою территорию. Будучи всецело поглощен положением дел в Индии, Уэлсли послал капитана Томаса Хилла в Мрохаунг для переговоров с бирманским губернатором Аракана. Это было в июне 1799 года. Между тем положение беженцев было столь тяжелым, что капитан Хирам Кокс был послан в Читтагонг для проведения мер по оказанию помощи и устройству беженцев вблизи реки Багхоли, где имелось достаточно земли для обработки. Базар, названный его именем (Кокс-Базар), поныне остается памятником его трудов и его смерти, случившейся в то время, когда он занимался его созданием.

Хилл понял, что губернатор Аракана будет добиваться одного – полного изгнания всех беженцев с английской территории. Когда он прервал переговоры, губернатор направил в марте 1800 года делегата в Калькутту для предъявления своего требования генерал-губернатору. Уэлсли в ответ указал, что выполнить это требование невозможно, но обещал закрыть границу для новых беженцев с бирманской территории. Он старался выиграть время; хотя от султана Типу удалось избавиться в кровавой битве у Серингапатама, внимание Уэлсли было поглощено нарастающей анархией во владениях маратхов. Однако он начал подумывать о посылке нового посольства к Золотым стопам (двору Авы) и поручил майору Уильяму Франклину, довольно известному ориенталисту с солидной репутацией, изучить бирманские документы и предложить новый метод подхода к Авскому двору.

В отчете, представленном в июле 1801 года, Франклин рекомендовал удалить в глубь Бенгалии недовольных араканских вождей, которые могли бы нарушить мир на границе. Кроме того, он рекомендовал предложить Бирме заключить договор о помощи, причем это предложение должен был сделать посол в сопровождении такого великолепного эскорта, который показал бы двору Авы все достоинство и мощь английских властей в Индии. Однако Уэлсли положил этот отчет под сукно и, по-видимому, сознательно вернулся к выжидательной политике.

Но в своих расчетах он не принял во внимание позицию бирманцев. В январе 1802 года, когда он находился с визитом в Коунпуре, ему было вручено письмо от губернатора Аракана, в котором тот от имени короля требовал изгнать всех араканцев из Читтагонга и угрожал напасть на Читтагонг, если это требование будет отклонено. Уэлсли немедленно приказал усилить пограничную стражу и вызвал Саймса, который только что вернулся из Англии после длительного отпуска и находился в Коунпуре со своим полком, чтобы отправить его во главе второй миссии в Амарапуру. На вопрос о том, почему Уэлсли отдал предпочтение Саймсу перед Франклином, источники не дают ответа. Можно лишь предполагать, почему он вообще выбрал Саймса, после того как Хирам Кокс подверг столь резкой критике его первую миссию. Известно только, что после личной беседы с Саймсом он объявил о назначении последнего, сделав при этом загадочное замечание о том, что его «способности, личный опыт и полнейшая осведомленность в делах правительства Авы» делают его «особенно достойным» для выполнения задачи, которая ему поручена. Как показали события, лучшего выбора он сделать не мог.

Сайме прибыл в Бирму в конце мая 1802 года с огромнейшим эскортом, как и рекомендовал Франклин, имея при себе проект договора о помощи. Он должен был в первую очередь выяснить вопрос о том, собирается ли араканский губернатор вторгнуться в Бенгалию и дать двору Авы возможность снять с себя ответственность за это. Он должен был также объяснить, почему правительство Индии не может согласиться с требованием об изгнании всех беженцев. Что касается вопроса о заключении договора о помощи, он узнал из целого ряда, дополнительных инструкций строго конфиденциального характера, что есть основания предполагать, что король Бодопая серьезно намеревается отречься от престола, а в этом случае можно ожидать попытки принца Таунгу лишить своего брата, являвшегося законным наследником, права наследования. Сайме поэтому должен был предложить законному наследнику военную поддержку в случае, если создастся такое положение. В отношении последнего пункта здесь следует заметить, что, как выяснил Сайме, слух о намерении короля отречься от престола был необоснованным, да и сам Сайме был слишком осторожен, чтобы придерживаться линии, изложенной в инструкциях.

