·······································

12. Мьянманские зарисовки

http://dragon-naga.livejournal.com/

12.1 Речные свиньи Иравадди

Jun. 25th, 2009

Примерно в 800 году до нашей эры в одном из китайских источников были упомянуты «речные свиньи», которыми торговала народность Пью, жившая на территории современной центральной Мьянмы. Не представляю, зачем «речные свиньи» тогда были нужны как товар, но в нашем веке они – лучшие друзья обитающих на Иравадди людей, помогающие им выжить. Это – единственные в своем роде пресноводные речные двухметровые дельфины (Orcaella brevirostris), которые помимо Иравадди встречаются еще в Меконге и в реке Махакам на Калимантане. Живут они примерно в 300-500 километрах от моря выше по течению реки, и как их туда занесло – наука до сих пор не дала ответа. Сейчас их осталось около 70, и им грозит вымирание.

У местных жителей отношение к дельфинам довольно мистическое. Дельфин связан у них с многими приметами. Если они касались чего-то положительного по отношению к дельфину – значит человека ждало счастье. Если с дельфином происходило что-то плохое – что-то недоброе должно было приключиться и с людьми. Например, если разлить кровь мертвого дельфина вокруг деревни, то к концу сезона дождей следующего года эта деревня будет разрушена. Если дельфин случайно угодил в рыболовные сети – его немедленно освобождали, а у тех дельфинов, кто случайно умирал, запутавшись в сетях, вытапливали масло и использовали в лечебных целях.

Причина такого уважительного отношения к этим животным проста – дельфины на самом деле заставили относиться к ним как к мистическим существам, наделенным разумом и помогающим людям.

Мой друг-мьянманец, владелец туристической компании, среди клиентов которой в основном преобладают японцы, недавно возил к дельфинам японскую съемочную группу. Он рассказывал, что телевизионщикам несказанно повезло: буквально в первые же часы они сняли все, что хотели снять и ради чего туда ехали.

А сняли они вот что. Рыбак, который направляется на промысел, выплывает на середину Иравадди и стучит нечетное число раз (3-5-7-11) по корпусу лодки. Вдобавок он издает гортанные звуки, похожие на крик птицы. Таким образом он спрашивает у дельфина, готов ли он помогать ему рыбачить. Интересно, что дельфин может отказаться и демонстративно, всплыв на поверхность, удалиться прочь. Дельфины тоже признают не всякого, и не всякому готовы помогать. Считается, что они чувствуют, хороший человек в лодке, или плохой. А тем более могут отказаться помогать, когда лодка полна чужих людей с телекамерами и микрофонами.

Если дельфин решил поучаствовать в рыбалке, он укладывает свой плавник горизонтально. Это и есть сигнал рыбаку следовать за ним. Дельфин специально плывет медленно, чтобы человек на лодке от него не отстал. Сигнал «стоп» – это плавник дельфина, взмывший вверх. Здесь нужно забрасывать сети. Затем дельфин загоняет рыбу в сети, ловко отрезая пути тем рыбешкам, которые разбегаются по сторонам. Рыбаки говорят, что с помощью дельфинов они за час вылавливают столько рыбы, сколько не выловили бы одни за день. Обычно это от 10 до 30 фунтов за один улов.

Никто уже не помнит, сколько веков назад зародилось это сотрудничество (англичане писали о нем еще в 19 веке). И поэтому люди считают, что это не простая передача умений и навыков от поколения к поколению дельфинов, но осознанное их желание помочь людям выжить. Главное, что дельфины за это ничего не просят – просто помогают, и все. И в этом – самая главная мистика происходящего.

Большинство таких рабочих дельфинов – женского пола. Это кстати о бескорыстной доброте женщин… или о лени мужиков – каждый делает выводы сам. Некоторые из них работают только с конкретными рыбаками. Другие могут помогать всем. Такой была легендарная дельфиниха Готама, считавшаяся мастером своего дела непревзойденной квалификации.

Впрочем, сегодня картина далека от идиллии. Во-первых, поголовье дельфинов сокращается, несмотря на то, что 74 километра реки Иравадди в 2005 году объявлены национальным парком. Во-вторых, дельфины часто становятся жертвами браконьеров, глушащих рыбу электрическими разрядами или взрывчаткой, хотя правительство жестко преследует тех, кто занимается там незаконным промыслом. В-третьих, вода в результате деятельности человека становится непригодна для их существования (например, загрязняется ртутью, используемой при добыче золота около рек выше по течению), а плыть им из Иравадди некуда.

В принципе, таких дельфинов надо показывать туристам. Но тут есть две трудности. Во-первых, отсутствие туристической инфраструктуры – туристы могут ночевать только в деревнях у местных жителей, а этот подвиг не всякому под силу. А во-вторых (и это главная причина), дельфины эти не цирковые, и по желанию дрессировщика никакие фокусы показывать не будут. Лучше всего к ним приезжать в ноябре-декабре. Именно в это время они охотнее всего помогают людям. А иногда они уплывают от той деревни, жители которых пользуются их услугами, и несколько дней их не видно. Если в это время в деревню приедут туристы – они будут вынуждены все это время ждать, ютясь с местными жителями в их хижинах без электричества и с удобствами на дворе. При всем этом процесс совместной рыбалки – достаточно рутинный, и осмысленность поведения дельфин демонстрирует всего несколько раз. Вот и приходится взвешивать, стоит ли этих минут трудный путь и некомфортное проживание без гарантированного результата.

12.2 Чинлон
Oct. 23rd, 2009

Я уже писал о том, что в Мьянме популярен футбол. Но эта игра требует больших полей, и определенного числа участников. А главное, соревновательный дух футбола вытесняет другую составляющую игры – виртуозное искусство владения мячом. В футболе это – средство достижения победы, а не самоцель.

Эти минусы футбола отсутствуют в совсем другой игре, которая называется «чинлон». Для чинлона не требуется большое поле – достаточно относительно ровного пятачка, на котором могли бы встать в круг несколько человек. Участников может быть сколько угодно: если их много – то образуется несколько кругов игроков. А главное – никто ни с кем не соревнуется. Вернее так – каждый соревнуется с другими по степени виртуозности владения мячом. То есть, это не игра в нашем понимании этого слова, потому что здесь победа не достигается ценой поражения других. Если ты упустил мяч и он упал на землю – это не значит, что ты проиграл. У тебя есть шанс в следующий раз повторить это же самое движение и доказать, что ты можешь его выполнять успешно. То есть, ты соревнуешься прежде всего с самим собой.

Суть игры проста. Несколько человек (обычно 6) становятся в круг диаметром примерно 22 фута (6,7 метров). Их задача – подкидывать в воздух и перекидывать друг другу тростниковый мяч. При этом мяч не должен падать на землю, и его нельзя отбивать руками. Существует шесть точек тела, которыми можно отбивать мяч: носком, пяткой, подошвой, ногой ниже колена (как передней, так и задней частью), коленом. Некоторые говорят, что допустимо отбивать мяч плечами и даже головой. Движения в чинлоне (а мяч можно отбить двумястами разными способами) имеют свои названия, и некоторые из них применяются в мьянманских танцах и боевых искусствах. Игрок не стоит на месте, а делает различные движения не только ногами, но и корпусом, иногда даже поворачиваясь вокруг своей оси.

Достоверно известно, что чинлон существовал уже в эпоху Пью (в 7 веке нашей эры). При раскопке пагоды того периода недалеко от городка Хмьо Са в округе Пьи археологи обнаружили под развалинами стен серебряный шар, имитирующий тростниковый мячик. Кстати, раньше мячик изготавливался еще и из волокон пальмовых листьев, или из стеблей бамбука, но впоследствии тростник вытеснил эти материалы.

Сухие ленты из тростниковых стеблей переплетаются по кругу крест-накрест и получается мяч в том виде, в каком его можно увидеть в Мьянме. Сухой тростник, кажется, идеально подходит для мяча. Если вы попытаетесь стукнуть этим мячом о землю или об асфальт (как в баскетболе) – он отскочит очень невысоко. Зато он удивительно легко пружинит от мышц и кожи игроков. А кроме того, мяч в игре издает неповторимое сухое потрескивание, которое считается одним из элементов эстетического восприятия чинлона.

Мысль о чинлоне возникает у мьянманцев тогда, когда они чего-то ждут, или просто ищут, чем заняться. В обеденные перерывы и после работы во дворах домов собираются компании молодых людей, которые завернув свои юбки-пасоу так, что они превращаются в коротенькие шортики, с упоением играют в чинлон. Еще одна положительная черта чинлона – здесь нет как в футболе определенных правилами временных промежутков. В чинлон можно играть пять минут, а можно – час. Кстати, я всегда удивляюсь тому, что мьянманцы особенно любят играть в чинлон под проливным дождем.