По прибытии в столицу ему пришлось прождать целые месяцы, пока он был принят. Он узнал, что короля с трудом удалось убедить не отсылать его с позором обратно в Калькутту. Полученные им инструкции позволяли ему отказаться от своей миссии и покинуть страну, если его дальнейшее пребывание там окажется бесполезным. Но он решил, что такое поведение сделает войну неизбежной и что терпение и снисходительность послужат ему лучшим оружием. Наконец, прежде чем уделить Саймсу какое-либо внимание, король решил разыграть представление приема фиктивной французской миссии, специально созданной для этой цели. Однако сдержанность и чувство собственного достоинства, проявленные Саймсом, завоевали ему поддержку законного наследника и наиболее влиятельных лиц при дворе, советы которых в конце концов возымели действие. Французская «миссия» была принята без церемоний и срочно отослана обратно. После этого Саймсу был оказан пышный прием, на котором король, отступив от обычной процедуры, произнес краткую речь. Он сделал Саймсу личный комплимент и заметил, что, видя снова его лицо, он «забывает всякие поводы для обиды».

Сайме вернулся в Калькутту с официальным письмом, содержание которого он резюмировал следующим образом: «Король был недоволен поведением капитана Кокса.., но теперь он рад примирению». В письме не было упоминания о том, что губернатор Аракана угрожал войной: это дело было урегулировано путем «словесного сообщения», сделанного Саймсу от имени короля, в котором его заверили, что губернатору не было дано инструкций требовать возврата беженцев в тех выражениях, которые он применил, и указали, что навсегда отказались от требования об изгнании всех беженцев. Сайме сообщил своему правительству, что «добиваться всеми средствами наибольшего влияния в правительстве и администрации Авы стало сейчас совершенно необходимо с точки зрения интересов и безопасности британских владений на Востоке».

В этом письме король разрешал восстановить английское резидентство в Рангуне, и лейтенант Джон Каннинг, сопровождавший Саймса в Аву, был назначен резидентом. Однако для того, чтобы английские власти в Индии остались в стороне на тот случай, если дело обернется плохо, Каннинг был направлен в качестве частного агента Саймса, а не в качестве официального представителя Ост-Индской компании. Он прибыл в Рангун в конце мая 1803 года. Губернатор Хантавади, который был большим другом Саймса, был отозван в столицу, а его заместитель поставил Каннинга в столь трудное положение, что тот уже в ноябре этого же года вернулся в Калькутту.

Мысль о сохранении резидентства в Рангуне была поэтому оставлена как бесполезная. На араканской границе мир сохранялся в течение нескольких лет, что было результатом главным образом более строгого контроля, осуществлявшегося английскими властями. К тому же бирманцы сдержали свое слово: больше не было ни требований, ни угроз. Бирманский вопрос отошел на задний план. По свидетельству как Саймса, так и Каннинга, влияние и деятельность французов были там незначительны. В 1809 году, когда лорд Минто подверг блокаде острова св. Маврикия и Бурбон, перед тем как приступить к их завоеванию, Каннинг снова был направлен в Бирму, на сей раз для того, чтобы успокоить двор Авы в отношении английской политики. Он был принят с большой сердечностью. Каннинг установил, что в течение нескольких лет отношения между островами и бирманскими портами были полностью прекращены. По тем признакам обезлюдения и нищеты, которые он наблюдал на своем пути в столицу и обратно, он сделал вывод, что мощь Бирмы быстро клонится к упадку. Тем не менее он предупредил свое правительство, что король Бодопая стремится к осуществлению одной из своих целей — завоеванию Читтагонга и Восточной Бенгалии.