На улицах в чинлон играют в основном молодые парни. Для них это активный отдых. Правда, иногда у образованных или богатых мьянманцев проскальзывает несколько пренебрежительное отношение к чинлону, который называют игрой таксистов, ждущих клиентов, или официантов чайных во время обеденного перерыва. Все это так, но очень многие из тех, кто говорит о чинлоне подобные слова, сами с удовольствием в него играют. Я не раз видел, как во дворах богатых домов в Шветанджаре (янгонской Рублевке) молодые члены живущих там семейств азартно предаются этой игре.

Но если для мужчин чинлон – это все-таки спортивная игра (вэйн кат), то для женщин чинлон постепенно превратился в искусство (тапандайнг). И здесь они достигли таких успехов, которые сильному полу и не снились.

В Мьянме периодически проходят индивидуальные конкурсы по чинлону. Чтобы было понятнее, скажу, что это – фактически вид художественной гимнастики, а поэтому упражнения с мячом больше похожи на танец, чем на спортивные упражнения. Девушки выступают с одним или нескольким мячиками, в то же время показывая упражнения с вращающимися вокруг рук и головы обручами и играя с зажатыми в ладони лентами. Иногда они при этом стоят на ребре кирпича, или на верхушке бутылки из стекла. Одно резкое и неверное движение – и бутылка может разбиться, поранив ногу выступающей девушки.

Сложно уследить за каждым движением чинлонистки. Невозможно представить, чтобы человек в один момент времени делал столько разнообразных движений. Кстати, многие иностранцы думают даже, что в туфельках и под кожей на коленках у девушки вставлены металлические пластинки, а в мяче – магнит. Иначе не получается логически объяснить, как мяч может настолько четко прилетать туда, куда надо. Мьянманцы очень обижаются на эти выдумки. Они говорят, что точность владения мячом – это результат длительных тренировок, и мьянманцы никогда не опустились бы до подобного обмана. Этому поневоле веришь, когда узнаешь, что высшим классом игрока в чинлон считается игра вслепую – когда не смотришь на мяч, а отбиваешь его, ориентируясь исключительно на звук.

А одним из кульминационных моментов выступлений девушек-чинлонисток становится работа с мячами, в которых помещены горящие плошки с маслом. Здесь от девушки требуется не только удерживать мяч в воздухе, но и делать так, чтобы он не крутился – иначе плошка внутри опрокинется. А если при этом девушка делает еще и упражнение с горящими кольцами (она их хватает и подкидывает настолько быстро, что не успевает обжечься), то приходится следить и за тем, чтобы огонь случайно не перекинулся на волосы. То есть, от чинлонистки требуется не только изящество, грация и упорство в многолетнем овладении сложной техникой чинлона, но еще и изрядное мужество.

Раньше чинлон был составной частью праздников в пагодах или (европейцу это кажется странным) церемонии похорон монаха. В старые времена соревнования во время праздников в пагодах проходили между множеством команд, часто – в сопровождении живого оркестра, который музыкой выделял удары по мячу. Иногда участники соревновались в правильности и красоте исполнения какого-то одного движения в чинлоне – в этом случае название этого движения предварительно объявлялось зрителям. Тем не менее, постепенно чинлон вышел на улицы и стал неотъемлемым атрибутом повседневной городской жизни, причем, не только в Мьянме, но и под другими названиями – в нескольких соседних с ней странах. Хотя по общему признанию, именно мьянманский чинлон среди подобных ему игр отличается наибольшей сложностью, мастерством и виртуозностью.

***

Поскольку чинлон очень распространен в Мьянме, то в любой день здесь можно выйти на улицу и сделать множество интересных кадров этой игры. Поэтому поместить тут фото игроков в чинлон не было бы эксклюзивом. Я сделаю по-другому. Игроки в чинлон есть на мьянманской купюре в 5 кьят, изображение которой я прилагаю к этому тексту. Согласитесь, если эта игра размещена на банкнотах – это самый лучший показатель ее распространенности и популярности в стране.

12.3 “Ай акс ю бикозос…”
Jul. 15th, 2009

Сразу скажу, что я не специалист-филолог, а поэтому все мысли, высказанные тут, не претендуют на научное знание.

Мьянма – страна, независимость которой была провозглашена 61 год назад. Британские колониальные чиновники покинули ее еще раньше, унося ноги от японцев. Чуть больше чем через десять лет после объявления независимости страна скатилась к самоизоляции, а при генерале Не Вине бирманцы иностранные языки не учили и ездили по миру мало. Могу себе представить трагедию генерального секретаря ООН бирманца У Тана (хотя… какие могут быть чувства и эмоции у ооновских чиновников кроме желания подключиться к очередному распилу бабла, стремления к самопиару себя любимого или использования своего служебное положения для лоббизма?), который по своему рождению представлял страну, постепенно исчезающую с карты мира и превращающуюся в белое пятно.

Нужно ли говорить, что те, кто все-таки изучали в Бирме английский язык, учили не его современную версию, а тот архаический вариант, который остался в учебниках, брошенных англичанами в Рангунском университете (при том, что сами учебники были изданы черт те когда до того, как они попали в Бирму).

Фактически после того, как в 1992 году к власти в стране пришли нынешние руководители и провозгласили курс на открытость (а к этому они добавили возобновление преподавания английского языка в школах), оказалось, что выросло целое поколение (если не два), которое вообще не знает английского. То есть даже сейчас очень заметно, что английским в Мьянме в основном владеют те, кому до 30 лет (то есть, кто учил язык в школе после 1992 года) и те, кто старше 60 (то есть, кто учил язык в школе до начала 1960-х годов). Существуют, естественно, представители элиты среднего возраста, которые хорошо говорят по-английски, а также военные, которых языку продолжали учить в любой период истории страны, но их пример – только подтверждение общего правила.

При этом главный парадокс состоит в том, что несмотря на почти сорокалетнюю изоляцию и на перерыв в преподавании английского в школах, мьянманцы говорят по-английски в общей своей массе гораздо лучше и правильнее, например, тайцев, которые избалованы туристами, да и вообще иностранцами, живущими в их стране – а языка не знают.

Это – позиция номер раз для понимания того английского, на котором сегодня говорят в Мьянме. Даже молодое поколение, не часто ездящее за рубеж и учившее язык у местных преподавателей (которые сами учили язык до начала 1960-х годов), воспроизводит тот вариант английского, на котором говорили в первой половине прошлого века. Современные англоязычные мьянманские книги в основном написаны на таком же архаичном языке, поскольку их авторы (или переводчики) – люди, изучавшие «еще тот» английский. Исключение, пожалуй, составляет только «Мьянма таймс», в которой работают переводчики-экспаты.

Позиция номер два – это особенности бирманского языка, который неизбежно оказывает влияние на здешний английский. Я не говорю только об акценте. Бирманский язык – тональный, и слова в нем запоминаются как короткая мелодия, а не как набор букв. Поэтому если вы будете произносить английские слова не по-бирмански – вас просто никто не поймет. Например, а Мьянме все говорят «эконОми», и если вы скажете «экОноми» – ваш собеседник может вообще не сообразить, о чем идет речь.

Традиционная английская транскрипция и набор букв тут не имеют значения. Например, русское слово «спасибо» мьянманцы транскрибируют обычно как «spоusibol» (при этом произносят абсолютно правильно). Буква «л» в конце слова – это «языковой киллер», делающий гласный звук кратким (в противном случае букву «о» на конце следовало бы произносить в виде долгого звука – «спасибооо», что неизбежно сместило бы ударение). Кстати, похожий «языковой киллер» стоит в конце названия мьянманской валюты: в слове «чьят» никакой «т» нет, просто «я» резко, со щелчком, обрывается.

Именно поэтому же мьянманец числительное «50», например, произнесет не «фифти», а «фифтит» (так же как и «твентит», «сэтит», «фотит»). Звуковой киллер в конце слова обозначает краткий гласный звук, и если бы его не было – было бы «фифтиии», а это вело бы к смещению ударения и к путанице с числом «15» – «фифтиин».

Именно поэтому же название «Myanmar» читается как «Мьянмааа» с долгим (а поэтому ударным) «а» в конце слова, и никакого «р» там нет и в помине. Здесь до сих пор действует тот старый, не испоганенный американскими традициями английский, а котором «are» читается как долгая «а» без всякого «р». Поэтому те, кто называют Мьянму «Мьянмаром» просто демонстрируют неуважение к стране и непонимание того, что хотели сказать мьянманцы этим самым транскрипционным «р».

То есть, ту транскрипцию, которую обычно в других странах преподаватели английского навязывают в нагрузку к языку, в Мьянме никто не знает. Потому что если мьянманцы со своим представлением о звуках и их отображении на письме, начнут читать английские слова в соответствии с общепринятой транскрипцией, ничего кроме невнятной какофонии они не произнесут. Во всех бирмано-английских словарях английские слова транскрибируются исключительно бирманскими буквами.