Если бы калькуттские власти уделили серьезное внимание его предупреждениям, можно было бы избежать многих осложнений. Но араканская граница проходила в районе густых джунглей, пересеченных бесчисленным количеством речек, и являлась очагом наиболее злокачественных форм малярии. Поэтому дополнительные войска, размещенные здесь в 1802 году, были вскоре выведены отсюда, и этот район вновь был предан забвению. После ряда лет обманчивого покоя в 1811 году последовало неизбежное возмездие. Новый вождь Чинбьян, отпрыск видной семьи мьотуджи из северного Аракана, тайно собрал на английской территории большое войско и совершил внезапное нападение на Мрохаунг, который и захватил. Из древней столицы он обратился в Калькутту с горячим призывом о помощи, обещая взамен передать это королевство под власть англичан.

Власти Индии решительно отказались от его предложения и в сентябре 1811 года снова послали капитана Каннинга в Бирму — на этот раз с целью заверить двор Авы, что английские власти никоим образом не инспирировали этого восстания и не помогали ему. Бирманцы предъявили Каннингу весьма убедительные, с их точки зрения, доказательства английской помощи восставшим. Они указывали на большую халатность, проявленную местными властями в Читтагонге. Положение усугублялось тем, что, пока Каннинг находился в Амарапуре и заверял правительство, что будут приняты эффективные меры для предотвращения дальнейшего передвижения беженцев через границу, бирманские войска в Аракане успешно подавляли восстание, и Чинбьян вместе с большим числом своих сторонников снова совершенно беспрепятственно бежал на английскую территорию.

Бирманские части, преследующие беглецов, снова пересекли границу, и губернатор Аракана угрожал вторгнуться с 80-тысячным войском в Читтагонг, если не будут выданы беженцы, и в том числе гражданский хирург Читтагонга д-р Макрей, которого он обвинял в помощи Чинбьяну при его первое вторжении. Англичане срочно направили подкрепления в район беспорядков и предприняли энергичные меры для поимки неуловимого вождя мятежников. Однако он ускользал от всех своих преследователей, и в 1812 году с приближением сезона влажных муссонов бирманцы вернулись на свою территорию, а англичане прекратили поиски Чинбьяна.

Этим немедленно воспользовался Чинбьян и занял один из пограничных пунктов, только что оставленный войсками компании; использовав этот пункт в качестве своей штаб-квартиры, он совершил нападение на Маунгдо. На этот раз магистрат Читтагонга своевременно предупредил бирманцев, которые обратили нападавших в бегство. Когда беженцы снова укрылись на английской территории, войска компании арестовали многих из них. Однако благодаря поддержке местного населения Чинбьяну и большинству его начальников удалось избежать ареста; вскоре они стали грабить местное население, отбирая у него продовольствие.

Такое положение продолжалось в 1812, 1813 и 1814 годах. В конце 1812 года англичане лишили Чинбьяна возможности вести крупные операции, захватив весь его флот, состоявший из 150 военных судов. Но им никак не удавалось ни прекратить его деятельность, ни захватить его. Бирманцам также не удавалось захватить Чинбьяна, хотя они и отражали все его нападения. Тем не менее под давлением, с одной стороны, войск бирманцев и с другой — войск компании восстание явно начало затухать к концу 1814 года. Поэтому, когда в январе 1815 года Чинбьян умер, движение полностью прекратилось.

Это восстание нанесло непоправимый вред англо-бирманским отношениям. Бирманцы, не сумевшие, к сожалению, понять, до какой степени у англичан были связаны руки в других местах — на Яве, в стране маратхов и в Непале,— прониклись к ним презрением и перестали верить в их силу, которую так долго и так нагло игнорировал решительный национальный вождь. После возвращения капитана Каннинга из Амарапуры в 1812 году англичане не предпринимали никаких попыток установить прочные дипломатические отношения между фортом Уильям и двором Авы. Обе стороны стали все более подозрительно относиться друг к другу. Семена первой англо-бирманской войны уже были посеяны; Бодопая был, однако, слишком осторожен для того, чтобы провоцировать войну с англичанами, а английские власти в Индии не могли применить решительной политики в отношении Бирмы, пока они не разделались окончательно с маратхами. В 1819 году Бодопая умер, и последние мятежные элементы в центральной Индии были сломлены.