Для мьянманцев очень трудно говорить «ask», потому что в бирманском языке «с» всегда произносится с гласной. А вот «акс» для них сказать более чем удобно. Поэтому не удивляйтесь, если ваш мьянманский собеседник произнесет: «Мэй ай акс ю?» Кстати, это пресловутое «акс» как раз и показатель того, за пределами Мьянмы человек учил английский, или внутри страны, согласно инструкциям Мандалайского районо.

Но если «акс» еще хоть как-то можно объяснить, то «бикозоф», или даже «бикозос» («because-os» – видимо, так это надо писать), которое сплошь и рядом употребляют абсолютно не знакомые между собой мьянманцы, совсем не поддается логическому объяснению. Видимо, они не знают, что «бикоз» может спокойно жить и без «оф». Точно так же непонятно, почему иногда мьянманцы укорачивают звуки (например, «beauty saloon» у них звучит как «бьюти слон», что любого русского человека способно довести до истерики), а иногда – удлиняют (например, один мой приятель попросил у себя в отеле «whisky and ice separate», в результате чего ему принесли виски со спрайтом, поскольку спрайт мьянмайцы называют именно «сэпэрэйт»).

Вообще, я часто сталкивался с ситуацией, когда мьянманцы, грамотно формулируя фразы на английском, не понимают ответов собеседника. Это – не только отражение недостаточной практики, хотя и это тоже (мьянманские генералы в чине министров и замминистров, например, которые иногда ездят за рубеж и встречаются с иностранцами, как правило, наоборот – говорят по-английски недостаточно хорошо, зато все отлично понимают). Просто мьянманцы привыкли слышать исключительно свой, «бирманский», английский с присущими этому языку фирменными искажениями слов и акцентом. А иной акцент кажется уже абсолютно другим непонятным языком. Именно поэтому мьянманцы, например, вообще практически не понимают американцев. Зато прекрасно начинают понимать русского, избавляющегося от славянского акцента или оксфордского выговора и начинающего говорить так, как его учили в советской средней школе по методикам, утвержденным Задрипупинским районо. Получается как в анекдоте о вывеске на дверях одного из ресторанчиков для туристов: «Здесь понимают тот английский, который вы учили в школе».

То есть, Россия и Мьянма, помимо прочих общих черт (обе страны – с национальными окраинами, меняли название, строили социализм) ко всему прочему похожи еще и этим…

12.4 «Мне вон ту рубашку из конопли…»
Sep. 18th, 2009

На севере Мьянмы, в штате Качин, жители деревень у индийской границы искренне не понимают, с чего это в мире такое подозрительное отношение к конопле. В Раванге (округ Путао), у подножий высоких гор, покрытых белыми шапками, марихуана – это нечто, без чего нельзя представить не только жизнь, но и выживание местных качинов. Естественно, они используют это растение в медицинских целях (и грех его в этих целях не использовать, если оно под ногами растет). А самое главное – из него делают отличную ткань. А из ткани шьют одежду.

Местные жители любят рассуждать о том, что как-то неправильно было бы отказаться от конопли, которая используется уже многими поколениями людей и помогает нормализовать жизненные силы человека, ослабленные в результате болезни, а также смягчить боль. Особенно помогает она когда болят зубы – при отсутствии на многие сотни километров вокруг специалистов, у которых были бы какие-то иные инструменты для лечения зубов кроме пассатижей, эта проблема особенно актуальна.

Что касается одежды, то резон у жителей Раванга прост. Чтобы добраться до ближайшего рынка (а он в Путао), требуется не менее семи дней. Глупо тратить четырнадцать дней своей драгоценной и неповторимой жизни на то, чтобы купить себе новые штаны. Поэтому в ход и пошла конопля.

Стебель конопли высушивается на солнце, а затем наоборот – три дня вымачивается в воде. За это время волокна становятся с одной стороны жесткими, а с другой – гибкими. Эти волокна идут на изготовление ниток для ткани. Именно ткань и сделанные из нее рубашки, в которых щеголяют местные жители, как раз и служат наглядным доказательством, что жители деревни, собирая на своих полях коноплю, не маются дурью, а делают необходимую им одежду. Местные власти признают логику местных жителей и с посевами конопли не борются.

Сегодня эти рубашки с традиционным качинским орнаментом можно найти на рынках Путао и Мьитчьины, и стоят они в районе 10-20 тысяч кьят (то есть, 10-20 долларов) за штуку.

К сожалению, в этом регионе нет знающего реалии западного мира толкового бизнесмена, который бы раскрутил эту тему. А на самом деле, интересно было бы поставлять на продажу рубашки, сделанные из конопли, на груди у которых можно было бы еще и вышить характерный зубчатый листочек. Кстати, по мнению местных жителей, ткань из конопли – очень мягкая, прохладная в жару и согревающая в холод. Они верят, что рубашки каким-то образом перенимают свойства того материала, из которого они сделаны, и поэтому они склонны приписывать этим рубашкам возбуждающее и болеутоляющее действие. То есть, если человек мучается, например, остеохондрозом или радикулитом, то рекомендация надеть рубашку из конопли вполне резонно входит в комплексную терапию лечения этого недуга.

Из-за того, что в окрестных городах без проблем можно купить гораздо более дешевые изделия из хлопка, эти рубашки не пользуются устойчивым спросом. А иностранные любители экзотики, приехавшие в Мьянму за острыми ощущениями, о таком чуде как рубашки из конопли, просто не знают. Мьянманцы не могут понять, в чем тут фишка, и почему европейцам это так интересно. Хотя при желании могли бы на этой теме делать неплохие деньги.

12. 5 Про Мать-Попу и других мьянманских натов
Aug. 12th, 2009

Про роль и место духов-натов в мьянманской культуре, их незримом присутствии в повседневной жизни, а также про их взаимоотношения с буддизмом можно говорить долго. Поэтому я думаю, что одним текстом на эту тему не обойдусь. Скажу лишь, что если в христианстве от одержимых духами шарахаются и пытаются их из человека изгнать, то в Мьянме к таким людям относятся совсем по-другому – окружают их заботой, они живут в некоторых монастырях и в момент вселения в них духа их интенсивно расспрашивают о судьбах мира и конкретных персоналий. Не особо слабонервные и боязливые могут сами задать вопрос тому, в кого вселился дух-нат, во время его пляски. И может узнать по себя много нового… или того, что другим знать не обязательно.

Как-то один из моих мьянманских друзей, увидев лежащие у меня в квартире на балконе помидоры (они там дозревали), спросил меня: «Ты тоже это делаешь?». Оказалось он подумал, что я таким образом задабриваю духов. Обычно натам – охранникам дома – на сутки кладется еда, а потом положено мысленно спросить у духа разрешения съесть это самому. Поскольку этот мой мьянманский друг работает в одном из министерств в Нэйпьидо, и он там в этом министерстве далеко не последний, я спросил его, делают ли так генералы-министры. И получил утвердительный ответ – да, делают, причем, может даже еще более рьяно, чем обычные люди, поскольку работа у них нервная и ответственная, а на ответственной работе, полной всяких неожиданностей и неприятных сюрпризов, мьянманцы становятся суеверными вдвойне.

То есть, внешне получается, что в буддистской стране существует что-то вроде двоецарствия. С одной стороны все поклоняются Будде, а с другой считают своим долгом на всякий случай ублажать окрестных духов.

Тем не менее, оказывается, что буддизм и духи – в Мьянме понятия неразделимые (точно так же, как, например, мьянманский буддизм и астрология).

А события, судя по всему, развивались следующим образом. Издавна бирманцы считали, что силы природы реализуются не сами по себе, а с помощью духов. В каждой деревне был свой дух-страж, которого всячески задабривали дарами и устраивали для них культовые сооружения-святилища. А всего из этого неисчислимого полчища натов выделяли 36 «главных» духов, которые жили на горе с романтическим названием Попа, расположенной в 50 километрах от города древних пагод Багана.

Когда король Аноратха, живший в 11 веке, внедрял в Мьянме буддизм тхеравады, он попытался запретить поклонение духам и даже по его приказу были разрушены многие построенные для них святилища. В итоге поклонение духам было загнано в подполье, но не изжито. Зато запреты отнюдь не прибавляли в народе любви к буддизму. Больше того, тайно поклоняться духам продолжили даже самые ближайшие сподвижники Аноратхы, но святилища или места поклонения они обустраивали уже внутри своих домов – чтобы не видели посторонние глаза. Они-то, видимо, и посоветовали королю не делать резких движений, а действовать по принципу: «Не можешь уничтожить – возглавь».

И вскоре в пагоде Швезигон в Багане появились фигуры всех духов с Попы. Но теперь их было уже 37: по мысли Аноратхы королем натов должен стать дух Танджьямин, который, собственно, являлся ни кем иным как индуистским божеством Индрой (воспринимаемым в данном случае в виде главного духа-ната). Дело в том, что сам Будда с уважением относился к индуизму и использовал отдельные положения этой религии в своих проповедях. Кроме того, именно Индра, по верованиям буддистов, засвидетельствовал почтение Будде от имени всего пантеона индуистских божеств. Так 36 натов обрели своего царя, который, к тому же, весьма почтительно относился к Будде. А значит – заняли свое место в мьянманском буддизме.