К этому времени в результате проводимой бирманцами политики в Ассаме создалось такое же положение, как и в Аракане. Начиная с XVII столетия монархия Ахом клонилась к упадку. В последние годы XVIII столетия восстание преследуемой секты Моамариа, не признававшей превосходства брахманов, и неспособность глупого Гауринатха Сингха (1780—1794) создали такой беспорядок, что пришлось добиваться помощи англичан. Однако капитан Уэлш, посланный туда в 1792 году лордом Корнуолисом, доложил, что ничего эффективного сделать нельзя, кроме полной оккупации. Но об этом не могло быть и речи, и поэтому Уэлш был отозван.

Признаков улучшения положения не наблюдалось и в 1798 году, когда, как мы видели, капитан Хирам Кокс докладывал, что король Бодопая замышляет вторжение. Однако последний воздерживался в течение довольно длительного периода, возможно, потому, что Кокс предупредил его, что подобные действия вызовут возмущение англичан. Вскоре после того, как было покончено с делом Чинбьяна, Бар Фукан, бежавший из Ассама, появился в Калькутте с целью просить у англичан помощи против Бурха Гохайна. Когда власти форта Уильям отклонили его просьбу, он обратился к Бодопае. На этот раз бирманский король решил действовать. В марте 1817 года бирманская армия направилась к Джорхату и посадила на престол ставленника Бодопаи. Однако, как только бирманцы ушли, их ставленник был низложен. В 1819 году бирманцы вернулись, восстановили прежнего раджу Чандраканта Сингха и снова возвратились домой. И опять: как только они повернули обратно, вспыхнули беспорядки и Чандраканта, неспособный постоять за себя, бежал на английскую территорию.

Положение в Бирме к этому времени радикально изменилось. Престол унаследовал слабый и добродушный внук Бодопаи Баджидо, который под влиянием блестящего и честолюбивого военачальника Маха Бандулы решился вторгнуться в Ассам. Таким образом, бирманская армия снова вернулась в Ассам – на сей раз для того, чтобы там остаться, – и Бандула установил свой контроль над страной. Во время этих событий два претендента на ассамский престол — Чандраканта Сингх и Пурандар Сингх,— бежавшие на английскую территорию, занимались набором войск и вооружения, чтобы изгнать бирманцев, а английский магистрат в Рангпуре тщетно убеждал Калькутту помочь кому-нибудь из них. Оба вторжения окончились неудачей, и, как в случае с Араканом, бирманские войска, преследуя беглецов, пересекли границу Британской Индии. Это случилось в начале 1822 года. В июле того же года Маха Бандула направил посла в Калькутту с требованием выдачи ассамских вождей, нашедших убежище на английской территории.

Однако Ассам не был единственным государством, страдавшим от новой вспышки воинственности бирманцев. Отсутствие раджи Манипура на коронации Баджидо было использовано как повод для низложения его с престола и опустошения его страны. Он и тысячи жителей Манипура бежали в соседнее государство Качар. Раджа Качара, государство которого грабили толпы доведенных до отчаяния беженцев и которому угрожали бирманцы, бежал на английскую территорию и обратился к правительству Индии за помощью. Власти форта Уильям, учитывая, что если бирманцы будут контролировать проходы из Качара в их владения, то их нападение на Восточную Бенгалию будет значительно облегчено, решили, что пришло время занять твердую позицию. Поэтому они объявили протекторат Англии над Качаром и над его северным соседом – небольшим горным государством Джайнтия, которому также угрожали бирманцы.

Вступление на престол Баджидо послужило также сигналом для вспышки новых беспорядков на араканской границе. Бирманские войска стали переходить границу в районе Раму и хватать охотников на слонов, работавших для Ост-Индской компании, под тем предлогом, что они нарушают бирманскую границу. Эти и другие инциденты заставили англичан усилить свой пограничный пост в Тек Наафе и создать аванпост на острове Шапури у устья реки. Бирманцы ответили на это захватом острова в сентябре 1823 года. Британские войска заняли его снова. Попытка учредить комиссию по пограничным вопросам окончилась неудачей, и нарушения границы продолжались и в дальнейшем.