Потом изображения духов-хранителей появились и в других пагодах. В Шведагоне духи стоят у каждых из четырех ворот и выполнены весьма реалистично и, я даже сказал бы, с юмором. Чего стоит один из этих духов – танцующий усатый толстячок, кстати, вовсе не страшный. А у северных ворот находится обалденно реалистическая (словно из какого-то фантастического ужастика) фигура старой женщины-духа (этакой мьянманской бабы-яги), к которой постоянно несут фрукты и у которой всегда курятся благовония.

По поводу духов у мьянманцев распространено убеждение, что большинство из них – это люди (в основном знатного происхождения), умершие «зеленой смертью» – то есть, им кто-то помог отправиться в мир иной. Насильственная смерть нарушает цикл рождения-смерти, вот и получаются наты, выброшенные из этого цикла на обочину.

Надо сказать, что, согласно преданиям, король Аноратха сам преуспел в прибавлении полка натов. Например, у короля был любимый бегун У Бьят Та, в обязанности которого входило каждое утро встать пораньше, сбегать к горе Попа, нарвать там свежих цветов и принести королю. Как-то во время этой утренней пробежки У Бьят Та встретил Май Вунна – великаншу с горы, поедающую цветы. С первого взгляда между ними вспыхнула любовь, они тут же совершили обряд бракосочетания, и из-за свадебной церемонии бегун опоздал с цветами. Нужно сказать, что, к чести короля, на первый раз он все-таки простил У Бьят Та.

Через год у великанши родился сын – и опять, принимая роды, бегун опоздал. Король простил его и на этот раз. Но еще через год, когда родился второй ребенок и У Бьят Та опять опоздал, король не потерпел такого безобразия и приказал казнить бегуна. В итоге бегун был убит на дороге из Багана к горе Попа, его тело было кремировано, а Май Вунна также немедленно скончалась, не в силах пережить это событие.

Впрочем, король быстро остыл, и когда узнал подробности случившегося, взял двух сирот, Мин Чжи и Мин Лэй, к себе во дворец. Подростками они вступили в армию, показали себя умелыми и храбрыми командирами и вскоре стали генералами.

В это время король Аноратха решил построить Пагоду Желаний в селении Таунгбьон, недалеко от нынешнего Мандалая. Каждого он попросил принести для этой пагоды по кирпичу. В это время братья сражались на поле боя и попросили принести их кирпичи Чьянситте – другому военачальнику и ловкому царедворцу, которому, кстати, впоследствии достался трон в Багане. Мастер интриг, недовольный расположением короля к молодым генералам, Чьянситта сделал вид, что забыл принести кирпичи двух братьев. Так в новой стене Пагоды Желаний появились две дырки. Когда король узнал, что братья так и не принесли кирпичи, он тут же отдал приказ их убить. Надо сказать, что после такой смерти братья тут же превратились в натов и начали делать королю разные гадости. То ли по этой причине, то ли из-за раскаяния король Аноратха пожалел о случившемся и определил, что эти два ната отныне являются хранителями Таунгбьона.

Нужно сказать, что их мать, великанша Май Вунна, тоже косвенно умершая не своей смертью (кажется, это можно квалифицировать как «доведение до самоубийства»), также стала натом, причем весьма популярным в Мьянме. Хотя число в 37 духов уже было официально утверждено, и в этот пантеон она не вошла, она занимает центральное положение в святилище натов на горе Попа, сидя вместе с сыновьями среди остальных натов. В Мьянме ее знают как Попа-Мидо, или (прошу прощения) Мать-Попа. А братья (их еще называют Швепьин Чжи и Швепьин Нге) стали главными героями ежегодного августовского фестиваля в честь натов в Таунгбьоне.

К сказанному нужно добавить, что со времен короля Аноратхи святилища для духов так и остались внутри домов. Обычно они представляют из себя место, где висит неочищеный кокос, одетый в красный гаунг-баунг и окруженный благовониями. Большинство мьянманцев свое общение с духами ограничивает украшением этого кокоса цветами и выставлением около него фруктов. Считается, что если дух – хранитель дома будет недоволен, то дом ожидает разорение, а его обитателей – болезни и гибель.

Некоторые мьянманцы предпринимают другие меры, чтобы наты не мешали им жить. Например, иногда водители привязывают к зеркалам и к капоту машины кусочки красной и белой материи. Некоторые (очень немногие) не едят свинину – почему-то для натов считается оскорбительным, когда человек ест свинину.

Нужно сказать, что многие мьянманцы задабривают натов не только потому, что боятся, что они разорят их дом и погубят их самих. Еще больший страх заключается в том, что наты могут вселиться в них, подчинить себе их тело и разум и заставят совершать дикие, постыдные и некрасивые поступки. А потеря лица мьянманцами всегда будет переживаться гораздо сильнее, чем потеря кошелька или золотой сережки с рубином.

Вот об этих хулиганских выходках вселившихся в людей натов, а также про фестивали в Мьянме, посвященные этим духам, я и хочу как-нибудь в следующий раз написать. )))

12.6 Маленькие бирманские миры
Feb. 21st, 2011

Многие россияне, которых судьба занесла в Мьянму, думают, что эта страна – тот же Таиланд, только лет тридцать назад. Если бы все было так просто, тогда и ответ на вопрос о том, почему страна отстала от Таиланда на 30 лет, был бы простым. А в реальности получается совсем как в России, где «западники» долго объясняли отсталость страны тем, что ее пятьсот лет назад «гнули татары» (как вариант – отсутствие масла и колбасы в начале 80-х годов прошлого века в СССР объясняли тем, что сорок лет назад в стране шла кровопролитная война). Хотя ясно, что причину разрухи нужно искать не в грязном клозете, а в собственной голове.

Я не претендую на глубокое объяснение загадочной бирманской души. Как и не претендую на профессиональные взгляды и выводы. Приведу здесь лишь несколько наблюдений из янгонской жизни. При этом опять же, люди, живущие в Мьянме – очень разные. К тому же молодое поколение сегодня разительно отличается от тех, кто старше. Но какие-то особенности национального характера при этом вполне просматриваются.

Начну с одного весьма показательного эпизода. Как-то я задержался вечером в офисе, причем работал там за компьютером при выключенном верхнем свете. Закончив работу, я вышел в коридор. Там я нос к носу столкнулся с охранником, обходящим свои ночные владения. То, что произошло вслед за этим, меня удивило и поразило.

Охранник остановился, и секунды две задумчиво смотрел на меня. Затем он выставил руки ладонями по направлению ко мне и дико заорал. Продолжая орать, он начал опускаться вниз на согнутых коленях. Орущий и странно себя ведущий в темном коридоре охранник произвел на меня сильное впечатление. Тем не менее, мои друзья сказали, что такая реакция для бирманца старшего поколения – в порядке вещей. Он не обязательно будет орать и садиться на пол, но будет реагировать подобным странным образом.

Как мне объяснили мои знакомые (кстати, молодые бирманцы), люди старшего поколения привыкли, что все вокруг течет медленно, и череда событий никогда не меняется быстро. Поэтому резкий переход из одного состояния в другое для бирманца – это сильнейший стресс, к которому он, как правило, не бывает готов. Мои друзья привели в пример своих родителей, которые абсолютно терялись в ситуациях, требующих быстрого принятия решений. А на того злополучного охранника несомненно еще и повлияла распространенная в Мьянме вера в духов-натов, которые присутствуют повсеместно и могут напугать человека до полусмерти. Видимо, для охранника я был натом, вышедшим из стенки.

Я тут же вспомнил, как в офисе кондоминимума, где я живу, меня на полном серьезе спрашивали, не слышал ли я по ночам подозрительные стуки и звуки из соседней нежилой квартиры, переоборудованной в офис транспортной компании, и не мелькали ли в окнах таинственные огоньки. Оказывается, охранники, обходящие по ночам этажи, давно уже были уверены, что в квартире живет нат, который по ночам разбрасывает там вещи и путает бумаги.

Вера в натов – это еще один показатель стремления бирманцев создать вокруг себя замкнутый мир, в котором всему предлагалось бы четкое и логичное объяснение. В этом мире все ясно и понятно, и привлечение внешних реалий кажется излишним (все необъяснимое логично объясняется выходками натов). Больше того, бирманец настолько замыкается в этом своем внутреннем мире, что его трудно оттуда вытащить. Я знаю коренных москвичей, которые были на Красной площади только в далеком детстве, и уже много лет знают дорогу исключительно до ближайшей булочной. В Янгоне это возведено в абсолют, а в остальной Мьянме – тем более. Абсолютное большинство янгонцев знают всего один-два маршрута автобуса, и то на каком-то отрезке его пути. Поехать куда-то еще – для них неинтересно и даже страшно. А если очень нужно куда-то ехать – они лучше возьмут такси, даже если при этом отдадут последние деньги. Причем, доходило до смешных вещей, когда я не раз объяснял янгонцам, как и на каком автобусе они могут добраться до того или иного района.

Много раз я встречал в Мьянме талантливых и умных людей, которые гробят собственный талант и ум тем, что замкнулись в своем пространстве (гораздо чаще, чем в России). Например, я знаю бирманцев, более-менее хорошо говорящих по-русски (намного лучше, чем большинство здешних русскоязычных гидов), но они просто боятся пойти и подать документы на получение лицензии. А еще – потерять свое лицо и ужас от мысли, что ему могут отказать. А в своем мире жить легко и комфортно – там никто не откажет и никто не наступит на самолюбие.

Многие бирманцы из провинции до сих пор боятся сидеть за соседним столиком с иностранцем. Причем, времена, когда за связь с иностранцами наступали какие-то негативные последствия – давно ушли в прошлое. Молодежь это доказывает на своем опыте, активно общаясь и тусуясь с иностранцами, и через это общение открывая для себя новый мир и ломая в себе стереотипы своих родителей. Но для очень многих представителей более старшего поколения иностранцы – это что-то чужое и ужасное, не вписывающееся в сконструированный ими мир, и от них надо держаться подальше. Многие иностранцы при этом считают, что это диктатура так запугала народ, хотя причина – давно не в этом, а в том, что диктатура как раз и выросла из инфантилизма мьянманцев и их стремления самоограничиться в своем мире.

Стремление бирманца иметь вокруг себя свой маленький мир, без резких изменений и выходящих из стен иностранцев, в свое время было спроецировано и на всю страну. Не случайно во время правления генерала Не Вина был период, когда иностранцам вообще было запрещено находиться в Мьянме более 24 часов, а контакты с внешним миром были сведены до минимума. Очень просто объяснить все это особенностями характера генерала Не Вина. Но генерал лишь выразил на уровне государства свое собственное мироощущение, характерное для очень многих (если не для абсолютного большинства) бирманцев. И в том числе именно поэтому, как выразитель некоего национального характера, он так долго находился у власти. Нынешнее поколение людей у власти хоть и расширили контакты с внешним миром, все равно во многом находятся под влиянием старых идей. Их принцип очень простой: мы к вам не лезем – не лезьте к нам. Я уверен, что иностранных наблюдателей не пустили на прошедшие выборы не потому, что кто-то что-то собирался подтасовывать (если поставить такую цель – в 57-миллионной многонациональной стране подтасовать результаты можно при наличии даже нескольких тысяч наблюдателей), а именно исходя из этого принципа.

В этой узости и «заданности» мирка рядового бирманца – одна их причин того, почему в Янгоне, по сравнению, скажем, с Бангкоком, долго вообще практически не было никакой ночной жизни (это сейчас она постепенно появляется, причем, далеко не в лучших ее проявлениях). Или – поздний возраст вступления бирманцев в брак, очень резко контрастирующий с показателями соседних с Мьянмой стран.

Отношение бирманцев к людям «своего» мира значительно отличается от отношения к чужакам. Это очень наглядно проявляется при разборках подвыпивших клиентов в ресторанах. Выпившие люди иногда склонны побузить, но и здесь разборки внутри своего круга и разборки вне – это очень разные вещи.

Если поскандалили два незнакомых человека – то можно поручиться, что драки скорее всего не будет. Они минут двадцать будут стоять в двух метрах друг напротив друга и истошно по очереди орать, тыча друг в друга пальцем и собирая вокруг себя толпу благодарных слушателей. Обзывать они друг друга могут как угодно, но руки распускать не будут. Неизвестно, кто этот незнакомый человек, с которым бирманец ругается. Вдруг он принадлежит к какой-то группировке, или имеет влиятельных родственников. И весь твой мир, который ты так тщательно вокруг себя создавал, будет очень легко разрушен.

Если же в ресторане происходит самая настоящая драка с опрокидыванием столов – значит повздорили люди, которые друг друга отлично знают. А скорее всего – морду друг другу бьют друзья. Такой вот парадокс современной бирманской действительности.

Еще один парадокс заключается в том, что человеком, живущим в своем медленном замкнутом мире, очень легко управлять, играя на эффекте внезапности. Один из моих друзей, шан по национальности, который, скажем так, довольно критически относится к бирманцам (хотя и признает, что шаны – тоже не подарок), доказал это мне на одном простом примере. Он просто подходил на улице к бирманцу средних лет, который нес в руках какую-нибудь сумку, и довольно спокойно говорил ему: «Брось это!». Бирманец тут же покорно бросал свою сумку на землю. Я понимаю, что это – не испуг, и что бирманец испугается только через несколько секунд. Но до этого – послушно выполнит команду, даже не осознавая, кто и что от него требует. При отсутствии собственных мыслей по поводу происходящего (на это требуется время) он послушно исполняет чужую волю. В этом – одна их причин того, почему бирманская толпа при необходимости очень хорошо управляема.

При всей спорности таких психологических опытов над людьми с сумками, они весьма показательны для понимания бирманцев. Злые языки говорят, что бирманцы в основной своей массе честные и не крадут только потому, что кража – это стресс для крадущего, а стресс – это выход бирманца из привычного спокойного ритма, чреватый разрушением созданного вокруг него мира (например, если вор попадется, и его будут бить ногами). Поэтому мьянманец может обмануть человека, например, подсунув ему дрянь, но не решится на кражу кошелька. То есть, общеизвестная честность бирманцев объясняется в данном случае отнюдь не с позиций присущей им высокой буддистской морали.

Замечу, что молодое поколение янгонцев активно преодолевает эту традиционную бирманскую замкнутость самыми разнообразным способами. Я неоднократно видел, как бирманцы дерутся во время концертов (тут концерты проходят как правило без сидячих мест – просто люди собираются тесной толпой на поляне перед сценой и смотрят выступление любимых артистов). Драки среди разгоряченных музыкой и алкоголем (а иногда и не только алкоголем) молодых людей – не редкость. А стоять и орать, как это делают их взрослые родственники, при гремящих динамиках – занятие глупое. Поэтому при наличии конфликта толпа (какой бы тесной она ни была) обычно расступается, давая стратегический простор дерущимся. Она же после окончания драки поглотит в себе участников – и вряд ли ты кого найдешь, если устремишься в погоню. Интересно, что когда кто-нибудь направляет со сцены на дерущихся прожектор, драка тут же прекращается, и ее участники падают на землю, закрывая лица. То есть, конспирация при драке соблюдается полная, и у дерущихся есть все способы сохранить инкогнито и безопасно отступить. Такая вот новая редакция мьянманского «своего мира». Тем не менее, определенная эволюция налицо.

К сказанному нужно добавить и то, что понимание этой «закрытости» мьянманцев – залог успеха в ведении с ними дел. Те, кто приезжает в Мьянму с намерением за две недели решить все дела и обо всем договориться, практически всегда уезжает ни с чем. Для того, чтобы на самом деле решать какие-то дела с бирманцами, нужно сначала стать частью их мира, а не оказаться для них выходящим из стенки привидением в темном коридоре. А «своим» для бирманца невозможно стать за две недели. Ты должен занять какое-то место в его окружении (хотя бы в качестве экзотики – иностранца бирманец часто воспринимает как новую чудную игрушку, с которой интересно возиться) и вписаться в его систему координат. А уже потом, находясь внутри привычного для него собственного мира, ты можешь решать с ним какие угодно вопросы.

12.7 Циклон Наргиз
May. 13th, 2009

В начале мая исполнился год с тех пор, как на страну обрушился циклон Наргиз. Мьянманцы в эти дни много вспоминали, как это было. Я не был в это время в Янгоне, поэтому о происшедшем могу судить только по рассказам своих друзей и знакомых.

Для иллюстрации обычно приводятся данные синоптиков о том, что зародившийся в Бенгальском заливе циклон прошел по главнейшему земледельческому району Мьянмы – дельте Иравадди, а затем, немного ослабев, обрушился на Янгон. Скорость ветра при этом была 190 километров в час, а высота волн – 4 метра. Согласно данным властей, во время циклона погибло 133 тысячи человек, а 2,4 миллиона в один день остались без крыши над головой, без чистой воды и пищи. При этом оползни и потоки воды и грязи размыли дороги и уничтожили инфраструктуру. Фактически люди в этот момент оказались наедине со стихией.

В долине Иравадди домашние животные всегда были основой для существования. На тягловом скоте обрабатывают поля, а свиньи, козлы и домашняя птица являются источником продовольствия. Во время циклона погибло более 68 тысяч свиней, 525 тысяч уток, 7,5 тысяч козлов, 1,5 миллиона куриц и 227 тысяч голов тяглового скота.