Тем временем в Качаре уже начались военные действия. Несмотря на предупреждение английского офицера пограничных войск Дэвида Скотта, что англичане будут защищать это государство, бирманцы начали широкое вторжение. Перед лицом крупного превосходства сил англичане могли здесь лишь удерживать свои позиции, но бои, которые они вели при отступлении, заставили бирманцев прекратить операции и удалиться в Манипур. Это было в феврале 1824 года. За месяц до этого Маха Бандула принял командование в Аракане и начал подготовительные операции для нападения на Читтагонг. Лорд Амхерст, занимавший пост генерал-губернатора, понял теперь, что бирманцы готовятся к войне. Поэтому 5 марта 1824 года власти форта Уильям объявили Бирме войну. Непосредственная причина крылась в том, что Бандула, как только установил свой контроль в Ассаме, направлял движение войск на границе из Брамапутры в Нааф в порядке координированного плана нападения на Бенгалию.

Английский план кампании сводился к тому, чтобы отвлечь войска Бандулы от границы Индии, сосредоточив силы для крупного вторжения с моря на Нижнюю Бирму, и одновременно вести дополнительные операции по завоеванию Ассама, Манипура, Аракана и прибрежной полосы Тенассерима. Главное наступление должно было идти вверх по Иравади в направлении к столице. Экспедиционные силы, втайне стягивавшиеся на Андаманские острова, добились полного стратегического успеха: 10 мая они внезапно форсировали реку и заняли Рангун без единого выстрела. Тем временем Бандула, совершенно неосведомленный о том, что произошло, пересек Нааф и одержал победу над одним из отрядов войск компании, вызвав нечто вроде паники в Калькутте. Больше ему ничего не удалось сделать, так как известие о захвате англичанами Рангуна вынудило его приостановить наступление и поспешить на юг.

Однако в ходе кампании, которая началась для англичан так удачно, скоро проявились серьезные недостатки планирования. Войска Арчибальда Кэмпбелла были так плохо снабжены транспортными средствами, что он был привязан к Рангуну, не имея возможности пробиться к Верхней Бирме до периода влажных муссонов, когда движение вверх по Иравади становится невозможным. Расчет на то, что моны из района дельты могут предоставить не только необходимый транспорт, но и обеспечить обилие свежего продовольствия, оказался необоснованным. Моны, опасаясь мести бирманцев, палец о палец не ударили для оказания помощи. Поэтому в течение шести дождливых месяцев наступающие должны были оставаться в Рангуне, причем дизентерия и лихорадка унесли столько жертв, что из первоначального отряда численностью в 11 тысяч человек осталось всего несколько сотен солдат, пригодных для ведения боев.

Первоначальный план двора Авы заключался, по-видимому, в том, чтобы задержать англичан в Рангуне путем сооружения кольца заграждений, расположенных в стратегических пунктах между Чимьиндайнгом и рекой Пазундаунг и тем самым вынудить их прекратить войну. Однако, когда два следовавших друг за другом командующих — Тонба Вунджи и Чи Вунджи — потерпели поражение во время атак англичан на их заграждения, они поняли, что требуются решительные действия. Тогда был послан Бандула с войском численностью в 60 тысяч человек и значительной артиллерией. Против него англичане могли выставить меньше 4 тысяч человек, которых поддерживали канонерки, на реках Рангун и Пазундаунг.

1 декабря 1824 года Бандула повел атаку и был решительно отброшен. Через несколько дней подверглась штурму его главная позиция в Кокайнге, и его армия начала распадаться. С 7 тысячами оборванных людей он отступил в Данубью. К этому времени к Арчибальду Кэмпбеллу быстро подходили подкрепления, и он имел возможность организовать отряд для занятия Проме.

1 апреля 1825 года был убит Бандула, пытавшийся удержаться в Данубью; его армия бежала в беспорядке. Англичане тогда заняли Проме, и войска были расквартированы на период дождей.