Я видел, что стало после «Наргиза» с дорогой на Паттейн, которая как раз идет через низовья Иравадди. На протяжении многих километров асфальт вздыбился волнами. Фактически дорожное покрытие стало препятствием для проезда. Гребни асфальта разбивали ломами, а впадины засыпали камнями.

В Янгоне многие вспоминают, как падали вывороченные с корнями огромные деревья и с домов срывало крыши. Из высоких деревьев устояли только пальмы – у них крона не такая раскидистая, листья узкие, стволы гибкие и горни вертикально уходят в землю – но и они пригибались ветром до земли. Остальные деревья валялись, перегородив магистрали, разворотив дома и заборы. Несколько упавших деревьев, кстати, сломали забор российского посольства, и властям пришлось выставить у сломанного забора круглосуточную охрану. После циклона облик Янгона изменился – в нем стало значительно меньше деревьев и меньше тени.

Мой знакомый владелец фирмы рассказывал, как циклон силой ветра вдавил внутрь стекла в окнах его офиса. Стекла разлетелись, и вся документация оказалась в воде. Потом ее сушили – что-то в офисе, разложив по листику на мокрых столах, что-то взяли домой сотрудники – те, у которых дома было сухо. Точно так же вылетали окна во многих домах, рушились стены, падали столбы, рвались провода, гибли люди. Многие мьянманцы говорили мне, что это время для них будет самым ужасным в их жизни. Если бы это была война – люди были бы хоть как-то психологически готовы к жертвам. А тут – все было совсем по-другому. Несколько минут назад Янгон утопал в зелени, и этой спокойной жизни, казалось, ничего не угрожало. И вот – ветер, ливень, погибшие люди, руины домов, затопленные улицы и хаос на дорогах.

Я зарекался писать тут о политике, тем более что о действиях властей Мьянмы по преодолению последствий циклона налеплено столько лжи, что жизни не хватит ее опровергать. Скажу одно: если при сорокоградусной жаре, когда в густонаселенных районах нет ни чистой воды, ни пищи, разрушены дома, отсутствуют дороги и электричество, и кругом трупы десятков тысяч погибших людей и домашнего скота – так вот, если при этих условиях не было сколько-нибудь значительных вспышек заболеваний, и тем более – эпидемий, то действия властей следует признать в целом адекватными и эффективными. С этим, кстати, согласны международные организации, и это подтверждено на уровне АСЕАН. Впрочем, армейские подразделения обязаны быть эффективными именно в чрезвычайных ситуациях.

За каждым генералом из руководства страны был закреплен свой район, за который он отвечал персонально перед первым лицом государства, и люди не вылезали с этих территорий, пока не добивались сколько-нибудь приемлемого результата. Мои знакомые, которые через некоторое время после этих событий встречались с министром энергетики генералом Лун Ти, рассказывали, что генерал общался с ними записками или шепотом – голос он потерял тогда, когда в течение нескольких недель руководил своим участком в дельте Иравадди.

Первыми на улицы Янгона вышли именно солдаты – они растаскивали и распиливали упавшие деревья, обеспечивали население водой, исправляли поврежденные провода.

Через пару месяцев в Янгоне ничего уже не напоминало о случившемся – только кучи распиленных стволов огромных упавших деревьев, свезенные на несколько пустырей.

С тех пор новости о каких-то циклонах, приближающихся к территории Мьянмы, вызывают у населения панику – слухи распространяются быстро. Последний раз это было пару недель назад, когда из Бенгальского залива начал движение к берегам штата Ракайн циклон Биджли. Дело кончилось просто обильными ливнями на северо-западе страны, но паника среди жителей была ощутимой. После этого около некоторых деревень началась установка громкоговорителей. По мнению властей и представителей НКО, именно они должны противодействовать слухам и панике, давая объективную информацию о приближающемся циклоне. При этом синоптики успокаивают, что не любого циклона надо бояться. С 1887 по 2008 год в Бенгальском заливе зародилось 1267 циклонов, из них оползни и потоки вызвали 83 циклона – это всего 6 процентов. Поэтому, говорят синоптики, Мьянма – не в столь рисковой зоне, как, например, Бангладеш. В последние три года такого рода циклонов было всего три – Мария в 2006 году, Акаш в 2007 и, наконец, Наргиз, отличавшийся от своих предшественников по масштабам. Из-за изменения климата циклоны будут в ближайшее время гораздо чаще, чем в предыдущие годы, признают синоптики. Но на их фоне по своим разрушительным масштабам Наргиз все равно будет исключением.

А с жителями «зоны риска» периодически проводятся занятия на базе местных школ. Им рекомендуют формировать нечто типа «тревожных чемоданчиков», которые есть, например, у офицеров российской армии. В этих сумках должны быть упакованы основные документы, необходимые на первое время вещи, умывальные принадлежности, неразбиваемый сосуд для воды, нож и пара консервных банок. Такая сумка, которая должна стоять дома на видном месте, не должна быть тяжелой и не должна превышать размеров, которые позволят ей уместиться у владельца на коленях в случае эвакуации. В отличие от «тревожных чемоданчиков» российской армии, основное требование у мьянманцев к их сумкам – чтобы они были непромокаемые.

*******

На фото – маленькая иллюстрация того, как постепенно ликвидируются последствия циклона Наргиз. Стволы поваленных деревьев служат хорошим материалом для вырезания больших деревянных скульптур. Скульптуры поражают своими масштабами – а между тем, они сделаны из цельных кусков дерева. Можно представить, какими огромными были эти деревья в тот момент, когда их повалил Наргиз.

12.8 Жизнь и смерть Пенелопы Крусовой
May. 23rd, 2012

«Если ты живешь в тропиках, то должен привыкнуть к тому, что по тебе постоянно кто-то ползает, и твоя жизнь все время находится под прицелом нескольких пар внимательных глаз». Эту фразу, вычитанную в одной из книг, можно по-настоящему оценить только тогда, когда перестанешь смотреть на свою комнату глазами европейца и начнешь ее воспринимать примерно как джунгли – сложный симбиоз живых существ, где человек – не главный обитатель. И неважно, живешь ли ты в дорогом кондоминимуме, или в дешевой квартире на окраине Янгона – эта истина актуальна везде.

А уж если у вас в квартире завелась крыса – тогда, переворачивая в ее поисках все диваны и отодвигая шкафы, поневоле изучаешь всю фауну собственного места обитания.

Итак, крыса была молодая, но умная. Не очень большая (большие жирные крысы, подлинные хозяева мьянманских ночных улиц, вряд ли забрались бы так высоко), молодая, темно-серая, с гладкой красивой шерстью, с длинным хвостом и почти белым брошком. Видимо, она пришла через окно – я не раз был свидетелем того, как крысы быстро карабкаются по отвесным отштукатуренням стенкам зданий и ловко перескакивают с трубы на трубу на уровне восьмого этажа. Интересно, что дорогие кондо с их карнизиками, архитектурными украшениями и балконами для цветов под окнами, как раз гораздо более удобны для крыс, чем муниципальные дома с их голыми отвесными стенами без архитектурных излишеств. Многие окна открыты – и крысы заходят в дома как хозяева. Они прогрызают дыры в железной проволоке противомоскитных сеток и первым делом бегут к мусорным ведрам. А уже потом решают, стоит ли тут поселиться.

Мьянманские дома строятся просто: возводится конструкция из несущих балок, а потом кладутся перекрытия. В дорогих кондо считается, что выпирающие балки на потолке – это некрасиво. Поэтому хозяева квартир, делая ремонт, стараются эти балки всячески закрыть, придав комнате вид правильного куба без изысков. Для этого они делают навесные потолки – идеальное место для того, чтобы там селились и чувствовали себя в безопасности разнообразные живые существа. В обычных янгонских квартирах хозяева такими изысками не заморачиваются – поэтому там для крыс меньше возможностей найти комфортабельную жилплощадь. Кроме того, в дорогих корндоминимумах крыс больше еще и потому, что жители там по определению не голодают и едят много мяса и рыбы. А значит, мусорная корзина всегда полна лакомства.

Что делать жильцам квартир, у которых на подвесном потолке решила обосноваться крыса? Да, собственно, сделать ничего нельзя. Если положить ей отраву – она там сдохнет и будет вонять. А разбирать потолок – дорогое удовольствие. Если поставить мышеловку – крыса в нее не пойдет. Как и всякое умное существо, она обходит стороной всякие непонятные металлические конструкции, даже если там лежит лакомство. Точно так же крыса относится и к специальному клею. На этикетке банки бойко расписываются уникальные свойства этого липкого вещества, причем особо отмечается, что попавшая в западню крыса долго будет издавать тревожный визг, который заставит ее сородичей убраться подальше от опасного места. В качестве иллюстрации там же изображена улыбающаяся крыса, от задранного носа которой, как от антенны, кругами расходятся волны – типа рекламы блютуса.

Собственно остается одно – создавать крысе нетерпимые условия. Например, колотить в навесной пололок шваброй, чтобы она там наверху подскакивала на месте. Или купить звуковой отпугиватель, который в Мьянме на крыс давно не действует – они к нему привыкли точно так же, как люди, живущие возле больной железнодорожной станции, не обращают внимание на шум поездов и выкрики из громкоговорителей на столбах. Впрочем, отвадить крысу, если она облюбовала вашу квартиру – занятие бесперспективное, даже если вы будете оставлять мусорное ведро но ночь пустым.

Когда человек понимает это – он начинает относиться к крысе как к члену семьи. Это – первый признак того, что он признает сове поражение. Поселившаяся у меня крыса, после безуспешных попыток поймать ее с помощью мышеловки и клея, получила имя – Пенелопа Крусова. Для мьянманцев нет разницы не только между русскими буквами «б» и «в» (поэтому если мьянманец пишет вам по-русски в чате «я завыл» – не надо рисовать жуткие картины и все понимать буквально), но и между буквами «ы» и «у». А особенности мьянманского языка заставляют их слово «крыса» произносить исключительно как «круса». Пенелопа Крусова возникла именно на этой лингвистической основе. Ну и плюс, конечно, отсылка к имени испанской кинозвезды, на которую (да простят меня ее поклонники) эта крыса поразительным образом смахивала.

Постепенно Пенелопа Крусова зажила своей мифологизированной жизнью, все больше отделяясь от конкретной крысы, живущей за стенкой. По ночам она приходила к моему компьютеру, который оставался включенным, потому что ночь – идеальное время для загрузки торрентов, и чатилась со своими собратьями. А попутно – участвовала в концертах художественной самодеятельности, издавая художественный свист. Кто спал в южных городах с открытыми окнами, знает, насколько ночная какофония городской жизни наполнена крысиными взвизгиваниями. Когда ее застигали на кухне – она демонстрировала чудеса цирковой акробатики, ловко карабкаясь по гладкой аюминиевой оконной раме на потолок, или прыгая со стола на стул. Человек даже с самой быстрой реакцией не мог бы уследить за финтами этого существа – Пенелопа Крусова на самом деле носилась как молния, исчезая с глаз и тут же материализуясь совсем в другом конце кухни.

Буддизм учит людей быть оптимистами. Поэтому даже появление Пенелопы Крусовой надо было рассматривать как не очень большое зло. Тем более, что, по большому счету, Пенелопа не собиралась огрызаться и убегала, если видела людей. Бывают в квартире существа куда мельче, но куда более мерзопакостней.

Мьянманские термиты («ча»), например – это напасть сродни пожару. Они мало чем отличаются от обычных муравьев, и у них есть дурная привычка – переволзать своими огромными колониями с квартиры на квартиру. Нужно видеть процессию этих существ, одержимых идеей переезда. Они идут широкой полосой по поверхности, делая себе прямую дорогу. Если это продвижение было в отсутствие хозяев – то последствия великого переселения будут для них неожиданными. Например, в один прекрасный день сорвется со стены деревянный кухонный шкаф. Задняя стенка его будет превращена в труху, и он просто рассыплется в момент падения. Ча могут жить под паркетом, методично его поедая, и когда паркет начнет шевелиться под ногами – кричать «караул» будет уже поздно.

Самая наглая, на мой взгляд, привычка колонны ча – это идти прямой дорогой, не обращая внимание на препятствия. Причем, вопрос препятствий решается быстро и радикально. Когда на пути колонны ча в углу лежали штаны – ча не заморачивались поиском пути в лабиринте складок, и быстро прогрызли в штанах сквозную дыру. В итоге следующие колонны ча спокойно шли сквозь штаны как через туннель в горах. То же самое ча спокойно делали с книгами и деревянными дверями.

На ча не действуют никакие химикаты. Вернее, они действуют, но все равно значительная часть ча выживает в глубокиз норах, которые они прогрызли в древесине, и снова продолжает свою разрушительную деятельность после отбоя химической тревоги. Единственный эффективный метод борьбы с ними – радикальный. Мебель и паркет вывозятся из квартиры и сжигаются.

Другая квартирная напасть – это тараканы. В отличие от российских собратьев (которые тут тоже имеются, но их мало) мьянманские тараканы – большие, величиной с палец. И, что особенно неприятно, они умеют летать. Дома в мьянманских городах обычно строятся впритык друг к другу, окно в окно, и тараканы даже особо не утруждают себя, чтобы очутиться в другой квартире. Если присмотреться к мьянманским тараканам, то это – на удивление красивые насекомые, даже не без изящества. И если абстрагироваться от понимания того, что они переносят грязь и заразу, их вполне можно полюбить. Впрочем, вся любовь обычно заканчивается в тот момент, когда в ночной темноте на тебя пикирует и с увлечением начинает по тебе ползать это милое насекомое. Тут уж даже у буддистского монаха, для которого обычная человеческая привычка хлопать на себе комаров, кажется святотатством, возникнет жуткое желание прибить нахала насмерть.

Лично для меня с этими тараканами связано совсем не «квартирное» воспоминание. Как-то, когда я гулял по городу, вдруг начался дождь. Спасение от дождя было одно – крытая автобусная остановка с лавкой. Дождь оказался настоящим тропическим ливнем – вода начала заливать все вокруг, затекая под остановку. И в этот момент появились тараканы. Оии лезли толпами из всех шелей заливаемого водой асфальта, пытаясь найти какое-то сухое возвышение. Первыми начали орать мьянманцы, сидевшие на лавке – кишащая толпа тараканов полезла вверх по ножкам, абсолютно скрыв их, а потом – по сидящим людям. Но даже те, кто стоял, вынуждены были постоянно танцевать и подпрыгивать – тараканы огромными толпами устремлялись к их ногам и пытались карабкаться по ним вверх. Некоторые взлетали и садились людям на плечи и на голову. После странных танцев людей на остановке весь асфальт был покрыт мерзкой скользкой коркой из давленых тараканов, которую постепенно смывали потоки воды. Это ощущение ловушки – сильный ливень снаружи и полчища ползущих по людям тараканов под крышей – я, наверное, буду помнить еще долго. И – понимание того, что человек на Земле жив до сих пор только потому, что какие-нибудь мелкие твари типа тараканов просто еще не расплодились как следует.

На фоне всего этого постоянно бегающие по любой мьянманской квартире зелено-серые безобидные лупоглазые ящерки кажутся более чем дружелюбыми существами. Они молча смотрят на тебя с потолка, когда ты сидишь за компьютером, или, расположившись возле горящей лампы, с увлечением охотятся на летящих к ней мошек и комаров. Иногда, правда, они способны внезапно и громко застрекотать где-то над ухом – но это и есть самое серьезное беспокойство, которое они во состояни и принести людям.

Примечательно, что ни одно из этих живых существ человек не наделяет способностью мыслить. А значит – априори не считает равным себе. Дав крысе имя – Пенелопа Крусова – ты тем самым признаешь, что это такое же как и ты живое существо, наделенное разумом, способное мыслить и чувствовать. Если у мьянманца спросить, кто умнее – собака, крыса или корова – мьянманец почти стопроцентно выберет крысу.

Именно поэтому дальнейшая охота на Пенелопу Крусову строилась совсем по другому принципу – не от идеи, что она дура, а от понимания того, что любое умное существо тоже делает ошибки, особенно когда спешит. Если честно, лучше бы она жила дальше – но не в моей квартире. А наблюдать, как она вскакивает на кухонный стол и лазает между тарелками, из которых ты потом ешь – малоприятное занятие. Это, собственно, и определило окончательно мое отношение к этой, в принципе симпатичной мне крысе. Она может быть симпатичной до какой угодно степени – но не за счет угрозы человеческому здоровью. А о том, что именно из-за крыс часто начинались эпидемии – известно любому школьнику.

В стратегии охоты на Пенелопу был выбран безошибочный вариант: сделать пути ее выхода в свет максимально извилистыми, установив на них мышеловки и положив листы с клеем. А чтобы крыса была решительнее, за пределами этого лабиринта оставить для нее суперприз – то, что крысы особенно любят. А любят мьянманские крысы все тухлое – особенно уважают сушеную рыбу с резким запахом. Поэтому заманивать их свежим куском мяса – дело бесполезное. Предполагалось, что крыса, бросившаяся наутек, не сможет в быстром темпе обогнуть все лабиринты из клея и мышеловок, и обязательно во что-то вляпается.

Сегодня утром все случилось именно так. Удирая в свое укрытие при виде зашедшего на кухню человека, Пенелопа получила по башке мышеловкой. Мьянманские мышеловки вполне могут быть использованы против медведя – поэтому я уверен, что крыса вообще не мучилась. Вместе с мышеловкой она была выкинута на улицу, оставив при этом в душе ошущение какой-то пустоты. Все-таки за то время, когда Пенелопа Крусова хозяйничала на кухне, она сумела стать неотъемлимым элементом моего мьянманского пейзажа, без которого он выглядит уже не таким ярким.