Тем временем и на других участках военных действий англичане достигли больших успехов. Пока одна часть войск задерживалась бирманцами в Рангуне, другие части были направлены для занятия Сириама, Мартабана, Е, Тавоя и Мергуи. Вскоре оказалось возможным послать запасы свежей пищи осажденной в Рангуне армии. В начале 1825 года была занята столица Аракана – Мрохаунг и проведена систематическая оккупация страны. Однако вследствие отсутствия пригодной дороги через горы пришлось оставить надежду на то, что удастся провести нападение на столицу Бирмы через Араканский хребет.

Капитан Каннинг высказал интересное предположение, что в Амарапуру колонна может пройти маршем через Манипур к долине Чиндвина. Однако, когда бирманцы были вытеснены из Качара, в который они снова вторглись, англичане отказались от попытки преследовать их через Манипур, так как этому мешали сильно пересеченная местность, бездорожье и дожди. Вместо этого они предоставили изгнанному радже войска и нескольких английских офицеров, и с их помощью он постепенно восстановил свою власть. Другие отряды без большого труда вытеснили бирманцев из Ассама.

Смерть Бандулы и оккупация англичанами Проме вызвали крайнее замешательство в Амарапуре. Предпринимались лихорадочные усилия для набора новых армий. В 1825 году, по окончании периода дождей, бирманцы под прикрытием переговоров о перемирии пытались произвести внезапное нападение на Проме. Эта хитрость была, однако, разоблачена, и после тяжелых боев бирманская армия снова была разбита. Путь к столице теперь был открыт; последнее серьезное сопротивление было подавлено. К тому же Арчибальд Кэмпбелл располагал теперь достаточным речным транспортом и добивался больших успехов, двигаясь вверх по реке.

В Малуне возобновились мирные переговоры. Однако условия мира, продиктованные англичанами – уступка Аракана, Тенассерима, Ассама и Манипура наряду с уплатой контрибуции в рупиях в сумме, равной миллиону стерлингов, – так потрясли бирманских уполномоченных, что они стали применять всевозможные средства, чтобы убедить англичан уменьшить свои требования и в особенности отказаться от пунктов об Аракане и контрибуции. Но англичане твердо стояли на своем, и продвижение войск к столице возобновилось. Только когда английская армия вошла в Яндабо, находившийся всего в нескольких днях пути от столицы, бирманцы наконец согласились принять условия мира. 24 февраля 1826 года Яндабоский договор был подписан и продвижение англичан приостановлено. В дополнение к крупным территориальным уступкам и тяжелой контрибуции – ибо Бирма не чеканила монеты, а доход правителя поступал главным образом натурой – двор Авы должен был обещать воздерживаться от всякого вмешательства в дела государств; расположенных на северо-восточной границе Британской Индии, принять английского резидента в Амарапуре и направить бирманского посла, резиденция которого будет в Калькутте. Стороны пришли также к соглашению о том, что немедленно должны начаться переговоры о заключении отдельного договора по регулированию торговых отношений.

Война, стратегически так хорошо задуманная и так плохо проведенная на первом этапе в оперативном отношении, была выиграна ценой тяжелых людских и материальных потерь. Не менее 15 тысяч из 40 тысяч человек, служивших в английских экспедиционных войсках, умерли в подавляющем большинстве случаев от лихорадки и дизентерии. Однако эта война показала также слабость Бирмы – она была полностью истощена захватническими войнами, которые вела на протяжении трех четвертей века. Даже гений Бандулы, если бы он и остался жив, не спас бы ее.

В истории Бирмы теперь должен был наступить коренной поворот. Она еще сохраняла свои три главных порта: Бассейн, Рангун и Мартабан, но уже потеряла свои две крупные прибрежные провинции в пользу расширяющейся Британской империи в Индии с ее морскими силами, господствующими в Индийском океане. Сможет ли она приспособиться к этому непривычному для нее положению, или приверженность к традициям, гордость и невежество двора Авы побудят англичан к дальнейшему вмешательству?