12.9 Чаук тин боун – мьянманский айпад
Sep. 10th, 2013

В Каменном веке жизнь школьников была, несомненно, куда более тяжелой, чем сейчас. Можно легко себе представить, что во время уроков перед ними стояли гранитные глыбы, на которых они рубилами выбивали текст контрольной работы. В эффективности этого метода обучения сомневаться не приходится – каждое исправление ошибки в высеченном на камне тексте было связно с адским трудом и запоминалось надолго. А еще, наверное, школьникам в то время наверняка задавали домашние задания, и их, выбитых на каменных глыбах, надо было тащить (как вариант – катить) в школу… В общем, налицо наглядный аргумент в пользу научно-технического прогресса.

Но старое – не всегда плохо. По крайней мере, так обстоят дела в Мьянме. Здесь технологии каменного века до сих пор довольно широко применяются в начальной школе – причем, если они и сдают свои позиции, то крайне медленно.

Школьники Мьянмы испокон веков во время уроков делали записи на каменных пластинах-«таблетках». Пластины делались из темного слоистого сланца, который до сих пор добывается в шахтах на острове Белу возле Моломьяйна (столицы юго-восточного штата Мон). Там, в горах Мудон, постепенно сложилась целая индустрия со своими технологиями и правилами. По понятным причинам процесс производства сланцевых пластин носит сезонный характер, и его пик приходится на время перед началом учебного года (школьные каникулы в Мьянме длятся три месяца – март, апрель и май, а учебный год начинается с июня).

Состоящий из множества слоев сланец легко разделяется на довольно тонкие пластины. Для расщепления большого камня достаточно просто нанести точный удар сверху, параллельно слоям. Затем полученные таким образом тонкие каменные пластины режутся на прямоугольники размером с большую книгу, и полируются. Когда поверхность становится идеально ровной и гладкой – камень помещают в деревянную рамку. Кстати, дерево тоже нужно тщательно отполировать и стесать углы – чтобы школьникам было удобно этим приспособлением пользоваться, и чтобы они ненароком не поранились или не посадили занозу.

Если проводить современные аналоги – то устройство получается похожим на монитор компьютера. Сходство дополняет еще и цвет камня – он темно-серый, близкий к черному.

Эта гладкая сланцевая пластинка в рамке называется по-мьянмански «чаук тин боун». Пишут (вернее, царапают) по ней чем-то вроде карандаша – шестигранного монолитного каменного грифеля чуть толще сигареты с металлическим колпачком сверху (все знают привычку школьников кусать и грызть ручки, а в случае с каменным стержнем последствия этой привычки могут быть куда более печальными). Этот цельнокаменный «карандаш» называется «чаук тан».

Инструкция по применению очень простая. Легким движением руки школьник наносит грифелем на каменную пластину буквы, цифры и изображения. Смотрится это, кстати, очень красиво: чаук тан оставляет на поверхности камня микроцарапины, тут же заполняя их своими микрочастицами, которые, раскрошившись, меняет цвет на более светлый. То есть, сам процесс письма – реализация нанотехнологий в чистом виде. Поскольку камень немого прозрачный, то создается впечатление объемности написанного – светло-серые ровные и четкие буквы словно парят в воздухе.

Стирается написанный текст тоже очень просто – немного увлажненной тряпкой (в ход обычно идут куски старых юбок, которых навалом в любой семье). Иногда школьники просто плюют на камень, а потом пускают в ход подол своей зеленой школьной юбки.

Это нехитрое приспособление на протяжении столетий заменяло в мьянманских школах рабочие тетради. Бумага на территории Мьянмы в прежние времена всегда была дорогой, а потом, при социализме, вообще стала дефицитом. До самого последнего времени все мьянманские школьные учебники издавались на коричневатой оберточной бумаге скверного качества, а полиграфия вызывала только слезы. Особенно это было заметно на самых патриотических картинках, когда, например, авторы изображали строй солдат, марширующих с огромным мьянманским флагом. Цветоделение обычно было сделано так, что цветные головы солдат висели в воздухе отдельно от их силуэтов, а цвета мьянманского флага вообще шпалами разбегались по разным частям картинки. В этой ситуации рассуждать о каких-то тетрадях и рабочих прописях было бы просто издевательством над здравым смыслом.

Но даже когда в последние пару десятилетий тетрадей стало в избытке, все равно каменные пластины не торопились покидать рюкзаки и сумки школьников. Виной тому – традиционный консерватизм педагогов, который характерен не только для Мьянмы. Например, когда я начинал учиться в советской школе, шариковые ручки были уже давно в ходу, но учителя начальных классов были искренне уверены, что начинать упражнения в чистописании нужно только пером – тогда выработается красивый почерк. Именно поэтому свой первый год в школе я проходил с чернильной авторучкой.

Подобные идеи по отношению к сланцевым пластинам разделяют и мьянманские педагоги. Они уверены, что без чаук тин боуна никак не обойтись. И если в старших классах тетради уже давно вытеснили камень, то в начальной школе (в большинстве школ – примерно до 4 класса) все уроки до сих пор идут с использованием сланцевой пластины (хотя в последние годы в городских школах бумажные тетради наконец начали свое победное шествие и в начальных классах). Больше того, те молодые мьянманцы, кто сейчас заканчивают среднюю школу, еще практически все поголовно прошли через этап сланцевой пластины.

В силу специфики мьянманского образования, построенного на зубрежке и многократной отработке навыков, выработка умения красиво писать – немаловажная часть процесса обучения. О школах часто судят не по тому, насколько умными выходят оттуда ученики, а по их умению красиво писать. Мьянманские буквы должны быть идеально круглыми – и именно для многократной отработки этого навыка каменная пластина подходит как нельзя лучше. Для удобства выработки почерка на поверхности камня могут быть ножом или шилом процарапаны горизонтальные линии (хотя это делается не всегда – с ними писать менее удобно, потому что грифель об них спотыкается).

Официальных соревнований между школами по красоте почерка в Мьянме нет. Но школы, где ученики пишут идеально круглые и красивые буквы, обычно ставятся в пример. А поскольку буквы на каменной пластинке обычно более крупные, чем на бумаге, и обычно видны издалека, учитель всегда может похвалить ученика, показав образцы его каллиграфии всему классу.

Понятно, что на школьника, помимо выполнения обычного домашнего задания, накладывается еще и обязанность заточить дома каменные грифели. Точится грифель, кстати, очень просто – о любой твердый и шершавый камень. И часто школьные учителя ругают школьников примерно такими словами: «Ах ты, лентяй и разгильдяй! Ты даже не удосужился дома наточить свой чаук тан!».

В силу того, что чаук тин боун – вещь прочная, порой один и то же камень используют не только старшие и младшие братья, но и разные поколения одной и той же семьи. Больше того, сланцевая пластина «секонд хенд» по своим потребительским качествам ценится больше, чем новая. На новой, хотя она и прошла полировку, все равно после высыхания появляется белесоватый налет. Старые же – идеально гладкие, с тусклым внутренним блеском. Кроме того, деревянная рамка на бывшем в употреблении чаук тин боуне тоже проходит через множество хватаний руками и становится идеально ровной и гладкой.

В деревнях Мьянмы, где люди часто живут натуральным хозяйством, и деньги – вещь довольно экзотическая, немаловажную роль играет фактор цены. Одна сланцевая «таблетка» в зависимости от качества и отделки стоит в розницу от 800 до 1000 кьят (т.е. 30-35 рублей) – и она может послужить многим хозяевам на протяжеии десятилетий. Часто спонсоры из числа более зажиточных семей перед началом учебного года покупают чаук тин боуны сразу для всех первоклассников своей деревни. Упаковка с десятью грифелями стоит 500 кьят, и хватает их довольно надолго. Именно поэтому можно уверенно предсказать, что в деревенских школах чаук тин боун уйдет в историю еще очень не скоро.

Если раньше мьянманцы были убеждены, что на лысине у М.С. Горбачева изображена карта Мьянмы, то теперь с не меньшей искренностью они утверждают, что Стив Джобс смог додуматься до изобретения айпада только после того, как какой-то друг привез ему из Мьянмы чаук тин боун и рассказал, как и для чего его используют в мьянманской школе.

Хотя кто его знает – вдруг оно на самом деле было именно так.

* * *

PS. Для желающих наглядно посмотреть, как выглядит мьянманский айпад – вот ссылка на картинку:
http://www.elevenmyanmar.com/images/Daily_Traditional_slate.jpg
Загрузить ее в мой ЖЖ я, к сожалению, не могу – не потому, что у меня браузер старый, а, видимо, по каким-то другим причинам, связанным с конфигурацией Интернета в Мьянме. Если кто подскажет, как исправить эту проблему, или как грузить картинки альтернативным способом – буду благодарен.

 

Web Analytics